Ксения подолом вечернего платья стала вытирать ему рот. Почему-то не хотела, чтобы смерть в нем что-то испортила. Совершенную гармонию его лица, которое застывало в ее руках.
Она вдруг опомнилась: поняла, что на улице очень холодно, вечернее платье открывает руки и спину, шея тоже голая, а из окна на лестничной клетке сильно дует. И он без шапки, в драповом осеннем пальто.
— Сейчас, сейчас, Андрюша, — сказала она и, открыв пошире дверь, стала заволакивать его в прихожую. Он был очень тяжелым: высокий, сильный мужчина в ее неумелых руках с ненужным теперь маникюром. В прихожую Ксения втащила его с трудом и, только закрыв дверь, вздохнула облегченно. Потом с гордостью сказала:
— Я всегда была сильная, Андрюша.
Потом села рядом с ним на пол и стала плакать тихонечко-тихонечко, как будто он спал, а она просто боялась разбудить…
…В дверь уже давно и очень настойчиво звонили. Ксении даже показалось, что она задремала. Время проваливалось в пустоту, не оставляя в памяти никаких событий. А куда теперь спешить? Спешить надо было раньше, пока он был жив. Не наказывать, если знала, что все равно простит. Спешить.
Если с чем и стоит торопиться, так это с прощением. Потому что если не успел наказать, то потом этому только порадуешься, а если не успел простить…
Она не успела. И теперь, никуда уже не спеша, открыла дверь. На пороге стояла взволнованная соседка: дама средних лет с прижатой к груди черной кожаной сумочкой. Лицо у дамы было раздраженным:
— Ксюша, что это такое? — Рукой в черной замшевой перчатке дама указывала на кровавый след: — Кто это все будет убирать?! Да что там у тебя?
Она шагнула в прихожую и почти споткнулась о тело бывшего мужа Ксении. Сумочкой прикрыла рот и взвизгнула:
— Мамочки! Да здесь же человека зарезали!
— Не надо так кричать, Татьяна Георгиевна, — попросила Ксения.
— Да как же это… Мамочки! Маньяк!
И соседка осела на пол. Потом, дав ей воды, Ксения позвонила следователю. Она уже никуда не спешила, да и он совершенно спокойно сказал:
— Что? Муромского зарезали? И где?
— Возле моей двери.
— Что ж… Вы только сразу не умирайте… Черри…
Она почему-то вспомнила Лидушу. Ее, Ксении, собственные дети так и останутся теперь в той жизни, которая могла бы быть у нее, если бы она поспешила. А вот Лидуша успела. Но она может этого так и не узнать. Надо ей сказать. Обо всем. И о счастье, и о прощении. Лидуша должна узнать, как ей все-таки повезло.
Очнувшаяся соседка устроила настоящую истерику. Смерть человека близкого и чужого воспринимается людьми совершенно по-разному! Ксении хотелось, чтобы он так и остался лежать в этой прихожей, а дама причитала, беспокоясь только о том, чтобы поскорее приехали и увезли мертвеца.
— Милиция, где милиция? — то и дело вскрикивала она.
— Да идите же вы отсюда, Татьяна Георгиевна! — не выдержала Ксения.
— Я могу идти? Да-да. Могу. Я не понимаю: я что, свидетель? Ксюша, так это ты его зарезала?! — ахнула женщина.
Ксения ничего не ответила, но поняла наконец, что он мертвый. И никуда не денется из этой прихожей. И не надо больше ловить его на слове, бояться, что он кого-то убил, выгораживать, вытряхивать пепельницы, двигать мебель. Она ошибалась.
— Первый, второй, третий, четвертый… — догадалась наконец она.
В дверь опять звонили, и Ксении пришлось открыть.
— Чем это здесь так пахнет? — принюхался следователь.
Из кухни по всей квартире и лестничной клетке плыл вкусный запах приправ, в которых тушилось сочное мясо.
— Духовка, — сказала Ксения. — Мясо, кажется, готово…
30: 15
Все время, пока в квартире находились посторонние люди, она сидела в гостиной, в уголке дивана, и не могла отделаться от мысли, показавшейся в первый момент абсурдной. «Должно быть, я сама этого хотела», — думала Ксения, глядя, как следователь, сидя за столом, пишет протокол. «Хотела, чтобы все было именно так. Не нарочно хотела, не явно, а где-то очень-очень глубоко в себе. Там, откуда даже мысли не допускается в сознание. Ведь как у Луны есть обратная сторона, так у человека есть запретная зона, которую он и сам в себе не до конца исследовал. И из этой темной зоны берется то темное, что самому противно, но тем не менее оно проникает в сознание и действует, словно яд. Только убивает медленно, начиная не с тебя, а с твоих близких…»
… — Итак, вы говорите, что сначала к вам пришел Звягин.
— Да.
— И угрожал пистолетом.
— Он не угрожал. Он просто показал, что купил его.
— Зачем?
— Я не знаю. Ему кто-то позвонил. Сказал, видимо, что это его собираются убить.
— Кто? Ваш муж? — выпрямился в кресле следователь.
— Бывший. Бывший муж, — поправила его Ксения и только теперь поняла, что это правда. Теперь уже и на самом деле — бывший.
— Вы хорошо держитесь. — Он очень внимательно на Ксению посмотрел.
Она разозлилась:
— По-вашему, я должна в истерике биться? И что же мне делать — кричать? Нет такого крика… и слов таких нет. Чтобы вернуть… вернуться.
— Скажите, вы улики уничтожали, чтобы Муромского не заподозрили, да?
— Он очень хотел освободиться. А человек, который ищет свободы, он на все способен. Способы ему уже безразличны.
— От чего же он так хотел освободиться?
— От Жени.
— Они ж давно расстались.
— А вы? Вы ничего в себе не сохранили от первых двух жен?
Он усмехнулся:
— Привычку бояться. Каждый день прихожу домой и боюсь, что в квартире больше нет женских вещей. Если человек становится вдруг подозрительным, он начинает подозревать всех и во всем. Я перестал доверять своей жене. Все эти любови, любовники, приторные красавцы… Меня же все время нет дома! Что она делает, а? Я тебя, Черри, спрашиваю: что она делает?
— Но… Она разве не работает?
— Работает. Парикмахершей в мужском салоне. Каждый день стрижет эти головы. Блондины, брюнеты, рыжие…
— Борис Витальевич!
— Блондины, брюнеты, рыжие… — обреченно повторил он.
— Но теперь же все ясно, да? Их же только двое осталось.
— Да. На выбор: убийство из-за денег или из ревности.
— Из какой ревности?
— Из какой? Вы у меня спрашиваете?!
— Но Звягин…
— Был он в тот день на стадионе. Я в этом уверен. Оба были. И один знает про другого, что он убил. Только кто про кого?
— Звягин — бандит, — уверенно сказала Ксения.
— А честных бизнесменов сейчас нет. Кто кого грабит: один конкурентов, а другой государство. А то и сразу обоих. За Звягиным, между прочим, никакого криминала не числится. Возможно, что от налогов он уклоняется, но конкурентов не заказывает. Это потому что не старается прыгнуть выше головы.
— Постойте, какой бизнесмен? Каких конкурентов? — удивилась Ксения.
— Я про Звягина. У него имеется фирма, торгующая оборудованием для пищевой промышленности. Когда-то он окончил институт, получил диплом инженера по производству всяких там съедобных изделий, Черри. Это я для вас обобщаю, вам же не детали интересны. Потом работал на фабрике, в цеху, где делались колбасы. Начальником производства. Но тут его сманила одна дамочка к себе в фирму. Я навел справки. Все говорят, что Звягин — хороший специалист. И психолог. Он быстро понял, что дамочке как следует не развернуться. И открыл свой филиальчик. Ушел из-под нее, одним словом. Сейчас же много всяких маленьких заводиков. Кто макароны производит, а кто, извиняюсь, самогон. Так вот Звягинская фирма и занимается тем, что закупает за рубежом оборудование и здесь, в России, его весьма удачно продает. Ну и с нашими умельцами связи налаживает. Звягин отслеживает, кто занимается производством такого оборудования в России и размещает свои заказы. Потом перепродает на периферию. Словом, не вдаваясь в подробности, дела у него идут. Умный мужик, хотя и молодой еще. Все так говорят.
— Но почему же он никогда об этом не рассказывал?!
— Не знаю.
— И давно у него эта фирма?
— Лет пять. Молодой, да ранний, как говорится. Своими мозгами мужик дело поднял. На родителей не надеялся. Мать — учительница, отец — работяга. И вот что интересно: два года назад он посадил генеральным директором своего старшего брата Николая.
— Кирилловича, — шепотом сказала Ксения.
— Ну да. Николай Кириллович Звягин — второй генеральный. А наш герой ушел в тень. Что-то ему в этой жизни не давало покоя. Чтобы с таким напором идти к цели, надо чтобы кто-то тебе в спину здорово дышал. Не ради денег Звягин все это делал.
— Почему?
— Деньги ради денег — это только для людей больных. Для которых цель жизни — простое накопительство. Но таких мало. Всеми остальными движут амбиции: «Я хочу, чтобы меня заметили». Если ты гениальный актер или, скажем, писатель, то тут все ясно. Знай себе пиши или в кино снимайся, а слава тебя найдет. А если нет никаких особых талантов? Тогда, Черри, остаются только деньги. Заработать их столько, чтобы все сказали: «Вот это да!» А для современных женщин достаточно отличной тачки, приличной квартирки и возможности ничего не делать с утра до вечера, неплохо при этом одеваясь и сладко кушая. Для любой бабы, которую ты случайно на улице остановишь, это — предел мечтаний.