— Мы поставили весь город на уши, — заявила Грета. — Сейчас начнутся разговоры и слухи об инопланетянах…
— Ага! — радостно сказали Толя-Поля.
На лестнице раздались шаги, возник Валерий.
— Привет, люди! Видите, какие эксперименты устраивает здешняя метеостанция? Наверно, решили, что грешно допускать пасмурную погоду в день солнцестояния! Молодцы повелители неба…
Толя-Поля фыркнули. Тогда засмеялись и остальные. Даже Лыш. Все громче, громче… Валерий вертел головой.
— Чегой-то я, господа, не могу уяснить причин коллективной радости.
От Валерия ничего не скрывали — он был друг Вити и Лыша. Наперебой рассказали об открытии. Продемонстрировали, как прыгает по дальнему забору «солнышко» (только поджигать ничего не стали).
Валерий отнесся к лучемету серьезно.
— Вообще-то нарастание энергии светового потока в зависимости от расстояния наблюдалось еще профессором Караслоновым. Но не получило подтверждения…
— Дело не в профессоре, а в сказке, — ревниво сказала Поля.
— Ну дак одно другому не мешает, — примирительно отозвался Валерий. — Энергетический потенциал сказок тоже поддается измерению и анализу, если взяться осторожно, а не грубыми немытыми лапами…
— Тогда… — Май обвел глазами ребят. — Может, пусть Валерий заберет лучемет в институт? Для изучения… Мы, если надо, сделаем еще, шариков и свечек пока хватает…
Все согласились, что пусть. Нельзя же такое открытие держать под секретом, оно должно приносить пользу человечеству.
— Спасибо, прометеи, — обрадовался Валерий. — Только с этим чуть позже. Сейчас у нас великая запарка и всеобщая мобилизация, студентов отзывают с каникул. Дружину формируют…
— Война что ли? — наивно спросила Поля.
— Войны, конечно, нет. Но стало известно, что бывший «Желтый волос» добился разрешения на разные научные эксперименты. Новые технологии отрабатывают. И есть подозрение, что это связано с их прежними делами, с излучением, которое понижает имунную систему. По крайней мере, у тех, кому когда-то были введены запрещенные препараты. Министры кричат, что это досужие сплетни, однако…
Он вдруг наткнулся на тревожный взгляд Грина.
— Да нет, Инску-то ничего не грозит… — И усмехнулся: — В крайнем случае баба Клава включит свою плитку, а Максим Максимыч разожжет самовар.
— А дядя Петя на Кузнечной пристани запустит старинную кофеварку, — серьезно сказала Грета.
— Да, блокада обеспечена, — кивнул Валерий. — Но ведь надо думать не только об Инске… Лыш, я за тобой пришел. Ты говорил, что нужна консультация, а сам куда-то пропал…
— Мобильник сел…
— Идем в твое логово сейчас же, через три часа я уже буду замотан до чертиков.
— Идем! — вскочил Лыш.
Они из чердачного люка помахали всем ладонями.
— Тайны у них всякие… — заметила недовольная Грета.
— Никакие не тайны, Лыш сказал, что все объяснит, — заступился Грин. — Только позже, когда наладит свое изобретение до конца.
— У него каждый день изобретения… — не сдалась Грета.
— Это же хорошо, — примирительно сказал Май.
В кармане его бриджей заиграла «Марш торреодора» «коробочка». Май вытащил, прислонил к уху… Удивленно приподнял брови.
— Да… Здравствуйте, Максим Максимович… Да… Зачем?.. Ну, хорошо…
И посмотрел на ребят.
— Максим Максимыч просит прийти в музей. Там появились члены какого-то конкурсного совета. Хотят, чтобы я принял участие в выставке, построил бы для нее новый макет города…
— Это же интересное дело! — обрадовалась Света.
— Не знаю… — почему-то усомнился Май.
— Если не хочешь, не ходи, — сказал Грин. — Переживут…
— Неудобно. Ждут же люди…
— Мы пойдем с тобой, — решила Света. — Чтобы веселее…
— Ладно! — обрадовался Май.
Когда шагали к музею, Света сказала:
— А вот бы придумать, как над новым макетом подвесить хрустальный шар. На какой-нибудь незаметной нитке. Получилось бы, будто твой Всемирный Храм над городом. А, Май?
— Н-не знаю… Все станут смотреть на шар, а на макет никто и не взглянет…
А над улицами разгорался ясный день — самый длинный в году. Солнце набрало полную силу. Горожане, судя по всему, не очень удивились, что в тучах возникло квадратное окно (которое, впрочем, уже исчезало вместе с тающими облаками). Видимо, как и Валерий, решили, что это — старания метеорологов…
Похожий на деловитого гнома в шляпе Максим Максимыч встретил их на музейном крыльце.
— Тут, друзья мои, некоторая проблема. Члены этой комиссии намекнули, что хотели бы побеседовать с будущим конкурсантом кон-фи-ден-ци-ально.
— А это не опасно? — решила пошутить Грета.
— Ни в малейшей степени. Просто они не хотят пока широко обнародовать условия конкурса. Поэтому, если позволите, я покажу вам новую экспозицию — панораму «Охотники на мамонта», а Май в это время обсудит с высокими гостями свои проблемы.
Май виновато посмотрел на друзей и развел руками.
— Если начнут мучить, кричи громче, прибежим, — решил пошутить и Грин.
В кабинетике Максима Максимыча, увешенном старыми картами и фотографиями, ждали Мая трое. В одинаковых серых костюмах. Май не изменился в лице, но внутри затвердел. Он быстро прошел от двери к широкому окну и уперся поясницей в подоконник. И молча смотрел на троих. Как бы показывал, что выскакивать обратно за порог не будет, но и к беседе не расположен. «Члены комиссии» видели его на фоне летнего дня тонким силуэтом с просвеченными солнцем длинными волосами. А Май видел их во всех подробностях.
Один — высокий, с тонкими губами и гладкой кожей на костистом лице. Второй — круглолицый, с залысинами и добродушным прищуром. Третий — с бородкой и в очках, похожий на академика Тимирязева со школьного портрета.
— Что вам угодно, господа? — сказал Май с большим, не мальчишечьим утомлением.
Трое стояли, наклонив головы.
— Мы хотели бы попросить вашего позволения на еще один разговор, — вполголоса разъяснил похожий на академика. И наклонил голову так, что чуть не упали очки.
— Сколько можно, господа? — сказал воспитанный мальчик Май со скрученным раздражением. — Мы переговорили уже обо всем…
— И тем не менее… — выговорил худой, нервно шевеля опущенными пальцами. — Еще одна беседа. Последний раз…
— Ну, говорите… — хмуро сказал Май.
— Было бы удобнее разговаривать сидя, — вполголоса напомнил похожий на академика.
— Ну так садитесь, — пожал плечами Май. — Вон стулья…
Круглолицый чуть улыбнулся:
— Но мы не можем сидеть, если не соблаговолите сесть вы… ваше величество.
Часть шестая
ПЕСНЯ ПРО ЁЛОЧКУ…
Глава 1
Май спиной вперед прыгнул на подоконник. Сел, поставил правую ногу на батарею под окном, а левой заболтал у пола. Обхватил колено. Проговорил, глядя на оконный косяк:
— Вы хотите сообщить что-то новое, господа?
— Ну-у… возможно, что и нет, ваше величество, — признался похожий на академика, присаживаясь на шаткий конторский стул (остальные тоже сели). — Но мы надеемся, что на сей раз наши аргументы будут более весомыми, а вы, ваше величество, более… вдумчивы.
— Боюсь, у меня это не получится, профессор…
— Может и получиться… при желании, — ласково, как дошкольнику, — сказал круглолицый.
— У меня нет желания, господин депутат, — отозвался Май, покачивая ногой в стоптанной кроссовке. — Что еще?
— Но ваше величество… — человек с худым лицом сел прямо, как деревянный. И голос казался деревянным. — Кроме личных желаний и нежеланий есть веления судьбы. Вы потомок древнейшего рода, носитель множества титулов, легитимный самодержец… Вы офицер в конце концов…
— Последний аргумент, полковник, особенно весом… — в голосе Мая скользнула не то ехидная нотка, не то слезинка (или то и другое?). — Те, кто едва не угробил меня восемь лет назад, тоже были офицерами. Спасибо неофицеру, штатскому врачу Евгению Гореву, который вместо цианида ввел снотворное. И двум капралам, которые вместо уснувшего пацаненка бросили в шахту куль с ветошью…
— Они все будут достойным образом награждены, когда ваше величество вернетесь на престол.
— Не вернусь я на престол, — сказал его величество с коротким зевком. — Я семиклассник Май Веткин, и мне это нравится. У меня есть братья и сестры, друзья, мама и папа. Я живу в вольном городе Инске, где не нужны ни императоры, ни регенты, ни… вся эта дурацкая возня вокруг власти… А вы… Оглянитесь наконец, посмотрите, как все это глупо и бесполезно. Мой друг девятилетний Лыш, который учит летать старые стулья, в тысячу раз полезнее для людей, чем все на свете политики, чиновники, правители… те, кто не делают ничего хорошего, а только грызут друг другу глотки, чтобы захватить место повыше остальных…
