По аналогии с библейской притчей о снах фараона, которому снились 7 тучных и 7 тощих коров, что следовало понимать, как череду из 7 урожайных и 7 голодных лет, первые 7 лет царствования Николая (1795–1790 гг.) были действительно благополучными. Роль мудрого Иосифа при царе играл Витте С. Ю., «дедушка русской промышленности», министр финансов в 1792–1901 гг. и премьер-министр в 1905–1906 гг. Витте С. Ю. реализовал программу, включающую: жесткую налоговую политику, строгий пртекционизм, защищающий молодую русскую промышленность от конкуренции с Западом, финансовую реформу 1797 г. и привлечение иностранных инвесторов. По последнему пункту Витте выдержал жесткую критику, суть которой сводилась к тому, что опора на заграницу ставила Россию в уязвимое положение. Витте утверждал: «Только разлагающиеся нации могут бояться закрепощения их прибывающими иностранцами. Россия не Китай!» Время показало его правоту. Приток иностранного капитала стал массовым. В угольной промышленности за десятилетие 1890–1900 гг. он увеличился в 5 раз и составил 70 % всех капиталовложений. В металлургии иностранный капитал увеличился в 3,5 раза, составив 42 % общей суммы вложений. Итоги были впечатляющими. За период 1892–1904 гг. протяженность железных дорог в России удвоилась.
Было завершено строительство Транссибирской магистрали, линии Оренбург-Ташкент и других дорог. «Железнодорожная лихорадка» привела к созданию современной металлургической промышленности с высокой концентрацией производства. За десять лет производство чугуна, стали и стального проката утроилось. Добыча нефти выросла в 5 раз, при этом Бакинский регион давал половину мировой добычи. Появились крупные заводы типа Путиловского в С.-Петербурге, насчитывающие тысячи и десятки тысяч рабочих. Родились новые отрасли промышленности — химическая, электротехническая, военная, требующие рабочих высокой квалификации. Подъем экономики создал и новые социальные группы — крупную промышленную и финансовую буржуазию и рабочий класс. Новые социальные группы оказали дестабилизирующее воздействие на политическую систему России с жестким каркасом самодержавия, опирающегося на дворянство и крестьян. То, что было пройденным этапом для Европы, выдержавшей ряд политических бурь, становилось актуальным для России в начале XX века.
К этому времени количество рабочих, занятых в промышленности, сельском хозяйстве и торговле, не превышало 9 млн. человек. Рабочих в строгом смысле слова, т. е. сконцентрированных постоянно в промышленном производстве, было около 3 миллионов (38). Оценка Ленина в 67,5 млн. человек, включающая полупролетариев деревни, сейчас признана завышенной. Эксплуатация рабочих была жестокой. Рабочий день длился 12–14 часов. Заработки были нищенскими. Существовала система штрафов. Техника безопасности практически отсутствовала. Условия быта были ужасны. Формы трудового законодательства находились в зачаточном состоянии, да и те не соблюдались. В мае-июне 1896 г. забастовали 35 тысяч текстильщиков Петербурга. Они требовали: сокращения рабочего дня, повышения заработной платы, отмены штрафов и открытия школ для рабочих. 14 июня 1897 г. правительство издало закон, ограничивающий рабочий день 11,5 часами и обязавший предпринимателей соблюдать воскресенье как нерабочий день. Этот закон соблюдался не везде и плохо.
Поскольку волнения рабочих беспокоили прежде всего полицию, то начальник одного из отделов Департамента полиции С. Зубатов предложил В. Кн. Сергею Александровичу создать официально на заводах Москвы профсоюзы «для поддержания равновесия среди классов, злобно друг на друга посматривающих». «Для равновесия (в качестве противоядия) с чувствующей себя гордо и поступающей нахально буржуазией нам надо прикармливать рабочих, убивая тем самым двух зайцев: укрощая буржуазию и идеологов и располагая к себе рабочих и крестьян» (271). Под покровительством министра внутренних дел Плеве и Зубатова были созданы профсоюзы, проведены демонстрации в поддержку царя, встречи с Плеве и т. д. В итоге появились законы: о выборе «рабочих старшин» в конфликтные комиссии, об оказании медицинской помощи лицам, получившим инвалидность, о выплате половины заработка в течение отпуска по болезни. Зубатовские профсоюзы быстро восстановили против себя промышленников, на чьи плечи было возложено дополнительное финансовое бремя. Кроме того, они привили рабочим зачатки организованности, чем вскоре воспользовались революционеры. В 1903 г. из-за жестоких столкновений с полицией, породившей эти профсоюзы, они были распущены, а сам Зубатов подал прошение об отставке. Благодаря независимости от администрации зубатовские профсоюзы были эффективнее советских профсоюзов — «школы коммунизма».
Положение крестьян к 1900 г. характеризовалось малоземельем, долгами помещикам за выкупленную после реформы 1861 г. землю, низкой культурой земледелия и, соответственно, низкими урожаями. Средний надел крестьянской земли к 1900 г. составлял примерно 2–4 десятины. Урожайность была наинизшей в Европе: 5–6 центнеров с га. Налоги, за счет которых развивалась промышленность, тяжелым бременем давили крестьянство, обрекая его на нищету. К этому следует добавить мелочную опеку общины, устанавливающей правила перераспределения земли в связи с изменением числа едоков в крестьянских семьях, сроки сельских работ, порядок чередования культур. Крестьянская община коллективно отвечала за выплату налогов, выкупных платежей отдельных членов общины, разрешала или запрещала крестьянину получать паспорт в случае, когда он отправлялся на заработки в город. Община большинством в 2/3 голосов решала вопрос о выделении крестьянину в полную собственность земельного участка. Таким образом община поддерживала некоторое среднее состояние своих членов, не позволяя впасть в крайнюю нищету и не давая особенно разбогатеть. Общинное владение землей исходило из религиозно-философского взгляда на то, что земля дана Богом, как воздух и вода, а потому не должна находиться в частной собственности. Владение ею помещиками есть нарушение Божеских замыслов, и, следовательно, рано или поздно она должна быть перераспределена в пользу всех. Кроме того, считалось, что общинное землепользование оберегает крестьянина от него самого, от его слабости к вину, от вероятной возможности того, что он пропьет землю и она попадет в руки инородцев, например, евреев. С профилактической целью евреям было запрещено владеть землей в пределах Российской Империи. Сторонником общинного землепользования был гр. Л. Н. Толстой. В противовес ему Витте замечал: «Горе той стране, которая не воспитала в населении чувства законности и собственности, а, напротив, насаждала разного рода коллективное владение». Спустя сто лет общество так и не пришло к единому взгляду на эту проблему, придерживаясь в каждой стране своих традиций. В первой по уражайности сельскохозяйственной державе мира — Голландии земля арендуется фермером у государства с правом наследования и может быть отобрана в случае ее нерационального использования. Общинное владение землей сейчас имеет место в Израиле (кибуцы), частично в Китае.
13. Общественное сознание и партии в канун первой революции
Советские историки, описывая общественные движения этого периода, всегда зацикливались на радикальных кружках типа «Народной воли», неонародничества или марксистских группках, представляя их лучом света в темном царстве. Фактически же влияние их до революции 1905 г., когда, собственно, появились первые контакты революционеров с рабочими, было ничтожным. Идеология основной массы русского народа и высших кругов ограничивалась православной религией, причем в умеренном звучании, и верой в доброго, справедливого царя. Такой идеологии соответствовала триединая формула, выдвинутая Союзом русского народа в 1905 г.: «Самодержавие, православие, народность». Церковь управлялась Святейшим Синодом, полностью подчиненным царю. Монархи защищали церковь от конкуренции с другими конфессиями, что приводило к застою и потере отдельными иерархами морального авторитета. Значительная часть интеллигенции к началу XX века утратила интерес к религии вообще. Негативные образы священников у Толстого в «Воскресении» и у Лескова в «Полунощниках», по-видимому, соответствовали таким настроениям. Патриархальный монархизм не имел и не нуждался в дополнительных опорах типа монархической партии. Поскольку церковных патриархов в России со времен царя Петра I не было, то вся устойчивость политической системы определялась только самодержавным монархом. Устранение привычной большинству русского народа монархии означало бы катаклизм вселенского масштаба, потрясение основ и смуту.
Это хорошо понимали умеренные либералы в земствах. Поэтому они занимались конкретными делами — боролись с бездействием бюрократии, с политикой Витте, изучали аграрные проблемы, помогали голодающим, подавали прошения на имя царя по различным вопросам, которые, чаще всего, отвергались. В 1902 г. состоялось совещание земских деятелей для обсуждения: нужд промышленности и сельского хозяйства, равенства в гражданских правах, развития образования, свободы прессы, расширения прав земств, создания совещательного совета земцев при Государе. Приближалось время, когда русская интеллигенция становилась «третьей силой», создавая профессиональные и культурные ассоциации демократической направленности: Комитет по развитию культуры, Вольное экономическое общество, Московское правовое общество и др. Постепенно создавалась легальная цепь политических организаций умеренных и не очень умеренных либералов. Либералы были противниками насилия и сторонниками конституционных реформ. Созданный за границей П. Б. Струве, а затем распространивший с 1904 г. свою деятельность на Россию «Союз освобождения» включал известных ученых — историка П. Н. Милюкова, философов С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, деятелей земств и юристов.
