На него это явно не произвело впечатления.
Я отправилась в «дамскую комнату». Пока я чистила зубы перед зеркалом, освещенным флуоресцентной лампой, какая-то женщина сказала мне:
— Мне нравится ваше перышко, — и указала на перо, прикрепленное к моему рюкзаку.
— Спасибо, — отозвалась я, встречаясь с ней взглядом в зеркале. Она была бледная, с карими глазами, носиком-картошкой и длинной косой вдоль спины; одета в «вареную» футболку и джинсы с заплатами и разрезами, а на ногах — сандалеты от Биркин. — Мне его подарил друг, — промямлила я, роняя капли пены от зубной пасты. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз разговаривала с женщиной.
— Должно быть, кто-то из семейства врановых, — продолжала она, протянув руку и деликатно притрагиваясь к нему одним пальцем. — Или ворон, или ворона, символ пустоты, — добавила она мистическим тоном.
— Пустоты? — переспросила я уныло.
— Но это же хорошо, — возразила она. — Ведь пустота — это место, где вещи рождаются, где они начинаются. Представьте себе, как черная дыра впитывает энергию, а потом высвобождает ее как нечто новое и живое, — она умолкла, многозначительно глядя мне в глаза. — Мой бывший был орнитологом, — объяснила она уже менее неземным тоном. — Его область — корвидология[24]. Он писал диссертацию по воронам, а поскольку у меня магистерская степень в английском, мне пришлось перечитывать эту долбаную работу раз десять, так что теперь я знаю о них больше, чем хотелось бы. — Она повернулась к зеркалу и пригладила волосы. — Вы случайно не на Встречу Племен Радуги направляетесь?
— Нет. Я…
— Вам непременно нужно поехать. Это действительно круто. В этом году встреча состоится в национальном парке Шаста-Тринити, на Тоуд-Лейк.
— Я была на Встрече Племен Радуги в прошлом году, когда она проходила в Вайоминге, — сказала я.
— И это правильно, — проговорила она тем особенным тягучим тоном, каким люди говорят «и это правильно». — Удачного вам похода, — добавила она, протянула руку и чуть сжала мое плечо. — Корвидология! — воскликнула она, как лозунг, направляясь к двери и показывая мне и моему перышку два больших пальца.
К восьми утра мы с Грэгом были в Траки. К одиннадцати мы все еще стояли на жаркой обочине, пытаясь поймать попутку до Сьерра-Сити.
— Эй! — завопила я, как маньячка, проносившемуся мимо очередному автобусу-«фольксвагену». За последнюю пару часов по меньшей мере шесть штук таких проехало мимо нас. Особое раздражение у меня вызывали именно водители автобусов-«фольксвагенов». — Долбаные хиппи! — в сердцах сказала я Грэгу.
— А я думал, что ты и есть хиппи, — сказал он.
— Ну да. Я хиппи. Но только самую малость. — Я уселась на гравий на обочине и развязала шнурки ботинок, но, покончив с этим делом, вставать снова не стала. У меня голова кружилась от истощения. Я не спала уже больше полутора суток.
— Тебе следовало бы пройти вперед и постоять одной, — сказал Грэг. — Ничего, я не против. Будь ты одна, ты бы давным-давно поймала машину.
— Нет, — возразила я, хотя знала, что он прав: одинокая женщина выглядит не так угрожающе, как пара женщина-мужчина. Мужчины обычно проявляют желание помочь одинокой женщине. Или забраться ей под юбку. Но мы с ним были вместе — и вместе оставались до тех пор, пока через час не остановилась рядом машина. Мы забрались внутрь и отправились в Сьерра-Сити. Это оказалось симпатичное поселение, состоявшее из менее чем десятка деревянных домов, выстроенных на высоте в 1280 метров. Городок втиснулся между рекой Северная Ююба и высокими предгорьями Сьерры, которые вздымались бурыми валами на фоне ясного голубого неба с северной стороны от городка.
Мужчины обычно проявляют желание помочь одинокой женщине. Или забраться ей под юбку.
Водитель попутки высадил нас возле универмага, расположившегося в милом старомодном здании. Туристы, поедая мороженое в стаканчиках, сидели на расписной передней веранде, заполненной гомонящей толпой, предвкушавшей празднование Четвертого июля.
— Купишь себе мороженое? — спросил Грэг, вытаскивая из кармана пару долларов.
— Не-а. Может быть, попозже, — сказала я, стараясь не показать голосом, в каком я отчаянии. Конечно, я хотела мороженого. Я просто не решалась его купить — из страха, что потом не смогу позволить себе снять номер. Когда мы вошли в тесный, полный народа магазинчик, я старалась не смотреть на еду. Встала у кассы, просматривая туристические брошюры, пока Грэг занимался покупками.
— Представляешь, весь этот городок однажды снесло лавиной, это было в 1852 году, — сказала я ему, когда он вернулся, обмахиваясь глянцевой брошюрой. — Снег сошел с предгорий.
Он кивнул, как будто уже знал это, облизывая свое шоколадное мороженое. Я отвернулась, видеть это было невыносимо.
— Я надеюсь, ты не против, но мне нужно найти какое-то дешевое место. Я имею в виду, чтобы переночевать.
Правду сказать, мне нужно было бесплатное место, но я слишком устала, чтобы искать кемпинг. В последний раз мне удалось поспать на маршруте в Высокой Сьерре.
— Как насчет вот этого, — сказал Грэг, указывая на старое деревянное здание через улицу.
На нижнем этаже был бар и ресторан; на верхнем — номера с общими ванными. Была только половина второго, но женщина в баре разрешила нам заселиться пораньше. После того как я заплатила за номер, у меня осталось 13 долларов.
— Хочешь сегодня поужинать внизу? — спросил меня Грэг, когда мы добрались до своих номеров и стояли перед дверьми, оказавшимися рядом.
— Конечно, — сказала я, слегка покраснев. Я не испытывала к нему влечения, и все же не могла не надеяться, что нравлюсь ему. Хотя прекрасно понимала абсурдность этого желания. В конце концов, может быть, это он прихватил мои презервативы. От этой мысли меня пробрала легкая дрожь.
— Можешь пойти помыться первой, — предложил он, указывая через коридор на ванную, которая была общей для всех обитателей нашего этажа. — Похоже, пока мы здесь единственные постояльцы.
— Спасибо, — кивнула я и отперла дверь своего номера, ступив внутрь. У одной стены стоял потрепанный древний гардероб с круглым зеркалом, а у другой — двуспальная кровать, плетеный стеллаж и кресло. С потолка в центре комнаты свисала голая лампочка. Я поставила Монстра на пол и села на кровать. Матрас взвизгнул, просел и опасно заколыхался под моим весом, но все равно ощущение было великолепное. Телу было почти до боли приятно посидеть на кровати, словно после ожога я погрузилась в прохладу. Походный стульчик, который заодно служил мне подушкой, как оказалось, был не таким уж и мягким. Бо́льшую часть ночей на маршруте я спала как убитая, но не потому, что мне было удобно. Просто я слишком уставала, чтобы обращать внимание на какие-то неудобства.
