– Она водит автомобиль!
– Хм… – Егоров задумывается. Шоферов в отряде не хватает. – Надо попробовать.
Пробуем. Елена забирается в кабину "Руссо-балта", Егоров занимает место рядом. Грузовик бодро стартует и скрывается в облаке пыли. Елена не обманула – водить авто она умеет. Проходит полчаса, час… Облако пыли сигналит о возвращении. Грузовик тормозит у штаба, Егоров выбирается первым, галантно подает руку даме. Та-ак… Денщик бежит с водой и полотенцем – их благородие изрядно запылились. Егоров показывает на Семенову – вначале она, затем умывается сам, жизнерадостно фыркая.
– Посмотрю, как вы устроили Елену Павловну! – говорит он мне.
Парочка, оживленно беседуя, идет к местечку. Штабс-капитан что-то рассказывает, Елена смеется. Результата ждать не приходится: Нетребка получает заказ. Он краснодеревщик, ладит красивую мебель. Ефрейтор доволен: за мебель офицеры платят. Егоров велел не стесняться – все, что пожелает Елена Павловна. Ольга рада за денщика, я подозреваю: Нетребка ни при чем. Довольны все, кроме поручика. Мы таскали каштаны, съедят их другие. Поручику не привыкать – планида у него такая…
* * *
Из штаба фронта приходит радио: в Минске концерт для раненых офицеров. Красовскому и Розенфельд прибыть для выступления. Ну, дела! Ольга в панике: одно дело петь в узком кругу, другое – в городском театре. Концерт состоится именно там. Готовиться некогда – выступление сегодня. Переодеваемся, цепляем награды, залезаем в кузов грузовика. В кабине занимает место Егоров. Нам с Ольгой надо обсудить программу. На всякий случай у нас баул с одеждой, но абсолютно неясно, что пригодится.
К счастью, нас встречают. Грузовик тормозит на улице Подгорной, Егоров входит в театр и возвращается со знакомым инспектором. Полковник жмет мне руку, галантно целует ручку Ольги.
– Споете песни военлетов, – объясняет он. – Те, что я слышал. Концерт самодеятельный, все армии представили артистов. Я вспомнил о вас. Не подведите! Пусть знают летчиков!
Нас ведут в театральную гримерку. Есть время умыться, привести себя в порядок. Нахожу служительницу, объясняю, что нужно. Она соглашается. Других женщин среди артистов нет, отчего не помочь? Идем с Ольгой на сцену. Занавес закрыт, на сцене – офицеры, есть вольноопределяющиеся. Это артисты, они волнуются. На Ольгу глядят с любопытством: женщина в форме – диковинка. Смотрим в щель занавеса. Зал полон. Золотых погон мало, главным образом, защитные. Фронтовики… Много бинтов; костыли, трости… Сотен пять зрителей – театр небольшой. Ольге дурно: выступать перед таким собранием! Веду ее в гримерку. Мы в конце списка, есть время собраться.
– Павлик, я не смогу! – лицо Ольги в пятнах. – Столько людей!
Приседаю перед стулом, беру ее за ручки.
– Оленька, это офицеры. Такие же, как Леонтий Иванович, Сергей, Турлак. Они хорошие люди. Они пострадали за Отчизну, их нужно развлечь.
– Я обязательно собьюсь или слова забуду!
– Они не будут строги. Они ведь знают, что мы не артисты.
– Может, ты один?
– Им приятно видеть женщину. Не волнуйся, у нас получится!
Успокоив кузину, иду за кулисы. Концерт начался. Самодеятельные артисты поют, декламируют под музыку. Это очень популярно в это время – мелодекламация. Выступают неплохо. Любой командир желает отличиться – показать, какие у него орлы, в корпусах отобрали лучших. Нас дернули второпях. В ложе – сам командующий фронтом, мне шепнул это Егоров. Ольге я не сказал – упадет в обморок. Генерал ощущает вину за проваленное наступление, для уцелевших в бойне устроили концертик. "Успокойся! – говорю себе. – Чего взъелся?" У меня просто мандраж; я, как и Ольга, паникую.
Разглядываю публику. Артистов принимают хорошо: аплодируют, кричат "браво". Однако не все. Замечаю штабс-капитана в третьем ряду. Он сидит с краю, вытянув в проход загипсованную ногу. В руке – костыль. Лицо у штабс-капитана хмурое, он не улыбается и не аплодирует. Где его ранили? Под Столовичами? Там лег цвет гренадерского корпуса. Под Барановичами? Дивизия генерала Саввича, потеряв 2600 офицеров и солдат только убитыми, захватила Болотный Холм, который немцы вернули к вечеру. При этом попали в плен 8 русских офицеров и 284 солдата… Русские дрались храбро, не их вина, что начальники бездарные.
На сцене корнет поет арию. Замечательно поет, наверняка брал уроки. Штабс-капитан кривит губы. Что ему до страданий опереточного графа? Внезапно понимаю: о погибших военлетах петь нельзя. Летчики – привилегированная часть армии, им служить легче и наград у них больше. Военлеты гибнут, но не полками. Нас не поймут, штабс-капитан с костылем не поймет.
Возвращаюсь в гримерку. Ольга в платье, судорожно мнет в руках платочек.
– Оленька! – говорю как можно ласково. – В песне про военлетов будут иные слова.
– Я не успею выучить! – она снова в панике.
– Подхватишь на лету, они не сложные. Ты у меня умница! – чмокаю ее в лоб. – Ты у меня самая лучшая!
Она вздыхает и утыкается лицом мне в грудь. Вот и славно. В гримерку заглядывают – наш черед…
– Военный летчик, поручик Красовский! – объявляет ведущий в мундире Земгора. – И его очаровательная спутница госпожа Розенфельд!
Чтоб ты сдох, земгусар! Какая Ольга госпожа? Она зауряд-прапорщик! Поздно…
Выхожу на сцену. В зале легкий шорох – разглядели. Предыдущие артисты не блистали наградами. В зале фронтовики, они знают цену Георгиевскому оружию. Гитара…
Мы, друзья, перелетные птицы,Только быт наш одним нехорош:На земле не успели жениться,А на небе жены не найдешь…
Из-за кулис появляется Ольга. На ней синее платье, в руках -кружевной зонтик. Кузина привезла его из Москвы – на фронте без зонтика просто никак. Пригодились кружавчики. Ольга гуляет, изображая недоумение. Зачем искать жену на небе, когда она на земле! Ходит без призора, в то время пока поручик поет. На лицах зрителей улыбки – у Ольги получается.
Потому как мы воздушные солдаты!Небо наш, небо наш родимый дом.Первым делом, первым делом аппараты.
– Ну, а барышни? – капризный вопрос.
– А барышни – потом!
В зале смеются и хлопают. Смотрю в ложу: командующий фронтом улыбается. Генерал запретил офицерам увлекаться женщинами. Злые языки утверждают: сам Эверт это правило нарушает. Это как всегда…
Чтоб с тоскою в пути не встречаться,Вспоминая про ласковый взгляд…
Финальный аккорд, Ольга кланяется и бежит за кулисы. Зал аплодирует, штабс-капитан с костылем – нет. Остаюсь один; Ольга выйдет к последнему номеру. У нас четыре песни, ей еще переодеться.
"Дождливым вечером" и песню английских летчиков встречают тепло. Штабс-капитан не аплодирует. Кланяюсь, смотрю за кулисы – Ольга успела.
– Господа, мою партнершу неправильно объявили. Позволю себе исправить ошибку. Военный фельдшер, зауряд-прапорщик, Георгиевский кавалер Ольга Матвеевна Розенфельд! Прошу!
На Ольге новенький, построенный к смотру, мундир и летная пилотка. На груди – Георгиевская медаль. Ее встречают аплодисментами, офицеры вытягивают головы, чтоб лучше рассмотреть. Диковина! Штабс-капитан в третьем ряду кривит губы. Ах, ты!..
– Зауряд-прапорщик получила награду из рук государя-императора за храбрость, проявленную при спасении офицера.
Уточнение лишнее: Георгия вручают только за храбрость. Но мне не нравится штабс-капитан. Ага, перестал ухмыляться! Тебя, наверное, тоже спасали: останавливали кровь, накладывали повязку. Смотрю на Ольгу. Кузина раскраснелась, улыбается. То, что нужно.
– Песня посвящается офицерам-фронтовикам!
Ну, с Богом!..
Господа офицеры, по натянутым нервамЯ аккордами веры эту песню поюТем, кто дом свой оставил, живота не жалея.Свою грудь подставляет за Россию свою.
Тем, кто выжил в окопах, в атакующих ротах,Кто карьеры не делал на паркетах дворцов.Я пою офицерам, живота не жалевшим,Щедро кровь проливавшим по заветам отцов.
Ольга стоит рядом, ей рано вступать. Сможет? Припев пою один, она молчит. Дальше…
Господа офицеры, как сберечь вашу веру?На разрытых могилах ваши души хрипят.Что ж мы, братцы, наделали, не смогли уберечь их.И теперь они вечно в глаза нам глядят
Слушайте, генерал от инфантерии, слушайте! Вы бросили полки в самоубийственные атаки. Вам они будут смотреть в глаза, вам будут сниться розовощекие мальчики, бежавшие на немецкие заграждения. Пробитые пулями, разорванные снарядами, исколотые штыками…
Вновь уходят солдаты, растворяясь в закатах,Позвала их Россия, как бывало не раз.И опять вы уходите, может, прямо на небо?И откуда-то сверху прощаете нас…
Ольга вступает неожиданно:
