— Не захотел, — сказала я. — А можно ли было вернуть его к той точке, где неверно принятое решение перекрывало ему возможность возврата к законопослушной жизни?
— Во времени? Нет. А вот стереть личностные воспоминания до этой точки и воспитать заново — да. Но ему не повезло. Биологическое тело прекратило существование. Технологий переноса сознания из одного тела в другое не существует.
— А в инфосфере…
— В инфосфере эхо активного сознания гаснет после биологической смерти быстро. Хотя попытки сохранить особенно ценный разум неоднократно предпринимались.
— И почему не получилось?
— Душа меняется на душу, разум — на разум, — слабо улыбнулся Типаэск. — Если кто-то после смерти получил шанс на новую жизнь, это означает только одно: кто-то другой умер вместо него. В инфосфере невозможно сохранить действующее сознание целиком. Только — память о нём. Понимаете?
— Честно говоря, не очень, — призналась я. — Но вот Чивртик, он с вами и он — жив? Так?
— Жив пока что… Потому что делит вместе со мной один мозг. Долго это продолжаться не может. Поэтому нам так важно успеть в Башиль до того, как подобное двойственное сосуществование перейдёт точку невозврата.
— А что будет потом?
— Потом меня восстановят с последнего дампа. То есть, все наши приключения от начала операции в посёлке «Северный Версаль» до того момента, как мы переступим шлюзовый порог хронобазы в Башиле, для меня будут потеряны. Говорю сейчас, потому что потом уже не будет времени. Вам нужно знать, с чем вы можете столкнуться, Маршав.
Вот когда как следует пробрало льдом по хребту. Он говорил спокойно и так, словно проделывал нечто подобное уже не раз. Я считала, что слишком много отдала службе, но Типаэск буквально кромсал на части свою душу, и всё во имя чего?!
— Служу Федерации, — бледно улыбнулся он, отвечая на мои мысли.
Какие воспоминания он отдал под тюрьму для Чивртика? Какой частью себя пожертвовал навсегда ради спасения целого? Боюсь, об этом я уже не узнаю. Если спрошу прямо, ведь не ответит.
— Как ваше крыло? — я не нашла ничего лучшего, кроме как спросить о ране…
— Не так плохо, как ожидал. Выйдем из этой жестяной банке, пожалуй, смогу взлететь…
— Ну, на глазах у посторонних всё же не надо…
— В горах посторонних будет мало.
— У вас тоже там в край крыла та дрянь вживлена? — полюбопытствовала я. — Чтоб если по морде врезать, то — морда нафиг?
— Разумеется, — слабо улыбнулся он. — Жизнь такая.
— Послушайте, — меня вдруг озарило, чем можно убить время полёта. — Вы в шахматы играете?
Ну, не романтические же комедии ему показывать! Я шестилетней давности большой была охотницей до несерьёзных и смешных сериалов, несколько серий одного из них как раз лежали на флэшке в моём старом смартфоне. Может, пересмотрю когда-нибудь. Когда захочется устроить себе сеанс мазохизма…
* * *
Аэропорт Нальчика встречал южным теплом, запахами и влагой недавно пролившегося дождя. Типаэск отстал на два шага, вслушиваясь в ментальный фон воздушного вокзала. Я задержалась у киоска с журналами: возникла шальная мысль купить пару номеров Космполитена, показать Кев моду двадцать первого века. Да, в общем, технический журнал «Занимательная механика» тоже хорош… а еще по вооружению целых два номера…
— Девушка, дайте совет, пожалуйста… Если вам не трудно, разумеется.
Я вздрогнула, ещё не поняв ничего, но уже ощутив в полной мере острый укол ужаса. Медленно обернулась.
Передо мной стоял Олег. Вне всяких сомнений. Олег. Его волосы. Его спортивная куртка. Только что смотрела фото, и среди них попалась на глаза одна из тех редких, где мы вместе, — вот эта самая куртка на Олеге и была, с короткими полосками у воротника. Секунду мы смотрели друг другу в глаза. И я почти услышала его изумление: «Мар?! Ты?»
Сердце глухо бухнуло в рёбра, еще сильнее и ведь сломаются кости. Но в знакомом-знакомом, любимом до дрожи сером взгляде не возникало узнавания. Это был другой Олег. Мужчина другой меня. Той, что еще не сгорела шесть лет назад в бешеном огне. Всё у него было ещё впереди. Как и у меня-прежней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мне нетрудно, — ответила я, и как у меня голос не дрогнул, знала только я сама. — Я вас слушаю.
— Что можно подарить девушке на первом свидании? Вы ведь тоже девушка, вы должны знать…
Он был серьёзен. Ни намёка на флирт: он меня не цеплял, ему вправду было важно узнать, как будто он никогда раньше не встречался с девушками и не дарил им цветы… А может быть, вправду не встречался? Может, он действительно до встречи со мной оставался девственником?
При его работе — гид-инструктор туристических групп. При его внешности — обалденной, без слов, канонической красе сошедшего с пьедестала Аполлона! Красивый спортивный парень с такой замечательной улыбкой, что, глядя на него, можно умереть за два удара сердца… Невероятно, невозможно, не может быть!
— Розу, — сказала я, умудрившись справиться с внезапно севшим голосом. — Подарите ей розу…
— Спасибо! — просиял он и направился к цветочной лавке.
От дорогого голоса кожа покрылась мурашками, и зашевелились волосы на затылке. Олег. Мой Олег. Живой Олег. Покупает цветы мне же самой, боже, да что за мука, не могла я раньше выйти из здания вокзала! Или позже! Но, наверное, не могла. Ход истории…
Я позорно сбежала, и смотрела уже издалека. Как мой мужчина расплачивается, как уходит, бережно прижимая к груди цветок. Надо же. Он ездил за розой в Нальчик тогда. Из Терскола. В Нальчик. Чтобы шесть лет назад подарить мне розу…
— Маршав, — выдернул меня в реальность строгий голос Типаэска. — Я замучился уже вас блокировать! Что происходит? Разве вы не понимаете, что ваши эмоции — как атомный взрыв для любого телепата? За местного одарённого не сойдёте — обучение, пусть хаотичное и неполное, сквозит в вашем эго-образе за парсек!
— Простите, — тихо сказала я.
Но собраться так и не сумела. Мысли мои вертелись вокруг Олега. Живого Олега. Который ни черта ничего не знает. И которого неплохо было бы предупредить…
Но когда я попыталась снова найти в толпе знакомую куртку, то попытка провалилась. Олег исчез. Я знала, что он благополучно вернётся в Терскол и подарит мне эту проклятую розу. Я помнила, как это будет, до мельчайших подробностей. И очистить разум от воспоминания полностью так и не смогла.
* * *
Надо было выбираться за город в сторону Башиля. Типаэск собирался послать сигнал бедствия в дороге. В горах, рядом с хронобазой, риск получить внимание от преступников-телепатов невелик. Можно звать, не опасаясь за то, что тебя услышат н чужие уши…
А я угрюмо думала, что слишком легко и просто прошёл перелёт. Прямо как по маслу, без проишествий. Никто не пытался убить нас. Никто не бросался на нас с плазмоганами наперевес. Мы сели в самолёт и прилетели как самые обычные пассажиры. В самом Нальчике нас никто не встретил, а казалось бы.
Так не бывает.
И потому я держала руку у пояса, чтобы активировать броню в любой момент. В городе, может быть, преступники побоятся с нами связываться, лишний шум и миллионы лайков в соцсетях от восторженных подписчиков прохожих со смартфонами им совершенно точно были ни к чему.
А вот за городом возникали варианты. Горное малолюдное ущелье… до цели — доплюнуть можно. Сколько народу гибло именно за полплевка до цели, свято поверив в то, что всё позади и можно уже расслабиться? То-то и оно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не надо бы нам между собой разговаривать голосом, — предложила я, когда мы искали машину на Башиль.
Общественный транспорт не вдохновлял. Да и ходил автобус всего лишь раз в день. Мы на него давно и прочно опоздали.
— Вы же сами говорили, местные не знакомы с эсперанто…
— Местные — да. А наши криминальные приятели? Ну, и простите, ваш голос… даже если вы заговорите по-русски…
