Мы перебрались через реку и выползли в цивилизацию, мокрые, уставшие и злые. Пришлось долго сушиться в камышах, чтобы совсем уже народ не пугать. И что-то надо было делать с причёской моего спутника: опалённые волосы не добавляли ему шарма.
Правда, с полученным от Амбала пакетом номер восемь Брас Типаэск стал больше похож на человека, но у меня все эти вещи вызывали сильное сомнение. Как бы там чего в них не засунули, следящего! Мы проверили самым тщательным образом, в том числе ментально, ничего не нашли, но расслабляться я не собирались.
Город, мой родной город, мог стать смертельной ловушкой в любой момент.
Странно и страшно оказалось чувствовать себя затравленным беглецом на знакомых с детства улицах. Вот школа, в которой я когда-то училась. Красное здание во дворах многоэтажек. А я не могу туда войти, поздороваться с учителями, услышать «привет!» от младших сестёр или братьев моих одноклассников…
Как будто смотришь кино. Вроде старого сериала из двадцатого века: «Вечер! Такой же, как у нас…» Для героини той истории всё происходящее воспринималось прошлым. Тем, что давным-давно отгорело, отболело и рассыпалось в прах, причём даже не у неё самой, слишком уж поздно она родилась.
Базовое время, в котором я водила корабли сквозь хроно и гиперпроколы наступит лишь через семьсот тридцать с лишним лет вперёд от нынешнего года. Я улечу на корабле Кев через год от нынешнего времени. Так странно, где-то здесь жила, дышала и любила я шестилетней давности… Июнь… Я встретила Олега или ещё нет? В памяти остался лишь тёплый серебристый свет, никакой конкретики. Санпор восстановил с дампа не всю мою память, а только ту её часть, которую смог перенести. С искажениями…
Я увидела вывеску маленькой парикмахерской, из тех, что устраивают в квартирах на первом этаже. Отлично, вряд ли там больше двух клиентских кресел, так что шанс заткнуть любопытство суммой в пределах разумного есть.
— Какая симпатичная девочка, — восхищалась мастер, ловко орудуя ножницами.
Типаэска она приняла за мою дочь, и я не стала её разубеждать, а что по этому поводу думал бравый капитан, легко можно было догадаться: ничего хорошего. Но он молчал, понимая всю серьёзность ситуации. Вот только в его эмоциональном фоне чётко прорисовывалось желание убивать.
— В папу удалась, — сообщила я.
— А где же так испортила волосы?
— Играла с огнём, — с намёком, которого мастер, естественно, не поняла, произнесла я, получив в награду яростный взгляд «девочки».
Нам повезло — прямой рейс из Санкт-Петербурга в Нальчик стоял в расписании на сегодня. Повезло вдвойне — мы успевали! И даже втройне — были свободные места. В випе. Ну… и ладно, деньги есть. А там заодно вопросов задавать не будут, я надеюсь.
— Не спешите покупать билеты через информ, — посоветовал Типаэск.
— Почему? — спросила я.
— Если Сиренгео не дурак, то данные моего документа он отслеживает. Что об очень многом говорит! Например, о контактах синдиката с ведущими производителями систем, способных вести слежку по нескольких хронопластам… Это мы еще бразберём в подробностях, когда на базе окажемся. Предлагаю приобрести билет по факту, в аэропорту. Там же есть такая возможность?
— А если места закончатся, пока мы приедем?
— Покажите, сколько там свободных? Двенадцать… за четыре часа до вылета… не думаю.
До Пулково добрались без проблем, без проблем же приобрели билеты. Уже очень скоро взмыли в небо.
Удачное это было решение, вип-билеты. Много места, соседей — ни одного, вопросов — да, не задавали. Вип-клиенты имеют право на любые странности.
Я зарядила свой старый смартфон еще в аэропорту. А теперь, с бешено бьющимся сердцем, включила его. Он загрузился. Радости моей не стало предела! Я-то думала, что пролежав шесть лет в пространственном кармане, бедная машинка уже никогда не запустится. Но смартфон включился, и я сразу же пошла в галерею. Смотреть фотографии…
Олег. И ещё раз — Олег. И снова — он. Действительно, чем-то похож на Даруха — изгиб губ, что ли, манера смотреть с искренним доброжелательным любопытством. Тёмные волосы, серый знакомый взгляд… Олег…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я бы всё отдала, лишь бы он жил. Только бы жил…
Прямое взаимодействие невозможно. Подловить и потребовать, чтобы не смел отвечать на мой звонок… полные глупости. До страшных событий ещё год. Со мной Олег, наверное, ещё даже не познакомился. Да и нельзя напрямую воздействовать. Никак. Нельзя! Не выйдет ничего хорошего.
Олег мне не поверит. Вы бы поверили? Подойдёт к вам странная тётка, явно больная психически, и начнёт втирать что-то насчёт пожара и «побереги себя» через год. Поверите? Вот. Даже я, умеющая водить между хронопластами космические корабли, не поверю. Приму к сведению, но и только. А поступлю — по — своему!
Олег сделает всё ровно так же, я в нём не сомневалась. Ради меня…
Мы были вместе почти год, но на удивление мало за этот год оказалось фотографий. Привычка снимать всё в зоне поражения на камеру с Олегом почему-то не работала. Может, от того, что мне хотелось смотреть на него не через приложение. Видеть, слышать, прикасаться к нему — к живому. А фотография на экране — это всего лишь холодный свет.
Мы много бродили тогда по старому городу, взявшись за руки. Я поймала его в кадр на мосту с грифонами — стылый зимний ветер трепал Олегу тёмные волосы, и он натягивал вязаную шапочку, а я дразнила его южным растением, дрожащим на северном ветру, он отшучивался, а потом сгрёб в объятия, и мы целовались, целовались, целовались. На ветру, ага. Губы потом вспухли, я помнила.
Как же мне не хватало любимого. До рези под лопаткой. Снова взять его за руку, ощутить родное тепло, увидеть его улыбку, голос услышать… Но я готова была до конца дней не подходить к нему, если бы только могла знать, что у него всё хорошо. Что он выжил. Там и тогда, в том диком огне — выжил. Несмотря ни на что и вопреки всему!
— Что с вами происходит, Маршав?
Я с трудом отклеилась от драгоценных воспоминаний. Вспомнила, на каком я свете. В прошлом хронопласте, за семьсот с копейками лет от базового. Рядом с носителем разума чуждой во всех отношениях расы насекомых.
— Сейчас вы испытываете сильную боль. И это практически вывело вас из строя: вы утратили стабильность и бдительность.
Я потёрла ладонями лицо. Брас Типаэск прав, прав… а ну как высунется сейчас из заднего ряда проклятый Амбал?! Я мявкнуть не успею же. Несмотря на вбитый Кев условный рефлекс.
— Источник — в памяти вашего устройства? Личные воспоминания?
Я кивнула. Ещё какие личные! Те, что так и не восстановились в полном объёме со сделанного Санпором дампа шестилетней давности.
— Отключите… Посмотрите уже на базе. Когда мы туда доберёмся.
— Если доберёмся, — угрюмо ввернула я.
— Человеческий чёрный юмор, — кивнул Типаэск. — Понимаю. И всё же возьмите себя в руки. Вас убить сейчас — как чихнуть было. Радуйтесь, что живы…
Неприятная правда. Но деваться некуда. Я отключила смартфон и спрятала его в пространственный карман. Не потеряю!
— Поговорите со мной, Маршав, — попросил вдруг Типаэск. — О чём угодно.
— С вами всё в порядке? — забеспокоилась я, отметив повышенную бледность эмоционального фона.
Выражения «кровь бросилась в лицо» или «лицо залила мертвенная бледность» — не про насекомых. У них вместо крови — гемолимфа, желтовато-зелёного цвета. А на щеках вместо кожи — хитин. А вот эмоциональная составляющая эго-образа телепата, который тот транслирует миру, может рассказать о многом. Судя по ней, капитану Типаэску отчётливо было нехорошо…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы, наверное, голодны, — предположила я. — Нам ещё… нам два часа еще лететь.
— Не в голоде дело, — отмахнулся он. — Чивртик… оказался сильнее, чем мы могли предположить. Большой талант… из тех, что приходят раз в сто лет, не чаще. И связался с преступниками, — в голосе крылатого отчётливо сквозила горечь. — Он мог пойти далеко! Сделать совершенно потрясающую карьеру на первом ранге…
