Ригор не растерялся, он поднялся из-за стола и как воспитанный человек, поприветствовал хозяйку замка. Эстела кивнула, села за стол. Ужинали молча…
Проголодавшийся Ригор налегал на жаркое, обильно запивая его вином. Эстела внимательно разглядывала своего сотрапезника. Поначалу гость чувствовал себя «не в своей тарелке», скованно, ему было не по себе от блеска глаз, исходящих из глазниц серебряной маски. Но вскоре вино и обильная пища сделали своё дело, он перестал обращать внимание на маску Эстелы и воспринимал её просто, как женщину.
Наконец Эстела, насладившись внешностью гостя, заговорила. Она попросила рассказать всё до мельчайших подробностей про Тьер. Ригор охотно удовлетворил её любопытство.
Неожиданно Ригор ощутил сильное головокружение и ощутил острое желание прилечь.
– Простите меня, сударыня… Кажется, я слишком много выпил…
Эстела трижды хлопнула в ладоши. Словно по мановению волшебной палочки, в зал вошли слуги, помогли Ригору выйти из-за стола и препроводили в приготовленные для него покои.
Эстела же поспешила к кормилице. Та ждала свою воспитанницу с нетерпением.
– Ивона! Неужели это тот самый рыцарь, что спас меня из огня? Не молчи, умоляю тебя!
Кормилица не торопилась с ответом.
– Очень похож, госпожа… Но вы же понимаете сон есть сон… Разве там разглядишь внешность? Уж что приснилось, то приснилось…
Эстела кивнула.
– Он разговаривал со мной, словно я – нормальная женщина и не ношу эту омерзительную маску! – С жаром произнесла она, метнулась к Ивоне и обняла её. – Что мне делать? Отправиться в монастырь?
Ивона погладила девушку по голове, как в детстве.
– Конечно… Мы покинем замок и никому не скажем, куда направляемся… Пусть баронесса ищёт тебя по всему графству.
…Ригор разместили в небольшой аккуратно прибранной комнате. Утомлённый насыщенным днём, он скинул с себя старомодное одеяние, буквально упал на кровать и удовольствием вдохнул аромат чистого белья.
«А ложе-то прямо-таки королевское… – подумал он. – Такое подстать разделить хоть с графиней, хоть с королевой…»
Не успел он это подумать, как дверь спальни отворилась, на пороге появилась «королева», а вернее – Дама в серебряной маске.
Ригор замер от неожиданности. События развивались столь стремительно, что он пребывал в постоянном внутреннем смятении, ибо в душе его между собой боролись: порядочность, чувство уважения к женщине, независимо от её внешности – с одной стороны; любовь к Франсуазе, алчность, желание заполучить баронство – с другой…
И в эту самую минуту, когда Эстела появилась на пороге его временной спальни порядочность неожиданно взяла верх.
Женщина была облачена в пелисон, подбитый беличьим мехом. Она, не торопясь распахнула его, затем тяжёлое одеяние соскользнуло и упало подле её ног.
Ригор замер, не в силах оторвать взгляд от хозяйки замка. Эстела предстала перед ним в прозрачной тунике, а затем намеренно приспустила одеяние с левого плеча. Её кожа отливала матовым блеском, притягивала и манила.
Ригор невольно ощутил напряжение в своих чреслах. «Бог мой, – подумал он, – если бы не эта маска… Она просто обворожительна…»
Эстела, словно уловив его потаённые мысли, приспустила тунику ещё ниже, обнажив грудь. Ригор потерял дар речи. Тело хозяйки замка было безупречно… Но лицо!
Эстела приблизилась к ложу. Глаза её неистово сверкали сквозь прорези маски, пухлые губы были приоткрыты, они молили о поцелуе. Ригор, не в силах сопротивляться соблазну, полностью отдался во власть Дамы.
… В постели Эстела была страстной, даже неистовой. Ригор решил, что сия страсть граничит скорее с отчаяньем.
После бурных ласк, любовники заснули. Ригор проснулся посередине ночи. Обнажённая Эстела спала рядом. Её серебряная маска поблёскивала в сполохах огня, догоравшего в камине.
Он снова поймал себя на мысли, что тело Дамы прекрасно… И после столь упоительной ночи он уже не посмеет причинить ей вреда. И навсегда простился с вожделенным баронством.
Невольно Ригор поддался соблазну и попытался снять маску с Эстелы. Та мгновенно проснулась и резко вскочила с кровати.
– Не смей этого делать! Иначе я убью тебя! – взревела она, подобно раненому зверю. – Ты что решил насладиться моим уродством! А я поверила тебе!
Ригор испугался такой вспышки гнева и попытался оправдаться:
– Прости меня, Эстела… Я вовсе не желал причинить тебе боль.
– Но ты это сделал! Неужели ты действовал по указке моей мачехи? Это она подослала тебя и приказала увидеть моё лицо?! Она хотела убедиться, что я по-прежнему уродлива?
Эстела обнажённая стояла подле ложа, грудь её вздымалась…
Ригор встал и попытался приблизиться к ней.
– Я… я… прошу тебя, успокойся… Верь мне… – сбивчиво произнёс он.
Но Эстела не отстранилась от него, а, напротив, дала обнять себя и прильнула к своему рыцарю.
– Ты всё ещё хочешь увидеть мой лицо? – спросила она, взглянув на Ригора в упор.
– Да…
– Тогда ты будешь первым из мужчин, кто увидит его…
Она сняла маску и отвернулась, её прекрасные волосы, разметавшись, закрыли лицо. Ригор растерялся, но собравшись с силами, решил идти до конца.
– Эстела, повернись ко мне… Обещаю, ничего не скажу тебе, какая бы ты не была! Эстела повернулась. Волосы, по-прежнему, скрывали её лицо. Ригор аккуратно убрал их с лица девушки и обомлел…
Её лицо было изрыто глубокими следами от оспы. Чувство жалости обуяло его, он прижал к себе несчастную девушку.
– Скажи мне, чем я могу помочь тебе?
Эстела, не ожидая подобной реакции, разрыдалась.
– Ты первый, кто проявил сочувствие, в основном я вызываю отвращение… – всхлипывая, призналась она.
– А теперь тебе надо успокоиться, – сказал Ригор, увлекая свою Даму на ложе. – Утро вечера мудренее…
* * *
Ригор проснулся, его подушка ещё хранила аромат тела Эстелы. Он повернулся на бок и попытался обнять свою Даму… Но, увы, в его руки попала лишь пустота – Эстела уже успела покинуть ложе.
Ригор встал и оделся. На туалетном столике стоял медный тазик и кувшин с водой. Он умылся и вытерся специально приготовленными холстами[78].
Рядом с умывальными принадлежностями Ригор нашёл довольно длинное письмо на куске египетского папируса, написанное аккуратным убористым почерком.
Он приблизился к стрельчатому окну и начал читать. В письме Эстела излагала историю своей жизни, многое он уже итак знал.
В конце послания была приписка: «Лишь одно сможет помочь мне. И сие одно – чудо. Если ты согласишься помочь мне обрести прежнее лицо, без отвратительных следов болезни, вселив в меня надежду, ты спасёшь меня и сделаешь самой счастливой на свете…»
