Челюсть Виктора едва не отпала. И хорошо, что не отпала, потому что в «Драндулете» единственная лампочка не загоралась уже с полвека — он ни за что бы не отыскал челюсть в темноте под сиденьями.
— Ты смотрела записи, — яростно процедил Виктор, когда все понял: Кристина не сразу разбудила его в библиотеке — до этого она прочитала его тетрадь!
— Ой, только не нужно так фыркать, — проворковала сестра. — Мне просто стало любопытно, ну, я и прочитала про письмо. Как забавно: ты тут целое расследование развел! Ха-ха!
— И тебе не стыдно? — укоризненно спросил Виктор.
— Это тебе должно быть стыдно! — воскликнула Кристина. — Оказывается, ты вдруг решил вернуться даже не потому, что совесть замучила или еще что! Кто-то тебя позвал, вот ты и тут. Статью свою пишешь… Вот так тебе не все равно, что с нами и как мы здесь живем!
Повисло молчание. «Драндулет» пыхтел и трясся. Кристина глядела на дорогу перед собой — казалось, она и вовсе перестала дышать.
— Значит, ты не знаешь, кто автор письма? — осмелился спросить Виктор, когда тишина стала невыносимой.
— Нет, — спустя несколько вытянутых, словно жилы клещами, мгновений ответила Кристина. — Прости.
— Никому не говори, что узнала, хорошо?
— А ты возьмешь у меня интервью?
— Опять ты за свое, — раздраженно проговорил Виктор.
— Но мне и правда есть о чем тебе рассказать! — возмутилась Кристина.
— И я должен поверить?
— Да! — воскликнула она, заводя «Драндулет» на холм Ковентли. — Уж сделай одолжение — попробуй поверить, вдруг да получится! И знаешь что?! — Младшая сестра пронзила его взглядом, от которого хотелось вжаться поглубже в сиденье или вовсе раствориться и исчезнуть. — Вообще, перестань вести себя так, как будто ты у нас тут жертва инквизиции! Несчастный мученик! Приехал и ходит повсюду со своими страдальческими глазами и дергается от каждого шороха, словно ожидает подвоха! Все-то ему лгут, всех-то он подозревает! Сыщик из самой столицы приехал! Расследования устраивает, заговор разоблачает, и вообще весь из себя такой красавчик с дневником, полным душевных терзаний, — просто мечта любой девушки!
— Это не дневник, а рабочая тетрадь, — уточнил Виктор. — Ты все сказала?
— Нет, я еще много чего могу сказать, — заверила Кристина, — и… Ох! — вдруг выдохнула она. — Быть беде…
— Что-что?
Виктор ожидал еще несколько вагонов упреков из состава недовольства, который Кристина явно вознамерилась на него столкнуть, но ее последняя угроза — или что это было? — прозвучала как-то уж совсем странно.
— Быть беде, — глухо повторила сестра и кивнула на окно.
Виктор повернул голову и увидел, что ворота Крик-Холла, к которому они приближались, широко раскрыты, а на подъездной дорожке у задних дверей дома стоит грузовичок «Бедфорд» цвета ржавчины. Огромной пирамидой в его кузове громоздились тыквы, десятки тыкв!
— Быть беде, — прошептал Виктор. — Подумать только, а я и забыл…
Мистер Тампин, фермер, привезший тыквы в Крик-Холл, сидел на подножке кабины своего грузовичка и пил горячий чай, с широкой улыбкой наблюдая, как по двору носится толстяк в лоскутном халате.
Раз за разом толстяк подскакивал к кузову, брал из него какую-нибудь тыкву и, уперев ее в свой объемистый живот, направлялся в гараж. При этом он задорно напевал:
Я — неудачный ирландец, Ведь рыжим, увы, не родился! Сижу в пабе грустный, тоскую: «Зачем я на свет появился?!» Я краску у ведьмы купил для волос И вылил на голову щедро! Не буду я прятать отныне свою Макушку под шляпой из фетра! Но выжгла все волосы эта чертовка, Конечно, напился я с горя, Проспался, проснулся, сел и подумал: «Пойти, что ли, броситься в море?» Почесал головешку, на ноги вскочил, Зажегся надеждой бесстыжей: Остался клочок на макушке волос — И он-то был огненно-рыжий.
Мистер Тампин веселился от души.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да не шмыгайте вы так, мистер Кэндл! — прошамкал он беззубым ртом, даже не думая помогать. — Все ж в одиночку не перетягаете! Разве что к Хялёину! И это ж только первая партия! Сколько вас еще ждет первосортных тыковок!
— И где вы здесь видите тыковки, Джерри? — проворчал Джозеф Кэндл. — Как по мне, это тыквищи! Быть беде!
Фермер не понял ничего о бедах. Впрочем, откуда ему было знать, что «Быть беде» — это старая семейная примета Кэндлов.
Вот бы мистер Тампин удивился, если бы узнал, что всякий раз, как к празднику Хэллоуина он привозит в особняк на холме тыквы, поблизости кто-то странным образом умирает. А прибытие тыкв между тем и правда неизменно сопровождала чья-то странная и зачастую нелепая смерть: кто-то перерезал себе горло листком бумаги, кто-то упал с лестницы, потому что у него были связаны шнурки на башмаках, кто-то поперхнулся смехом…
Уже и не упомнишь, кто первым обнаружил подобную связь. А Кэндлы, понимая, что все это лишь совпадение, тем не менее каждый раз наутро после приезда тыкв собирались в гостиной и брались дружно просматривать полосы утренних газет, ожидая увидеть заметку о чьей-то неуклюжей и бестолковой кончине. Порой они находили, а порой и нет, и в последнем случае или тетушки, или дядюшка Джозеф шутя объясняли это тем, что полиция просто пока не обнаружила тело.
Дядюшка Джозеф, к слову, всегда веселился от души, исследуя некрологи и обводя «удачные». Со свойственным ему черным юмором он шутил: «Кого-то тыквой придавило!», «Не стой под дождем из тыкв!», «Осторожней! Подлая тыква бросается под ноги!», «Тыквы-убийцы объявили охоту!» или «Что там, есть “тыквенные некрологи”? Ну подождем-подождем…»
Само собой, связь между появлением тыкв и чьей-то смертью была притянутой за уши, как и любые попытки выдать совпадение за закономерность, а странное стечение обстоятельств — за необъяснимую мистику.
Дети Кэндлов знали, что «Быть беде» — это всего лишь жутковатая хэллоуинская традиция. Взрослые пытались убедить их в этом…
Когда Виктор с Кристиной выбрались из «Драндулета» и вошли в ворота, дядюшка Джозеф как раз показался из гаража.
— О! — обрадовался он. — Приехали помощнички! Давно бы!
— Ну дядюшка… — запротестовала было Кристина. — Мы так устали!
— И слышать ничего не желаю! — добродушно отрубил дядюшка Джозеф. — Думаете, мой насморк мешает мне таскать эти… хм… «тыковки»? Да их здесь всего шесть десятков — смех один! Вчетвером мы быстро управимся!
— Вчетвером? — спросил Виктор и взволнованно оглядел двор. — Папа тоже будет помогать? Он уже здесь?
— Да, Гарри дома, — кивнул дядюшка, указывая на светящееся окно на третьем этаже. — Он у себя, работает в кабинете. Просил его не беспокоить. Да и когда его беспокоить-то, если здесь тыковки привезли?
— Тогда кто же четвертый? — спросил Виктор.
— Томас, разумеется, — радостно пояснил дядюшка. — Вот только вернется, где бы он ни бродил, маленький негодник, так тоже возьмет рукавицы и приступит к тасканию тыковок в гараж! Здесь всем хватит!
— Всем хватит! — с сиплым смехом подтвердил фермер Джерри.
— Это несправедливо! — возмутилась Кристина, натягивая огромные садовые рукавицы. — Почему именно мы должны все это таскать?
Дядюшка поглядел на нее со своим извечным пряничным снисхождением.
— Все просто, — любезно пояснил он. — Мамочка ваша ввела традицию заказывать именно столько тыкв, а я ввел традицию вам их таскать! Корделия так и сказала: «Будут увиливать, пришли их на кухню, Джозеф». Но я ее заверил, что никто увиливать не собирается. Вы ведь знаете, дорогие мои, как это бывает, когда ваша мама зовет кого-то на кухню…
