— Мы с ним виделись не так уж и часто в последнее время, — с грустью сказал библиотекарь. — Но я знаю, что порой он ходил к фабрике, стоял там пару часов за оградой и глядел на темные окна заброшенных цехов. Потеря семейного дела очень его подкосила — он словно окончательно разочаровался в жизни, когда фабрика разорилась. Думаю, твой отец так и не смог оправиться. Ты ведь помнишь, каким он был когда-то? Жизнерадостным, непоседливым… За эти годы он сильно… истаял. Мне очень жаль, Виктор. Он был очень хорошим человеком и добрым другом.
Слова библиотекаря, его голос и отсутствующее выражение лица испугали Виктора.
— Почему вы говорите так, будто мой отец мертв? — спросил он дрогнувшим голосом.
— О нет, нет, что ты! — возмутился мистер Гэррити. — Мы с твоим отцом виделись всего пару дней назад. Сидели в чайной «У тетушки Нэмми», болтали о былых деньках. Выглядел он здоровым. Более-менее…
— Я просто беспокоюсь за него, — признался Виктор. — Кристина сказала, что не видела его с прошлого утра.
— А ты спросил у Корделии, куда он мог пойти?
— Нет, мы с мамой почти не говорили. Она считает меня кем-то вроде незваного гостя.
Библиотекарь задумчиво кивал и покусывал нижнюю губу. Он явно хотел о чем-то спросить, но никак не решался.
— Гарри говорил, что у вас намечается званый ужин — или что-то вроде того — на Хэллоуин, — сказал мистер Гэррити, и Виктор понял, к чему тот ведет. Судя по всему, библиотекарь просто исподволь напрашивался в гости. Странно, что папа его не позвал. — Он говорил, что Корделия разослала множество приглашений.
— Да, что-то точно намечается, — кивнул Виктор. — Но я мало что знаю…
— Гарри сказал, что приедут все ваши родственники, даже самые дальние. Будет много друзей семьи. А что ты? Пригласил друзей? Они уже прибыли в город? Твои друзья приехали с тобой?
Глаза мистера Гэррити странно блестели в свете лампы. Тени залегли на худом лице. Было невозможно понять, о чем он думает, но Виктору отчетливо показалось, что библиотекарь выжидает, затаив дыхание, как будто от ответа зависит его жизнь. Сам же Виктор буквально ничего не понимал: это было что угодно, но только не напрашивание на праздничный ужин.
— Друзья? — недоуменно спросил он.
— Да, твои друзья.
— Нет, я ведь один приехал. Было бы странно, если бы я решил вернуться домой, притащив кого-то с собой. Я вообще боялся, что Она не пустит меня на порог.
— Да-да, конечно, — не стал спорить мистер Гэррити, но по его лицу было видно, что он сделал для себя какие-то выводы. — Не пустит на порог… на порог… — Библиотекарь резко поднял голову, словно стряхнув с себя оцепенение. — Уже успел прогуляться по городу? Где побывал?
Виктора смутила резкая перемена темы, но он все же ответил:
— Да нигде особо и не был. С вокзала — прямо домой, а сегодня вот целый день здесь.
— То есть ты еще не был на тринадцати башнях Уэлихолна?
— Простите, на каких еще башнях?
— Ну как же, — начал мистер Гэррити с таким видом, будто даже пресс-папье на столе Виктора, в отличие от самого Виктора, разбиралось в городской архитектуре. — Пожарная башня, башенка больницы, башня школы Губерта Мола, часовая, она же Глухая башня, банковская и прочие…
— А зачем мне эти башни? — недоумевал Виктор.
— Ну, все дело в птицах.
— В птицах? При чем здесь птицы?
Виктор утратил нить разговора. Его глаза слипались, да и обстановка способствовала тому, что он едва ли четко соображал. А что уж говорить о мало связанных между собой и совершенно непоследовательных вопросах библиотекаря: даже в исключительно бодром состоянии Виктор вряд ли понял бы хоть что-то.
— Прости, — мистер Гэррити помотал головой. — Сам не знаю, что несу, — сплю на ходу. Здесь всегда хочется спать: эта темень, да и сами книги, — он обвел взглядом стеллажи вдоль стен, — будто убаюкивают. Уже неделю дома никак не удается поспать — стоит мне покинуть это место, тут же, как назло, одолевает бессонница. А здесь — ходишь, зеваешь. Пару часов назад поймал себя на том, что сплю на приставной лестнице в отделе Средних веков, а до того заснул у полок в отделе орнитологии. Целый вечер мне снятся башни и птицы… Проклятая усталость — никак не могу отдохнуть нормально.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Понимаю.
Виктор не понаслышке знал, что такое усталость, которая все копится и копится. Как-то он так заработался, что во время интервью спросил у одного почтенного пожилого банкира, отчего тот считает себя столь легкомысленной девочкой. Усталость делает с людьми еще и не такое…
— Ладно, пойду я. — Мистер Гэррити спрятал зевок в кулак. — Меня в кабинете ждут новые каталоги, нужно заполнить уйму формуляров. Сами они не заполнятся. К сожалению.
Виктор кивнул и уже повернулся было к своей тетради, но библиотекарь отчего-то не торопился уходить, словно забыл о том, что ему куда-то было нужно.
— Кстати, я ведь так и не спросил, о чем будет твоя статья. О зеркалах, метлах, ключах, шляпах и фонарях? «Покупайте все у нас!»? В лондонской манере?
Виктор вообще перестал понимать мистера Гэррити: кажется, тот и правда просто спал на ходу, а Виктор всего лишь стал свидетелем какого-то его очередного сна…
— Пока что это просто разрозненные мысли, заметки на полях, — сказал он. — Так, кое-что о старых фамилиях города, немного о празднике, о возвращении домой.
— Очень интересно — с удовольствием почитаю, как допишешь, — сказал библиотекарь. — Что ж, не буду отвлекать. Удачи в написании статьи.
Мистер Гэррити замолчал. Он немного постоял, словно не зная, что еще добавить, после чего кивнул и наконец-таки отправился в свой кабинет.
Виктор остался один, если не считать миссис Айвз, которая уже откровенно храпела над газетой. Он вновь склонился над томами пыльных родословных. Листая страницы книг, до которых, кроме него, никому не было дела, он думал о странных словах библиотекаря. Башни… птицы… Кажется, мистеру Гэррити и правда нужно было отдохнуть и как следует выспаться.
Последней мыслью Виктора было, что он и сам, кажется, уже спит.
![]()
Мистер Эвер Ив любил пошутить, но не понимал шуток над собой. Нет, он, разумеется, мог бы, если бы захотел, но он как раз таки не хотел.
А еще он был очень непостоянным. Если в одно мгновение вы могли ему нравиться, как мистер Гэррити, склонившийся над своими бумагами, то в другое он мог вас искренне возненавидеть, как того же бедного, пока еще не догадывающегося о собственной печальной судьбе мистера Гэррити.
Мистер Ив сидел в кресле в тени заставленного книгами стеллажа, глядел на библиотекаря и был весьма раздосадован: он не любил, когда кто-то пытался с ним играть. Что ж, задавая свои подозрительные вопросики и вообще осмелившись его провоцировать, мистер Гэррити доигрался.
«Башни? Птицы? Зря ты все это затеял…»
Мистер Ив сцепил кончики длинных тонких пальцев и усмехнулся.
В это же мгновение библиотекаря что-то отвлекло от работы. Мистер Гэррити оторвал взгляд от формуляра, который заполнял, и уставился на собственную руку. Он глядел и все пытался понять, на что же такое смотрит…
Небольшой участок кожи на его запястье выглядел неестественно бледным и был похож на приклеившийся клочок бумажки, покрытый чернильными надписями. Библиотекарь попытался стереть странную отметину пальцами, но и они тут же побелели, после чего также покрылись непонятной чернильной тарабарщиной. Отметины начали расти и расползаться по рукам мистера Гэррити, как какой-то быстро прогрессирующий лишай.
— Что за… — пробормотал библиотекарь и вскочил на ноги.
Он лихорадочно тер свои кисти, пытаясь избавиться от странной заразы, но становилось лишь хуже — она затягивала его все быстрее. Мистер Гэррити отдернул рукава рубашки: его руки покрылись бумажной коркой уже по самые локти. Он не мог этого увидеть, но бумага переползла на плечи, обрастая фиолетовыми надписями словно под чьим-то невидимым пером.
