— Я приготовила завтрак, Возле вас полотенце. В ванную я вас провожу. — Сказав все это, она вышла из комнаты.
Мы сидели на кухне, пили кофе, ели бутерброды. Мною владело странное ощущение, что вся эта сцена происходит не в первый раз, а повторяется уже течение многих лет. Муж и жена завтракают перед тем, как отправиться на работу, мирно обсуждают домашние дела: о детях, о предстоящих покупках, о том, куда пойти в выходные.
Все было очень похоже, вот только говорили мы совсем на другие темы.
— Что же мне делать? Ведь они обязательно потребуют от меня информации. Никогда я еще не собиралась на работу с таким тяжелым чувством.
— Прежде всего, не паниковать. Раз теперь мы стали союзниками, будем искать решения вместе. Вот только жаль, что не совсем ясно, чего же они в конечном итоге добиваются?
— А по-моему. понять их не сложно. Я думаю, они хотят каким-то образом установить свой контроль над концерном.
В самом деле, а почему бы и нет.
— В таком случае дело более чем серьезное. — Я внимательно посмотрел на Царегородцеву. — Я не могу гарантировать вам, что оно завершится благополучно.
— Я понимаю это и без вас, — довольно резко произнесла она. — Нам пора ехать.
Я кивнул головой, а про себя вздохнул: первый наш «семейный» завтрак закончился.
Мы вышли из дома и каждый сел в свою машину. Царегородцева сразу же дала газ. Я последовал за ней, но мой старенький драндулет не успевал за ее скоростным автомобилем. И очень скоро он исчез из моего поля зрения. Впрочем, я и не пытался преследовать его, мои мысли были заняты тем, что я анализировал события последних часов. Уж больно необычные они были. И не так-то просто было разобраться во всех этих хитросплетениях.
Я занимался текущими делами, а сам думал только об одном: каким образом мне подобраться к Малеевке. Я не видел ни одной тропинки, которая могла бы привести меня туда. Не идти же мне к руководству и попросить направить меня на эту богом забытую станцию. Такая просьба лишь вызовет подозрение, у меня нет ни одной причины для этой поездки. А попасть мне туда очень нужно.
Мой мобильный телефон зазвонил где-то в середине дня, когда я находился в своем кабинете. В трубке раздался женский голос. Судя по тому, как глухо он звучал, звонили издалека.
— Я звоню вам по поручению Подымова, — произнес мой далекий собеседник. — Он просил мне позвонить вам, если с ним что-нибудь случится.
Я почувствовал, как что-то завибрировало у меня внутри.
— Что-то случилось? — спросил я дрожащим голосом.
— Его сегодня утром убили.
Я едва не выронил телефон.
— Как это произошло?
— Он выходил из подъезда своего дома. В него выстрелили три раза. Он умер в больнице, не приходя в сознание через два часа.
— Убийцу поймали?
— Нет. Было слишком рано — и никто ничего не видел. До свидания.
Голос исчез из трубки.
У меня было полное ощущение, что меня только что ударили по голове. Ненависть к убийцам так сжимала горло, что было даже трудно дышать. Невольно я нащупал пистолет под мышкой. И вдруг во мне созрело решение. Я отлично знаю, кто отдал приказ расправиться с Алексеем Я должен ему отомстить, причем, прямо сейчас, всадить всю обойму в его толстое брюхо. И неважно, что будет потом, зато я переживу ни с чем несравнимые, даже с любовью, сладкие мгновения мести. Так больше продолжаться не может. Кто следующий стоит в очереди у этих негодяев на заклание?
В кабинет вошла Ольга. Она сразу поняла, что я не в порядке.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила она.
В ответ я промычал что-то нечленораздельное. Черт, что за мерзость, когда не можешь сказать человеку ничего из того, что хочешь.
Ольга подсела к столу и стала быстро писать Затем протянула мне записку.
«Вы ужасно выглядите. Что с вами?
«Они убили одного замечательного человека, — так же письменно ответил я. — Я решил положить конец их преступлениям, я пойду сейчас и перестреляю всю эту мразь».
Я еще никогда не видел, чтобы глаза у человека в один миг стали такими бы большими. Она энергично замотала головой. Я тоже замотал, имея в виду прямо противоположный смысл. Затем быстро написал: «Я не могу больше выносить все это».
Я встал и решительно двинулся из кабинета. Внезапно Ольга вцепилась в меня двумя руками. Я попытался отстранить ее. Но не тут-то было, оказалась, что эта хрупкая на вид молодая женщина обладает недюжинной силой. Она словно лиана буквально обвилась вокруг меня, не давая мне сделать вперед ни шагу.
Мы боролись молча, так как оба хорошо помнили, что каждый рожденный в этом кабинете звук оставляет свой след на пленке. Однако полную тишину по-видимому мы соблюсти не смогли, так как наша возня привлекла внимание Потоцкого. Дверь внезапно распахнулась, и он появился на пороге. Увиденное им зрелище привело его в изумление, он явно не мог понять, что же на самом деле происходит. У нас был один выход; делая вид, что я не замечаю его появлению, я прижал к себе Ольгу и стал целовать в губы. Она быстро сообразила что к чему, а потому ответив мне, вдруг отпрянула от меня, смущенно охнув.
Только теперь я сделал вид, что заметил Потоцкого. Я тоже состроил смущенное лицо. Потоцкий смотрел на нас. явно не зная, что сказать.
Я решил, что пора подать голос.
— Надеюсь, что все увиденное останется между нами.
— Ну, конечно, шеф, меня это не касается.
— Вот и прекрасно. — Я снова занял свое кресло. — Идите и работайте.
Ольга и Потоцкий вышли. Я же перевел дух. Я понимал, что только что пережил самое настоящее помутнение разума. И Ольга спасла меня от верной гибели.
Происшедшая сцена немного успокоила меня, хотя почти не повлияла на мои чувства. Ненависть к Фрадкову жгла меня изнутри. Но теперь у меня уже не было желания немедленно расправиться с ним, и я мог более или менее трезво размышлять. Да. я никогда не прощу ему смерть этого замечательного человека и постараюсь отомстить за нее. Но при этом вовсе не обязательно гибнуть самому. Этот толстый боров не заслужил, чтобы его гибель была бы оплачена столь дорогой ценой.
Я сидел в своем кабинете и просто смотрел перед собой, но при почти ничего не видел. В голове не было ни единой мысли, ничего я и не чувствовал, Во мне все то ли застыло, то ли атрофировалось. Внезапно раздался звонок. Я поднял трудку и узнал голос секретарши Кирикова.
— Петр Олегович, просит зайти вас к нему.
Только этого мне и не хватало, мысленно чертыхнулся я. Никакого желания видеть кого-то из этого дьявольского дуэта я не испытывал. Но идти пришлось.
Я еще ни разу не видел Кирикова таким подавленным. Обычно вежливый, веселый, любезный он выглядел совершенно понурым, как после сильнейшего похмелья. Он вяло пожал мне руку и пригласил сесть. Я было хотел спросить: что с ним, но затем решил воздержаться от вопроса.
— У меня к вам будет необычная просьба, — проговорил он, не смотря на меня и думая о чем-то своем. — Я хочу написать статью. Вернее, попросить ваше замечательное перо сделать это, ну я уж только подпишусь. Вы не возражаете?
— Нисколько. За это и получаю зарплату.
Теперь он посмотрел на меня.
— Тем лучше.
— Но о чем статья?
Кириков встал и прошелся по комнате.
— Это должна быть необычная статья. Об этике в бизнесе.
Честно говоря, я даже не поверил своим ушам.
— О чем? — переспросил я.
— Об этике в бизнесе, — повторил он с какой-то странной настойчивой интонацией, словно пытаясь убедить прежде всего самого себя. — Меня давно беспокоит этот вопрос. Бизнес по самой своей природе обязан быть этическим. Иначе долго он не просуществует, он поглотит самого себя. Незаконными методами можно создать империю, но вот удержать ее в течение длительного промежутка времени не удастся. Рано или поздно она окажется разрушенной. Вы согласны с моими доводами? — Кириков пристально и в тоже время, мне показалось, с некоторой опаской, посмотрел на меня.
— Да, согласен.
Однако он, кажется, уловил в моем голосе нотки сомнения.
— Я вижу, что у вас есть возражения.
— Да нет, возражений особых у меня нет. Просто зная современную практику не понаслышке, а отчасти изнутри, я как-то сомневаюсь, что эти принципы реально можно воплотить в жизнь, По крайней мере, в ближайшее время.
— В чем-то вы правы, даже во многом правы. Но это не снимает с повестки дня данный вопрос, а наоборот, делает его еще более актуальным. Так долго не может продолжаться. Иначе однажды нам всем наступит конец. В конце концов, речь идет о чувстве самосохранения. И я хочу, чтобы меня бы услышали. Кто-то должен первым огласить этот призыв.
Кириков снова сел. Он по-прежнему выглядел расстроенным. Не связано ли это такое его настроение с убийством Подымова? Как и вдруг возникшее желание поговорить об этике в бизнесе. Кажется, что-то творится не ладное с этим человеком. Даже деньги не в прок, когда совесть не чиста.
