— Не буду, — я упрямо поджала губы.
— Ладно, — неожиданно легко согласился мой собеседник и, сняв с плеч плащ, завернул в него меня, оставшись в одной тонкой серой рубахе и темных штанах. — Но отца отпусти. Отпусти, пусть уходит. Таковы законы мира и законы Вечности. Отпусти и проводи.
Я вздохнула, зажмурилась, вцепилась в ледяные пальцы еще сильнее… Как его рука выпала из моей? Я не знала и до сих пор не понимала. На одно мгновение я потерялась в собственных мыслях и ощущениях, и… Сквозь слезы увидела, как тело окутывает колючее облако холодной тьмы, скрывая его от нескромных взглядов. Скрывает и уносит, растворяясь в шелестящей пелене дождя. Куда? В Вечность… Облако рассеялось за далью мутно–серого горизонта, а я продолжала смотреть ему вслед, неожиданно остро ощущая собственное неприкаянное одиночество. С тех пор это чувство не оставляло меня даже после встречи с Джалем.
Мой собеседник встал и протянул мне руку:
— Пойдем, мелочь. Пойдем домой.
— К-куда? — с запинкой переспросила я.
— В семью, — мягко сказал он. — Где все дети такие же, как ты: темные, лишившиеся семьи, брошенные и одинокие. Пойдем, простынешь ведь под дождем.
Мне больше некуда было идти. И уж лучше стать темным магом, чем кем–то… никем. И я пошла. Домой. И действительно обрела у подножия Песчаного великана дом и семью… но протянутой руки тогда не приняла. И больше никогда не приму. Даже руки Хлосса.
* * *— Злишься? — я стояла, опершись плечом о косяк, и с любопытством наблюдала за Эрашем.
Парень лежал на постели, спрятавшись с головой под одеяло и отвернувшись к стене. На мои слова он не реагировал, как и на мое присутствие, хотя в арочном проходе я стояла уже давно. Да и не услышать моих шагов он не мог.
— Обиделся, — прокомментировала схаали. — Знаешь, а на его месте я бы тоже очень обиделась.
Моя собеседница не была живым человеком, она — всего лишь одухотворенное воплощение первозданной тьмы. Однако схаали достаточно времени провела среди людей, чтобы научиться понимать и чувствовать их, сопереживать им и помогать. Не одно поколение учеников прибегало к ней с жалобами на строгость наставников, на собственные проблемы или просто поговорить и поплакаться в дымчатую жилетку.
— А на что обижаться? — невозмутимо уточнила я. — На собственное отсутствие мозгов и желание все делать назло?
Эраш невольно дернул плечом, выдавая свою заинтересованность в разговоре. Я усмехнулась и подмигнула своей дымчатой собеседнице.
— Но ведь он не знал обо всех ловушках, — возразила она. — Не будь к нему так строга.
— Нет, буду. Ведь ты о них знала, а он мог бы спросить, — возразила я. — Да и повезло еще, что угодил в самую безобидную, я встречала пару смертельно опасных ловушек.
Парень снова нервно дернул плечом. Мы со схаали многозначительно переглянулись.
— Что поделать, — она виновато вздохнула, — ученики мрака — народ шаловливый, непоседливый, да и наставники от них недалеко ушли. Пакостили друг другу, как умели, а по башне потом ходить страшно было… Да и летать тоже. Даже мне.
Я хмыкнула:
— Четыре эпохи прошло после Войны, но, поверь мне, темные не слишком изменились. Ученики по–прежнему пакостят, но, за неимением силы, более изобретательно, а наставники воспитывают их методом от противного. Разве что смертельного ничего не допускается, все же мы — одна семья, и кроме братства у нас более нет никого.
Моя собеседница задумчиво прищурилась:
— Как думаешь, вы вернетесь в башню?
— Не знаю, — я пожала плечами. — Все зависит от Девятого. Наверно, когда он решит замкнуть круг, принести в мир тьму и снять заклятье с Забытых островов — тогда вернемся.
— Я буду ждать, — по тонким дымчатым губам скользнула тонкая улыбка, — когда башня вновь оживет, и в коридорах снова зазвучат веселые голоса и торопливые шаги…
— Жаль, я не застану, — меня кольнуло горьковато–мимолетнее ощущение печали.
Из–под одеяла во время нашего разговора осторожно высунулась рыжая макушка. Мы нарочно говорили очень тихо, а Эрашу наш разговор казался очевидно интересным, но подслушивать мешало толстое тяжелое одеяло. И после моей фразы оттуда показался и курносый веснушчатый нос. Я усмехнулась.
— Ладно, — и медленно прошлась по комнате. — Позже поговорим, а пока мне кое–куда сходить надо, пока не забыла.
Теперь из–под одеяла высунулось и одно ухо.
— А куда? — полюбопытствовала схаали.
— Прочитала в летописях, что на Забытых островах прежде находилось пять чудес мира, — отозвалась я, — и хочу их поискать. А ты, Эраш, брось притворяться, я же вижу, что тебе интересно. Если хочешь прогуляться — пойдем со мной.
Он по пояс высунулся из–под своего шерстяного укрытия, сел и недоверчиво на меня взглянул, опасаясь подвоха. Ну, еще бы, ругалась, грозилась чуть ли не на цепь к кровати приковать, запрещала свободно передвигаться и вдруг берет на прогулку по островам? Крайне подозрительно, по его мнению. Я бы, кстати, тоже насторожилась.
— А почему? — естественно, спросил он.
— Одного тебя здесь опасно оставлять даже со схаали, — фыркнула я. — Уж лучше у меня под ногами путайся, зато в башне ничего не натворишь… и башня ничего с тобой не сотворит.
Говорить же ему о том, что меня мучили и совесть, и жалость, я не собиралась.
Эраш едва заметно покраснел и, кряхтя, сполз с кровати.
— Так, — я бегло его осмотрела. — Топай за схаали к целительному источнику и долечивайся, а потом — живо собирайся. Мы уходим, возможно, дня на три–четыре, так что одевайся потеплее и бери пару одеял. Все остальное я взяла. И чем быстрее соберешься — тем лучше. Ясно? Тогда почему ты еще здесь?
Парень на удивление резво захромал из комнаты, а я спустилась в лестничный коридор и присела на ближайшую ступеньку, призадумавшись. Чудеса Забытых островов я собралась искать не просто так, для собственного развития и вящего развлечения Эраша. Я очень надеялась, что хоть одно из них укажет на выход обратно. И заодно поможет мне, наконец, закрыть стародавнее ожидание мира, которое хвостом тянулось за мной семь Пыльных лунных сезонов.
В ожидании своего спутника я спустилась на кухню, выгребла из закромов добрую половину запасов вяленого мяса, собрала его в большой мешок и, прихватив с собой, вышла во двор. У крыльца, как я и подозревала, свернувшись в тугой узел и зарывшись в сугроб, мирно дремал бальзар. Лишь из–под снега виднелся раздвоенный кончик хвоста.
— Просыпайся, — позвала я и положила перед ним раскрытый мешок с мясом.
