– Лексей, сил терпеть, боле нету.
– Блин, совсем забыл. Я лукошко под тебя положу. Не переживай, не протечёт. Как дела свои закончишь, позови.
Вложив в глубокий оловянный поднос полиэтиленовый пакет, я подложил самодельное судно под Гаврилу и вылез из возка. Внук Парамона в это время разводил костёр под большим котелком. На снегу лежали три ощипанные курицы и два мешочка: один с сухарями, а второй с крупой.
Что только не услышал я от новгородских бояр, за эти два дня. И то, что колдуну-лекарю дерзить не стоило, и то, что на Гаврюшу наслали порчу. Сбыслав, с чьей подачи и прибыл знахарь, вообще предлагал вернуться, да прихватить дедка с собой, на всякий случай.
– Если бы, он не заикнулся о стоимости снадобья – слова бы не сказал. Шарлатан чистой воды, хотя, и имеющий представление о медицине. Всё берётся излечить, а как сам заболеет, то в аптеку бежит, аж хохол трясётся. – Оправдывался перед друзьями.
– Куда бежит? – Не понял меня Сытинич.
– В аптеку, изба такая, где лекарства хранятся.
– Зачем куда-то бежать? Все травы и мази у знахаря завсегда дома лежат.
До знаменитого путешествия Ганса Шмета, после которого и был привезён в Москву Аренд Классен, считавшийся первым русским аптекарем, было ещё триста лет. Пришлось изворачиваться на ходу.
– У вас, может, и дома они снадобья берегут. А у нас, лекарства продают в аптеках. И к колдунам, никакого отношения они не имеют.
– Скажи ещё, что и пчёлы у вас мёд сами в бочках приносят, а не по бортям сидят. – Подсмеялся надо мной Михайло.
– Самостоятельно сдавать мёд – ещё не научились. Пчёл в ульях, на пасеке держат. Как буду в Смоленске, через Евстафия, передам тебе их. Пчёлок сможешь разводить – не отходя от дома.
Так и завершился наш разговор, плавно перешедший от состояния здоровья Гаврилы Алексича к делам насущным. Война закончилась, и новгородцы думали о проблемах мирной жизни. Только прятать бронь по сундукам было слишком рано. Ослабленный потерями Орден не мог смириться с поражениями. И если бы не восстание покорённых балтов, то ответных действий ливонцев можно было ожидать уже в конце лета этого года. А пока, Псковские земли подставляли незащищённое брюшко под острый меч новгородских дружин. Александр, окрылённый почти бескровными победами, вынашивал планы по возврату утерянных земель. После посевных, можно было продолжить кампанию. Князю оставалось упросить отца помочь суздальскими полками, тем более что братец Андрей рвался в бой, стараясь получить славу.
Спустя десять дней, новгородское ополчение с триумфом вступило в столицу. Переодевшись за две версты до города в сверкающие на солнце кольчуги, развернув знамя и укрепив на санках Парамона большую икону, ратники под стук барабана, в полдень подошли к Софийскому храму. Рафаилу был заказан молебен, во славу Русского оружия, после чего, Пахом Ильич устроил строевой смотр, радуя горожан слаженными действиями воинов. Три отряда промаршировали почти в ногу перед боярами, позвенели оружием и разошлись к своим санкам. После торжественного молебна, Ильич распустил ополчение по домам. Те, кто согласился продолжить ратную службу в крепости, оставляли доспехи себе, остальные – сдавали под роспись Ефрему.
В течение двух недель, мы с Пахомом навещали Гаврилу Алексича. Меч Карла, нанёсший почти смертельную рану, висел над изголовьем больного. Сам боярин, себя таковым уже не считал, совершал пешие прогулки в сопровождении жены и регулярно навещал хозяйственный двор, где плотники, под руководством Тимофея, пытались смастерить крытый возок.
Мебель в хоромах, пока Гаврюша ходил в Копорье на немца, изменилась в лучшую сторону. Появилось кресло, две софы и стулья со спинками, как у Ильича в кабинете. В окнах стояли стёкла, а в горнице висело небольшое зеркало, обрамлённое в резную ореховую раму.
– Гаврила Алексич, я в Смоленск отправляюсь, хочу тебя в гости пригласить. – Мы вели разговор после снятия каркаса повязки.
– Не Лексей, давай, на будущий год. Отдохнуть мне надо.
– Дело в том, что лечение твоё не закончено. Пластинка золотая на твоей ключице, вынуть её надо, а сделать это можно только там. Если хочешь, чтобы рука была как прежде – надо ехать.
– Ну, раз так, тогда поеду, а то, мешает мне что-то. – Боярин показал пальцем на на розовый рубец.
Через два дня, в составе купеческого поезда мы выехали из Новгорода. Семь сотен шкурок соболя, лисицы и несчётное количество беличьих шубок следовали за нашими санями. Гаврюша ехал на рентген. Одновременно, в сторону Запада, к маленькой деревушке Самолва выехал второй караван, под предводительством Федота, приехавшего с посланием от дочери к Пахому Ильичу. Письмо Нюры вмещалось на трёх листах, причём писалось новыми буквами. Несколько строк были написаны для меня.
– Дяденьке Лексею низкий поклон. Передаю с Федотом редкую вещицу, найденную на месте, где стоял старый идол. С Гюнтиком вышел спор, даст ли дядя взамен за это, десять кольчуг? Думаю, муженёк спор проиграет.
Ну как, после этих слов не поддержать юную особу? Рукоять старинного ножа не имела цены. И дело было не в золоте. Сам факт, что древние русичи обучали своих детей грамоте, посредством такого наглядного букваря, привёл меня в восторг. Это ж надо было додуматься, выгравировать алфавит, чтобы ребёнок, играясь с дорогой вещицей, попутно изучал буквы.
– Русская система образования – самая лучшая в мире. Это вам не тесты, с возможными вариантами ответов. – Подумал я, слушая письмо Нюры.
Пахом Ильич, по моей просьбе выделил со склада стальные рубахи. Но это было не единственным подарком от меня. Бата Сухэ уступил пленного немца по имени Воинот за шесть локтей синего бархата. Ветеран, получивший две стрелы в спину, во время поджога штурмовой башни – выжил. Конь кочевника, потрогал его своим копытом, и Бата Сухэ счёл это каким-то знаком свыше, после чего немца перевязали и не повесили с остальными. История этого обмена была весьма занимательна.
За пять дней до моего отъезда в Смоленск, я посетил Городец, сопровождая в поездке Пахома Ильича. Степняки расположились слева, в пол версте от кремля, где были построены новые конюшни, и было место для шатров и юрт. Жить в избах они ещё не привыкли, хотя сам сотник имел большую усадьбу с крепким забором. Пока Пахом был на аудиенции у князя, мы со Снорькой поехали к конюшням, прикупить парочку лошадок для будущей поездки. Проезжая возле свежесрубленного теремка, свей обратил внимание, что за забором ругается немец, точно так, как Гюнтер. Вернее, акцент такой же.
– Teufel fotid[54] – Послышалось из-за частокола.
– Наш Гюнтер из Швабии, может, и этот оттуда? Давай узнаем. – Предложил я Снорри.
– Эй, немец, ты откуда родом? – Крикнул Стурлассон.
– А тебе какое дело? – Раздалось в ответ.
– Да так, просто интересуюсь.
– Ну, раз просто так, то езжай дальше. Из Швабии я.
После покупки трёх кобылиц, мы спросили у конюха про немца, живущего в усадьбе. Кочевник махнул рукой, сплюнул и сообщил, что проку от старика никакого, лошадей не понимает, по хозяйству абсолютно не годен и чего его хан держит у себя – не понятно. Так и выменяли мы пленника, дабы Гюнтеру было приятно поболтать с земляком.
Торговый поезд, к которому мы присоединились, возглавлял Захар Пафнутьевич, знакомый мне ещё со Смоленска. Купец полностью перепрофилировал свой бизнес, став заниматься торговлей специями, кои брал на реализацию у Евстафия. Захар получал по двадцать пудов перца, гвоздики, корицы и имбиря, после чего фасовал пряности по маленьким мешочкам, опломбировал завязки сургучной печатью и вёз их в страны Запада. Каждое наименование имело свой цвет сургуча. От красного до зелёного. И сколько не пытались подделывать недобросовестные фальсификаторы фирменную упаковку, смешивая воск с терпенитом – ничего у них не выходило. Секрет приготовления испанского воска был им недоступен, а Евстафий продавал цветной сургуч только Пафнутьевичу. Младший сын купца Удо, смышленый Миленко, организовал в Бирке торговое представительство, выстроил огромную лавку и распространял специи по Скандинавии, заручившись поддержкой короля. На особо крупных мешочках делалась вышивка, изображавшая трёх слонов. Среди знати, приобрести такой мешочек считалось шиком. И Миленко пошёл дальше. Видя, что дамы стали использовать купленные мешочки с вышивкой в качестве кошельков, хвастаясь своим благосостоянием перед подругами, свей приехал в Новгород и предложил Захару делать новую упаковку. Суть состояла в следующем:
– Не все могут позволить себе купить специи в крупной расфасовке. А если изготовить кошелёчек из бархата с кожаным дном, нанести фирменную вышивку, добавив бисер и вложить в него маленький мешочек с пряностями, то торговля пойдёт намного быстрее. Мужья с более скромными доходами смогут радовать своих дам, делая им такие подарки.
