Эх, а я так рассчитывал на старое-доброе такси. К своему стыду, я совершенно забыл, что приложений вроде Убера еще не существует. Так получилось, что все эти несколько месяцев я совершенно не пользовался этим видом транспорта. Дорого, да и некуда особо.
В итоге, пришлось обойтись без такси тот единственный раз, когда оно было нужно. Телефонного номера я не знал, а интернет в этом районе просто отказывался загружать страницы сайта. Прикинув так и эдак, решил, что пару станций можно проехать и под землей. Плохо, неудобно, даже опасно. Вот только другие варианты выглядели еще хуже.
Вопреки моим опасениям, внутри вагона оказалось достаточно просторно, чтобы не утрамбовывать людей. Более того, мы даже получили места, пусть и где-то в конце! На которые с наслаждением и умостили свои уставшие за день задницы. Цуру вовсе начала дремать, трогательно положив мне голову на плечо. Бедняжка так утомилась, что совсем не обратила внимания на здешние красоты. Как только она умудрилась не выпустить из рук пакеты с покупками? Не знаю. Наверное, прирожденный скилл. Недаром ведь говорят, что каждая женщина в душе шмоточница.
Сидеть вот так, после долгого, полного приключений дня было очень приятно. Неспешный стук колес под ногами, мягкий, совсем ненавязчивый свет из плафонов. За окном — густая темнота с оазисами фонарей и платформ токийского метрополитена, а вокруг тихие, усталые люди. Я слегка отклонился вправо, чтобы сопящей девушке было удобнее лежать на плече, и мои мысли невольно соскочили на своего первого вассала, странную ситуацию, и изменения в самом себе, которые повлекло мое согласие помочь.
Впервые прибыв в этот мир, я поклялся не совершать больше старых ошибок. Не сближаться с людьми, чтобы не получить стилет в спину. Не строить из себя добряка, как первые двадцать лет в старом мире. Что дала мне та репутация «своего парня»? Насмешки в школе, выполнение наглых просьб «друзей» в институте, вкалывание за копейки и обещания райских кущ на первой работе.
Что еще? Два года депрессии, тяжелое, до кома в горле, разочарование в людях, боль от измены. Единственный положительный момент — это приобретение настоящей брони из иронии, сарказма и толстой издевки вкупе с железным болтом, который я стал класть на мнение окружающих.
Правильно ли я выбрал свой путь? Теперь не понять. Жизнь прожить не поле перейти. Возможно, я еще мог бы изменить то свое прошлое. Не срослось, да и черт с ним.
Но чего тогда стоят мои клятвы, если я за жалкие несколько дней умудрился завязнуть в социальных связях?! И переиграть же не выйдет: Рю слишком нужен мне, с Ямато, я уверен, мы еще не раз пересечемся. А теперь еще и Цуру. Которую уж точно не получится взять и отодвинуть в угол.
Почему я согласился взять ее с собой? Жалость, симпатия, немного расчета, жадность до магии, которую мне пообещали дать. Аура, дарующая покой мятежной, слепленной из двух огрызков душе. Да, но не только. Просто светлый образ того исчезающего вида по-настоящему добродетельных женщин, что я уже и не чаял увидеть. Такой же, как у полузабытой Анны.
Нет, она не похожа на ту, мою первую любовь. Непогрешимый образ разбился, ранил меня осколками. И бывшую жену Цуру совсем не напоминает: та всегда позиционировала себя умной и расчетливой, знала чего хочет от жизни и легко добивалась желаемого. До поры до времени.
«Ты мнила себя центром мироздания, а оказалось хитрой, но недалекой стервой. Черт», — Грустный смех против воли вырывается из горла, — «Неужели я всегда строил отношения только с законченными эгоистками? Да и Ками с ними, свою личную жизнь я теперь буду улучшать только случайными связями. Хватит с меня токсичных отношений».
Я вздохнул, проводил взглядом черное зево туннеля и осторожно потряс дремлющую девушку.
— Проснись, Цуру, нам скоро выходить.
— Суйко-сан, еще пару минуточек… — Она осеклась, дернула головой, широко распахнула глаза. Тонкие пальчики разжались и мне пришлось схватить ее за руку, чтобы она не рассыпала содержимое пакетов по блестящему в свете ламп полу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мы почти приехали. Вставай и идем к выходу. В метро, если зазеваешься, могут зажать, и поедем мы с тобой дальше, — Я встал, быстро сгреб все пакеты и требовательно кивнул на выход. Пусть идет впереди, так меньше шансов потеряться.
Поезд уже замедлял ход, поэтому пришлось резко ускорится. Впрочем, опасался я зря: мы без проблем вышли на станции Омотэсандо и устало побрели к моим апартаментам. То ли девушка слишком вымоталась за день, то ли получила слишком много впечатлений, то ли своим чутким нутром поняла мое состояние, но никаких вопросов об окружающем мире не последовало.
Я смог насладиться тишиной и покоем, пока шел до ворот элитного дома. Забавно. До сегодняшнего дня я, наоборот, пытался разнообразить свой скучный путь до дома. Нет уж, сейчас у меня нет ни желания, ни возможности для глупых развлечений.
Тем не менее, они нашли меня сами. Нам с Цуру пришлось невольно поиграть в шпионов из-за престарелого консьержа. Прежде чем войти внутрь, я нашел взглядом его фигуру, после чего немного подождал, пока улыбчивый японец не отвернется: представлять ему свою спутницу в качестве еще одного жильца я пока не хотел: мало ли. Могут начаться вопросы, почему она сидит безвылазно дома, или сплетни о парне и девушке в одной квартире. И это не считая возможных вопросов от каких-нибудь органов разной степени компетентности.
Поэтому мы пробирались в собственную квартиру исключительно на цыпочках, воровато оглядываясь и вызывая лифт со второго этажа. Та еще морока. Другим препятствием стала внезапная невозможность птицы-оборотня войти внутрь моей квартиры. К счастью, все решилось ритуальным разрешением от владельца, то есть меня. М-да, раса журавлиная, а повадки как у Дракулы. Может она еще и чеснок не ест? Впрочем, в сыром виде его вообще ни один нормальный человек не ест. Про кол в сердце тем более промолчу.
— Ну что же, проходи. Добро пожаловать в новый дом, о-Цуру.
— Одзямасимас (Извините, что я вас потревожил яп. Ритуальная фраза гостя при входе в дом), — Произнесла девушка и слегка поклонилась.
— Не так, — Я покачал головой. Вещи в руках чертовски тянули руки, но этот момент требовалось прояснить немедленно:
— Тадайма. (Я дома яп.) Впредь говори только так. Теперь здесь и твое место тоже.
— Кодзуки-сама… — Я услышал звук падающих пакетов и недоуменно оглянулся. За мной стояла Цуру и прижимала руки к лицу. По ее щекам текли слезы, — Вы правда позволите считать этот дом своим?
— Пока ты в нем живешь, — Я кивнул, — Ты забыла мои слова? Да, я плохо схожусь с людьми, я циничен и саркастичен сверх меры, а еще — всеми силами избегаю ответственности. Но слова на ветер бросать не привык.
* * *
Следующий час прошел под эгидой неловкости. Я чуть не набил мозоль на языке, пока уверял свою подопечную в добрых намерениях, рассказывал о применении бытовых приборов и выдавливал из нее возможные потребности. Слишком много застенчивости даже на вкус такого вежливого, домашнего ребенка, каким я был лет до шестнадцати. Вдобавок, пришлось буквально заставить ее пользоваться вещами без того, чтобы спрашивать разрешение по любому поводу.
Не меньшим геморроем стал выбор угла для нее. Для начала, я освободил один из шкафов с родительской одеждой и целиком выделил его под нужды птицы-оборотня. Затем безуспешно искал лишний футон, пока не вспомнил про кладовку в родительской комнате. Все же надо что-то с ней делать. Надо, но не прямо сейчас. До завтра подождет, а я пока постелю неожиданной гостье на диване.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Впрочем, труднее всего оказалось научить дремучего журавля пользоваться ванной. Сначала Цуру просто восторженно хлопала глазами. Затем начала пожирать взглядом многочисленные «мыльно-рыльные» принадлежности и бытовую химию. После моего раздраженного вздоха смутилась, но тут же зависла на смесителе.
Не будь я таким уставшим, здорово бы посмеялся над ее непосредственностью. Чего стоит одно только недоумение при виде моего фарфорового друга! Она несколько раз спускала воду в унитазе, а затем вошла в раж и начала тыкать по всем кнопкам подряд. Но это еще терпимо. Вот устройство ванны привело ее в благоговейный ужас. Стоило мне представить, насколько затянется обучение, что я решил, обойтись и без нее — пусть сегодня ограничится душем.
