Он достал из кармана салфетку и принялся отчищать Эммины брюки от какао, не переставая разговаривать.
— Помнишь, какую собаку мы делали? Электронного Бобика помнишь?
Эмма кивнула, нахмурилась, уточнила:
— Это который хвостом умел вилять и гавкать?
— Ну, да. Мы каждую ночь заряжали его, а днем строили палатку, и он был нашим псом. Я тогда первый раз в жизни написал собственные программы. Разработал и внедрил в свое изобретение.
— Да, мы еще просили Лона заказать нам детали для этого пса.
— Здорово было тогда. Правда, функций у пса было мало, я не умел еще тогда задавать в программе множество функций.
— Да он только ездил на колесах, гавкал и хвостом вилял, — еле заметно улыбнулась Эмма.
— Зато тебя это приводило в восторг.
— Потому что это был наш первый с тобой робот. Мы его сами собрали.
— Первый и последний, — хмыкнул Коля, — после я решил написать программы для Лона. Дополнительные функции.
— Ну, да. Ты хотел научить его шутить. У тебя получилось. Лонька ужасно доставал меня своими подколками. Робот — шутник. Только тебе могло придти такое в голову.
— Я еще мечтал создать такую программу, чтобы роботы могли улыбаться. Но как‑то не дошли руки.
— А где тут рукам доходить на ваших базах‑то…
— Зато я создал новую игру. Все теперь в нее играют. Вернемся на базу, я тебе покажу. Тебе понравится.
— Мне не нравятся игры. Я все хотела спросить. Почему ты тогда ушел на Нижний Уровень? Что ты узнал? И как ты узнал?
— Предчувствие — как состояние души, — непонятно проговорил Колька и тут же пояснил, — мне удалось отключить Лона и форматнуть. Загрузить собственные программы. И так получилось, что одна из моих программ вступила в конфликт с картой связи. Потому я отключил Лона от связи с Моагом. То есть Лон в корабельную сеть зайти мог, а получать установки от Моага не мог. Напортачил я, конечно. Зато после смог залезть в карты Третьего Уровня. Каждый день лазил и не видел ни одного человека там. Потому я подкараулил одного из ребят с нижнего и пораспрашивал. И ушел к ним. Тем более, что за мои проделки меня могли просто усыпить, не дожидаясь пятнадцати лет. Опасно на этой станции, Эмм, очень опасно.
Эмма, по — прежнему глядя на дымок, ползущий из кружки, прошептала:
— Я не хочу умирать…
— И не умрешь. Мы выбрались, с нами все в порядке.
Эмма покачала головой, подняла глаза на Кольку и медленно и внятно произнесла:
— Коля, с нами не все в порядке. Это не порядок. Мы выжили только чудом, и в следующий раз чуда может не быть. А остальные не выжили. Федор, Таис… Где они?
— Федька не так прост. Возможно, он вернется вечером. Он и Тайка. Тайка так наверняка жива, она же как кошка — везде пролезет, везде успеет. Удачливая она девчонка. Эм, вот посмотришь, вернутся они вечером.
— А если нет?
— Знаешь что? Нам надо возвращаться на базу.
Колька опустил глаза, сжал пальцы в кулак и стукнул о пол. Прошипел с тихой яростью:
— Я докопаюсь до Моага. Отомщу за всех наших. Клянусь, отомщу. Запущу вирус в эту гадину, такой, что все тут встанет.
На мгновение Эмме показалось, что глаза Кольки стали влажными, но в ту же секунду он поднялся и очень спокойно распорядился:
— Пошли, пока нас не засекли. Надо рассказать нашим о том, что случилось.
— Как же мы выберемся?
— Обычно. Здесь тоже отключали датчики. Федор запустил программу с отсрочкой, так что датчики отключились полчаса назад. У нас есть время. Уходим, Эмма.
3.
Запах железа, ржавчины и пыли раздражал. Эмма пару раз чихнула и скрестила на груди руки, стараясь сохранить тепло. Колька уверенно шагал впереди, изредка оглядываясь и дотрагиваясь до руки Эммы теплыми пальцами. Он хорошо разбирался во всех этих одинаковых поворотах, черный рюкзак его на спине подпрыгивал в такт шагам. Тяжелый, полный рюкзак.
Только вот вряд ли обрадуются на базе тому, что удалось раздобыть. Слишком дорогую пришлось заплатить за это цену.
— Все нормально, скоро будем дома, — негромко проговорил Коля, нагибаясь и проходя в очередной низкий проем.
Эмма последовала за ним. Здесь коридор разветвлялся, расходился двумя дорогами вправо и влево.
— Нам направо, так ближе. Хотя и через левый ход тоже можно добраться до базы, — пояснил Коля.
— Не ходите туда! — проговорил кто‑то за спиной.
Оба оглянулись. Темнота коридора скрывала фигуру говорившей. Но это точно была девочка. Высокая и тоненькая, с прямыми длинными волосами. На голове — капюшон зеленой пайты. Короткие брюки подвернуты.
— Там они. Идите более длинным путем. Там двое Диких, они опасны и могут убить, — спокойно пояснила девочка.
— Откуда ты знаешь, Дина? — спросил девочку Коля.
— Я их видела. Мы теперь стараемся быть осторожными, в этих коридорах по одному не ходим. И меня ждут Инна и Рита, — девочка мотнула головой назад, показывая, где ее ждут, — двое Диких заскочили в короткий коридор, может, даже добрались до базы. Смотрите, не ходите туда.
"Они здесь…" — странным эхом прозвучало в голове Эммы. Снова вспомнился заброшенный ангар и останки человека. Эти слова были предупреждением, вот что! Точно так же, как сейчас их предупреждала девочка Дина. Когда‑то давно тот человек, что погиб, предупреждал своих друзей. Только кто эти загадочные "они"? Не дикие же, правильно?
— Значит, пойдем другим путем, — тут же согласился Колька, — и побыстрее. Спасибо тебе, Дин. Иди к своим. Мы зайдем к вам вечером.
— Нет! Не заходи. Вы ведь все заражены этой болезнью, что у Диких. Смотрите за собой. К нам не приближайтесь, мы пробуем найти для себя другую базу. Подальше от вас и от Диких. Инна не хотела, чтобы я с вами разговаривала. Потому я ухожу. Счастливо, Коль. Я только хотела предупредить тебя, ты нам всегда помогал. Береги себя, хорошо? Пока.
Девочка не стала дожидаться ответа. Развернулась и скрылась в темноте, ступая тихо и осторожно.
— Нормальные, а? — проворчал Колька, беря Эмму за руку и увлекая в длинный коридор, — Считают, что мы заразные. Да сами они заразные, мокрицы глупые.
— Они тебя хорошо знают? — спросила Эмма.
— Я дружу с ними… вернее, дружил… Они с Овальной базы. Хорошие девчонки, спокойные. У них есть свои секреты, они всегда умудрялись как‑то раздобыть еды. Даже выручали нас не раз едой. Правда, секреты свои не раскрывали, хитрые. Самая старшая из них — Рита, ей почти восемнадцать. Остальные ее подружки, они вместе занимались на кружке рисования. Рисуют они здорово, вся их база расписана красками. Столы, стулья. Здорово. Они сами для себя нарисовали карты, прикольные такие. Я частенько играл с ними…
Эмма вдруг подумала, что они идут и спокойно разговаривают, будто ничего не случилось. Будто не погиб Илья, и Федор с Таис не затерялись на Верхнем Уровне… Это неправильно, это очень неправильно. Надо что‑то делать. Надо как‑то почтить память Ильи. Не забывать о нем, думать, жалеть…
Потому что он исчез, и ничего после него не осталось. Ничего! Неужели и Эмме суждено вот так сгинуть на уровнях неисправной станции, и никто о ней не вспомнит? Все так же будет продолжаться жизнь, так же будут ребята болтать, пробираться по коридорам, пить кофе и есть печенье. А ее, Эммы, не будет…
Это не правильно! Так не должно быть!
— Можно было бы попросить у них карты поиграть, — продолжал Коля, — но теперь они не дадут. Боятся заразиться от нас, дурехи.
— Какие карты, Коля, — медленно проговорила Эмма, — как ты можешь думать об игре? Только что мы потеряли Илью, неизвестно, что сталось с Федором и Таис.
Колька остановился, обернулся. Черные глаза его оказались очень близко. Глубокие, темные, серьезные.
— Я помню, Эмма. Я помню. Я просто не хочу, чтобы ты сейчас погрузилась в депрессию, понимаешь? Нам надо продолжать жить. Держаться нам надо, ты поняла? Справится с ситуацией, а не раскисать. Надо рассказать Кате про Илью, надо суметь утешить ее. Надо найти слова и не впасть в панику. Потому что никто нам не поможет, Эмма. Никто не придет и не поможет нам. Потому мы не станем думать сейчас про Илью. Мы запомним его, мы запишем его имя — у нас на базе есть специальная стена, куда мы заносим имена всех, кто погиб. Даже тех, кого не смогли вывести. Погибших гораздо больше, Эмма. И если бы мы тебя не вывели, твое имя давно было бы в том списке. Мы обречены. И каждый новый день, который удалось прожить — он отвоеван у Моага.
Коля говорил, и его голос чуть дрожал от напряжения. Эмма вдруг поняла, что он прав, но легче от этого не стало. Наоборот, суровые слова "мы обречены" показались приговором. Действительно, кто знает, что ожидает их впереди? Сколько еще удастся прожить, прячась на Нижнем Уровне?
Эмма съежилась, пытаясь сохранить тепло, чуть отстранилась от Коли и прошептала:
— Пойдем, что тут стоять…
