– Ничего я не забыл! – внезапно заорал Адальбер. – Но пока что тебе надо на время забыть про свою чувствительность, перестать обижаться и подумать о том, какая беда с нами стряслась! Повторяю тебе: Морозини пропал, и от этого Агалара можно ждать чего угодно. Понял?
– Это правда, – признал Теобальд, резко сбавив тон. – Приношу вам мои извинения! Но месье Адальбер знает, что я терпеть не могу, чтобы он пускался в приключения без меня...
– Знаю, старина, знаю! И тоже прошу у тебя прощения, и... и сварил бы ты мне кофе! Да побольше!
– А не лучше ли вам было бы немного поспать? Вы очень плохо выглядите.
– Спать? Вот уж чего я точно не смогу! Я даже не смогу лечь в постель!
– Тогда идите умойтесь и переоденьтесь! А я пойду приготовлю завтрак поосновательнее.
Чуть позже, вымытый под душем, чисто выбритый и закутанный в домашний халат, Адальбер сидел за столом, на котором дымился настоящий английский завтрак. Он не был голоден, а при виде пустого стула напротив ему хотелось плакать, но Теобальд, стоявший над ним, словно нянька над капризным ребенком, буквально заставлял его есть яичницу с беконом и сам намазывал для него гренки маслом и апельсиновым джемом, уверяя, что в трудных ситуациях всегда надо хорошо питаться, чтобы сберечь силы. В утешение себе Адальбер выпил целый кофейник, потом взял трубку и отправился курить в рабочий кабинет, чтобы телефон был у него под рукой. Теобальд последовал за ним:
– Вы не думаете, что следовало бы обратиться в полицию?
– Не знаю. Вчера тот человек сказал, что убьет графиню, если мы вызовем полицию.
Теобальд покачал головой, жалостливо глядя на хозяина и тревожно спрашивая себя, не помутился ли от горя этот великолепный ум. С непривычной для него мягкостью он произнес:
– ...Если я правильно вас понял, эта дама не только не умерла, но спокойно спит в своей постели, возможно, под воздействием какого-то наркотика, но без малейших следов жестокого обращения, тогда как князь Альдо исчез. Следовательно, договор кажется мне недействительным, и не пора ли сказать обо всем этом пару слов комиссару Ланглуа?..
– Ты, наверное, прав, и все же мне хотелось бы еще немного подождать. Ты почти так же хорошо, как и я сам, знаешь, через какие приключения нам с князем Морозини пришлось пройти. В некоторых случаях преждевременное вмешательство полиции привело бы к серьезным неприятностям. Подождем еще несколько часов, и, если Альдо так и не появится, я позвоню в полицию...
Он не стал прибавлять, что рассчитывал в течение дня получить какие-нибудь известия от Мартина, который к этому времени, несомненно, начал свое расследование. К сожалению, утро прошло, но Морозини так и не появился, и журналист не подал никаких признаков жизни. Адальбер, по-прежнему сидевший в своем кресле, – он словно прирос к нему, – старался заставить себя успокоиться, но результат был прямо противоположным желаемому, и табак нисколько не помогал. Никогда еще он не чувствовал так бесспорно, что у него тоже есть нервы, как и у всех прочих людей, – он-то всегда считал себя таким спокойным!
Археолог попытался читать, попробовал работать. Ничего не вышло! Самые волнующие египетские тайны теряли для него всякий интерес, он способен был разгадывать лишь тайну исчезновения Альдо...
Не в силах усидеть на месте, он уже потянулся к телефону, но в эту минуту позвонили у дверей. Убежденный в том, что пришел Уолкер, он рванулся в прихожую и оказался там как раз тогда, когда Теобальд впускал комиссара Ланглуа в сопровождении двух инспекторов. Видаль-Пеликорн был до того рад видеть полицейского, что даже не обратил внимания ни на его официальное сопровождение, ни на его намеренно отчужденный вид.
– Комиссар! Как я рад, что вы пришли! Сам бог вас послал...
– Мне так не кажется! Здесь ли находится субъект, именуемый Альдо Морозини?
– Субъект? Что это означает? – воскликнул Адальбер, донельзя шокированный словами комиссара.
– Что я пришел его арестовать. Вы двое, идите обыщите квартиру! Не забудьте заглянуть в спальни и на черный ход...
Оба полицейских скрылись, и вскоре из глубины квартиры донеслись протесты возмущенного Теобальда. Адальбер тем временем медленно приходил в себя.
– Арестовать? Да за что же, помилуйте?
– Сегодня ночью он убил графиню Таню Абросимову, которая, по всей вероятности, была его любовницей. И для него было бы лучше не оказывать нам сопротивления.
– Он никак не мог бы этого сделать! Морозини сегодня ночью был похищен и, возможно, сейчас уже мертв!
– Не пытайтесь выдумывать невесть что, чтобы выгородить вашего дружка. Улики против него.
– Улики? Что вы такое говорите! Да какие же могут быть улики?
– Письмо, найденное в руке умершей, а также два свидетельства. Служанки, видевшей, как убегал убийца, и консьержки, видевшей его входящим в три часа утра.
– Этого быть не могло! – категорически заявил Адальбер. – Служанка лжет. Что касается консьержки, то, если она кого-то и видела входящим, то она видела меня в одежде Альдо. И я был не один!
– Что это вы мне рассказываете? Историю, от первого до последнего слова выдуманную ради того, чтобы выгородить друга? Это ему не поможет.
– Пожалуйста, совсем-то уж не отказывайте мне в уме! Как до сих пор я не отказывал в нем вам. Я минуту назад сказал, что Морозини пропал сегодня ночью, следовательно, здесь вы его не найдете. Зато, если вы соблаговолите меня выслушать, вы можете почерпнуть из моих слов информацию к размышлению...
– Договорились! Пойдемте к вам в кабинет...
– Шеф, – сказал один из двух инспекторов, появившихся на пороге как раз в эту минуту, – не хотите ли пойти взглянуть?
Он отвел комиссара в спальню Альдо и показал ему дыру в оконном стекле:
– Что это такое, по-вашему?
– Дыра, вырезанная алмазом, вы должны были бы это понять!
– Да, но кто ее проделал и зачем?
– Это я тоже могу вам объяснить, – мягко вмешался Адальбер. – Это дело рук одного странного взломщика, который забрался сюда не для того, чтобы украсть, но для того, чтобы кое-что принести...
– Что?
– Два рубиновых браслета!
После этих слов воцарилось молчание. Ланглуа некоторое время рассматривал растерзанного человека, от которого несло табаком и чье осунувшееся лицо говорило о ночи, проведенной без сна, но еще больше – о том, что этого человека снедает тревога. Со вздохом полицейский снял пальто и шляпу, бросил их на старинный сундук.
– Хорошо. Выкладывайте вашу историю. А вы подождите меня внизу! – прибавил он, обращаясь к полицейским.
В рабочем кабинете Адальбера от табачного дыма невозможно было дышать. Ланглуа направился прямиком к высокому окну и распахнул его.
