Одно время высказывалась идея везти солдат на телегах, но потом от нее отказались по целому ряду соображений. На плохих дорогах многочисленные подводы были бы лишней обузой и сковали бы наше движение. Кроме того, всплыл еще один досадный факт.
— Посмотрите, что получается, — горячился я. — Полковнику официально разрешается иметь в походе пять повозок, подполковнику — три, на господ обер-офицеров две телеги на роту. Цифры реальные и понятные, хотя поужаться не помешает. Но бог с ним, оспаривать поздно, обратимся к текущей ситуации. А она складывается абсолютно ненормальная. По факту мне из обоза сообщают, — я потряс перед членами Военной комиссии докладной, — что кое-кто из сержантов берет в дорогу по шестнадцать телег, а некоторые из майоров все тридцать.
— Возможно, они позаботились о самом необходимом, — предположил Ласси.
Я фыркнул:
— Если бы речь шла только о необходимом, господин фельдмаршал! Я пробежался по предварительному списку и ужаснулся: один субалтерн-офицер из польской шляхты везет кормилицу-служанку и шестерых лакеев. Заметьте, это не денщики, которых, ежели что, можно поставить в строй, а партикулярные лица. Зачем они ему сдались, причем все шестеро? И таких субалтернов несколько десятков. Наглость несусветная. Если формирование обоза и дальше пойдет в том же духе, мы увезем в степь пол-Петербурга. Интересно, сколько верст нам удастся проделывать в сутки, если за батальоном потащится длиннющий цыганский табор? Возьму на себя смелость предположить, что мы до Азова и за год не доберемся.
— Дайте посмотрю. — Миних забрал у меня бумаги.
Бирон, с которым мы обсуждали этот вопрос еще до совещания, усмехнулся.
— Все верно. — Фельдмаршал отложил докладную. — Барон прав, обоз выходит зело великий, такую прорву тащить с собой незачем. Надо рационально убавить, чтобы не сковывал нас в пути. Лично займусь этим.
Озабоченный Миних запретил офицерам брать в дорогу лишний багаж. Фельдмаршал составил список разрешенных вещей, сверившись с которым я понял, что все необходимое легко поместится в общеармейском кожаном ранце черного цвета. Чуточку переделанная конструкция позволяла таскать в нем и провиант, и белье, и обувь.
В феврале 1737 года экипированный в новую форму сводный батальон, составленный из гренадер и фузилеров Семеновского, Преображенского и Измайловского полков, приготовился выступить в поход к Азову. Командовал отрядом подполковник Густав Бирон. При нем в качестве адъютанта находился небезызвестный барон Дитрих фон Гофен.
Именно мы должны были отвоевать у татар новые земли, подготовить опорную базу и, в случае нападения татарской конницы, держаться до конца, пока не подойдет подкрепление.
Всего в поход отправилось три тысячи гвардейцев, все четыре полка выделили солдат и офицеров, соблюдая назначенные императрицей пропорции. Измайловцами командовал премьер-майор Гампф, под его руководством находилось почти девятьсот пятьдесят человек. Примерно по столько же людей поступило от семеновцев и преображенцев, от Конной гвардии было три роты. Две роты ракетного дивизиона должны были выступить немного позднее.
Следуя через Новгород и Москву, мы соединились с остальными частями батальона в Воронеже.
Все это время я безотлучно находился при подполковнике Бироне. Поскольку двигались мы пока по родной земле, особых мер предосторожности никто не принимал, секретов и дозоров не выставляли. Вели солдат специально назначенные «очередные», поэтому основная офицерская братия, свободная от дежурств, стремилась держаться вместе.
Верхом отцы-командиры всех рангов передвигались редко, предпочитая в свободное время катить в собственных санках. Чтобы было веселей, в уютные повозки набивалось сразу по несколько офицеров, начинались шутки, дружеские подколы и разговоры по душам.
Мне непритязательный юмор этого века не нравился, он мало отличался от раблезианского и вертелся вокруг туалетных и интимных тем. Впрочем, господа из «Комеди клаб» чувствовали бы себя здесь уютно. Мои любимые анекдоты о программистах и новых русских сослуживцам были бы непонятны. Так что я больше отмалчивался, лишь изредка принимая участия в незлобивых розыгрышах.
Скоро к батальону присоединилось еще одно важное лицо.
Бевернский кирасирский полк, которым командовал принц Антон Ульрих, в поход не взяли. Фельдмаршалы, посовещавшись, решили, что «самоварам» в Азове делать нечего, против легкой татарской конницы кирасиры бесполезны.
— Зато, глядишь, в Польше пригодятся, — ободряюще сказал Миних жениху Анны Леопольдовны.
— Тогда прошу взять меня в поход волонтером, — попросил принц, которому не терпелось проявить себя на поле боя.
— Достойное решение, ваше высочество, — похвалил фельдмаршал. — Токмо от одного меня положительной реляции недостаточно. Чай, не из простых полковников будете.
Разрешение императрицы удалось получить на удивление быстро. Мало кто знал, что герцог Бирон начал вынашивать план женитьбы старшего сына на цесаревне Анне Леопольдовне, поэтому с легкой душой поспособствовал отправке Антона Ульриха на войну, рассчитывая таким образом устранить возможную помеху честолюбивым замыслам.
Принц двинулся в карете, сопровождаемый сорока слугами: адъютант, секретарь, пажи, лакеи, повара, даже личный доктор. Я поначалу думал, что такой «подарочек» станет всем обузой, но потом, увидев, насколько прост в обращении и неприхотлив в быту кирасирский полковник, пришел к выводу, что Антон Ульрих, в сущности, неплохой малый, а его длинный «хвост» не более чем вынужденная плата за статус. Как ни крути, а все же принц.
Прикинув все за и против, решил познакомиться поближе. Скоро представился и подходящий случай.
По мере продвижением к теплым краям снега становилось все меньше, затем он уступил место весенней распутице. Полозки пришлось сменить на колеса, но и они не спасали, когда приходилось двигаться по разбитым дорогам.
Карета принца основательно завязла в глубокой луже. Кучер безрезультатно пытался править лошадьми, чтобы вытащить экипаж на ровное и сухое место. Каждый раз карета немного подавалась вперед, но почти сразу возвращалась, застревая еще сильнее. Спины лошадей лоснились от пота, богато отделанный экипаж со страшным скрипом кренился, переваливался с боку на бок. Жалобно звякала сбруя, комки грязи летели во все стороны, но настырный кучер не прекращал тщетные попытки.
Помощи ждать было неоткуда. Солдаты давно ушли далеко вперед. Даже обоз, благополучно преодолевший эту напасть, успел скрыться из виду. Принц оставался предоставленным святому угоднику Николаю и не слишком расторопным лакеям.
Слуги, облепившие транспорт господина, как мухи арбузную корку, собирали по окрестностям хворост и старательно кидали под колеса. Сухие ветки бесследно растворялись в необъятном море грязи и помогали как мертвому припарки.
Я как раз проезжал мимо и еще издали заметил застрявший экипаж. Подполковник отправил меня с поручением, выполнив которое, я возвращался к четырехместному возку Бирону.
Моя лошадь поравнялась с увязшей каретой.
Дела у страдальцев продвигались неважно. Уже поздний вечер, скоро луна скроется за рыхлыми тучами и станет темно. Ночевать здесь никому не улыбалось. Все рассчитывали встать на постой в ближайшей деревне, до которой такими темпами еще пилить и пилить.
— Да что же это за мучение такое! — кричал кто-то по-немецки. — Это не яма, это просто бездна!
Я узнал адъютанта Антона Ульриха — подполковника Геймбурга. Как Манштейн от Миниха, так и он ни на шаг не отходил от своего начальника.
— Обычная русская дорога, господин подполковник. Впереди еще много таких, по сравнению с которыми эта покажется ведущей в рай, — философски заметил я.
— Кошмар какой-то! — возмутился Геймбург.
— Когда мы выехали из Петербурга, я наивно думал: хуже не будет, но теперь убедился, что будет, да еще как! Россия не перестает меня удивлять, — поддержал его другой голос, раздавшийся из самой гущи событий.
К моему удивлению, он принадлежал принцу, который выбрался наружу и наравне со всеми, стоя по колено в мутной жиже, толкал карету.
— Впрочем, чтобы быть объективным, замечу: у меня на родине дороги в это время не лучше, — прибавил Антон Ульрих. — Правда, в таком случае всегда можно взять на помощь мужиков из ближайшей деревни, но в здешних краях поселения слишком удалены друг от друга. Я нахожу эти местности довольно безлюдными.
«Вот и повод сойтись поближе. Масть сама в руки прет», — решил я, спрыгнув с лошади, и сразу пожалел, что не надел высоких сапог.
Вода хлынула через край голенища, ноги моментально промокли. Ладно, не сахарный.
— Хотите присоединиться? — устало спросил принц.
— Почту за честь, ваше высочество. Надеюсь, не помешаю.
