зубодробительных частей («стоматология» на основе записанных Марал звуков зубоврачебного кабинета и сводящая с ума турецкая «Горбушка» Ричарда) наступила некая релаксация, приведшая через рыб и пустыню к «магазину искусственных цветов»…
После концерта меня и мою подругу пригласила в гости поужинать в свою московскую квартиру приятельница, проживающая последние несколько лет в США. Запомнился один из ее тостов: «За то, чтобы вы приехали к нам в гости в Америку!» На обратном пути в лифте отметил про себя, что вряд ли мы поедем в ближайшее время в Америку. Вспомнился покойный Владимир Петрович Резицкий, который отказался в свое время от гранта в Беркли…
На память пришел Свидригайлов и его «отъезд в Америку». Когда я учился в физматшколе, в 9-м классе я дружил с одним из двух талантливых мальчиков, живших в комнате напротив. Оба, кажется, были влюблены в одну из крайне немногочисленных девочек нашего класса. В эту девочку, впрочем, были влюблены почти все ученики класса в разное время. Однажды вечером один из моих соседей по школьному общежитию попросил у меня на ночь почитать библиотечный томик Достоевского, многозначительно добавив в ответ на мои возражения, что только на одну ночь, мол, завтра ему книга уже не понадобится. Я отдал ему книжку про Свидригайлова и лег спать. Утром, зайдя за книжкой к соседям, я увидел пустую панцирную сетку на одной из коек и большое темно-красное пятно под ней. Оказалось, что читатель Достоевского вскрыл вены — так сказать, тоже попробовал «уехать в Америку».
В мой первый приезд в Нью-Йорк, в первый день пребывания в Америке вследствие цепи случайностей нас — меня и другого музыканта моего ансамбля «Три „О“», Аркадия Кириченко, — не встретила принимающая американская сторона. Прождав несколько часов в аэропорту Кеннеди, мы оставили инструменты в тогда еще существовавшей (после каких-то давних терактов их упразднили как класс) камере хранения, купили карту города и отправились бродить по Нью-Йорку, периодически выслушивая в телефонах-автоматах музыку и текст автоответчика у тех, кто нас должен был встречать. В конце концов ближе к вечеру я сел в такси и продиктовал шоферу по-английски адрес. Заметив, что таксист меня не понимает, я сказал своему тубисту: «Аркаша, этот долб… не рубит, кажется, по-английски совсем». Возликовавший таксист, не понимавший «этого собачьего языка», оказался нашим недавним соотечественником «с Харькова», радостно повез нас бесплатно в Бруклин, по пути рассказывая о тягостях и радостях своей эмигрантской жизни. Радостей оказалось немного: «Ну разве что иногда эмигрантку трахнешь…» Сейчас, в контексте отъезда в Америку Свидригайлова, мне слышится в этом что-то некрофилическое или даже некрореалистическое, если быть ближе к сподвижникам Курехина…
Мне казалось раньше, в восьмидесятые, что отъезд за границу на ПМЖ — это как смерть. Отъезжающий теряет какое-то общее с тобой измерение. Он отдаляется…
Когда ж она, не потонув во мраке,
нет, медленно исчезнувши из глаз,
скользнула в ночь, подобно тени зыбкой,
и он постиг, что кто-то за чертой
владеет, как луной, ее улыбкой
и нежностью ее…
Р.-М. Рильке
Встреча возможна, и я в этом не раз убеждался — в разных странах, но… это бывало уже не то. Что такое самоубийство? Это отказ от собственной идентичности, от собственного Я, от привычек, языка, образа мысли.
Однако оказалось, что не все разделяют такую точку зрения. На Аркадия Кириченко встреча с тем таксистом произвела, наверное, прямо противоположное впечатление. Год спустя мы были приглашены в Сан-Франциско одним безответственным молодым человеком, но лететь вместе со всей командой поэтов и художников не могли: была еще «халтура» в Берлине на открытии какой-то картинной галереи.
В итоге в Вашингтоне, куда мы прилетели неделю спустя, оказалось, что внутриамериканские билеты Нью-Йорк-Сан-Франциско нам были куплены организаторами не с открытой датой, а с фиксированной (из соображений экономии). К тому же Африка в Нью-Йоркском аэропорту «La Guardia» скопом отдал на регистрацию всю пачку билетов, включая наши, и они были аннулированы. В ответ на все наши тщетные попытки как-то спасти ситуацию, названивая в Сан-Франциско, нам порекомендовали прикинуться «чайниками» и попытаться запудрить мозги диспетчерским службам авиакомпаний «Пан Американ» и «Юнайтед Эрлайнз», прикинуться, что мы — тупые убогие русские и ничего не понимаем, брать на жалость. Из этого ничего не вышло, конечно…
В результате, навестив знакомых эмигрантов, я просто вернулся в Москву через неделю — так и не добравшись до Сан-Франциско, без выступления. Другой участник ансамбля — еще через две, а до того, договорившись с полисменом, еще поиграл партиты Баха в Центральном парке Нью-Йорка. Ну а третий на 14 лет остался жить в США.
Для ансамбля интуитивной музыки «Три „О“» это был едва ли не смертельный удар! За исключением уже запланированной поездки в Милан, мы потеряли все концерты и, по существу, выпали из тусовки в самый важный, критический для возможности вписаться в европейскую джазовую жизнь период.
В 1989-90-х гг. ансамбль «Три „О“» гастролировал по СССР от Прибалтики до Владивостока, выступал на престижнейших джазовых фестивалях в Швейцарии, Болгарии, Австрии, Германии, Голландии, Норвегии, Дании, Финляндии, Италии. Первый виниловый диск ансамбля разошелся тиражом 30 000 экземпляров!
И все это в 1991-м третий участник променял сначала на работу подсобным рабочим в ювелирной мастерской, затем таксистом. После он работал продавцом компакт-дисков на Брайтон-бич, диджеем на кабельном русском радио. Что тут скажешь… Как любит говорить мой отец, «Хозяин — барин: хочет — живет, хочет — задавится».
Следует добавить, что это не какой-то единичный, из ряда вон выходящий случай перемены участи, связанной с эмиграцией. Таких примеров — пруд пруди!
Но вот после 14 лет праведных трудов, сполна насладившись возможностями, открывшимися для него в «стране свободных людей», наш товарищ вернулся в Россию. Уже несколько лет он успешно играет в нескольких спектаклях в московском театре Крымова, гастролирует как с театром, так и с музыкальными проектами по Европе и не только.
И все же, что могло вызвать тот сон?..
Накануне Аркадий Драгомощенко прислал мне по электронной почте письмо о новом фильме про Сергея Курехина на канале «Культура». Студентка ВГИКа Татьяна Карклит вступила по той же электронной почте в переписку о постмодернизме в связи с ее дипломной работой о феномене Сергея Курехина в отечественном кинематографе.
Спустя сорок дней после колиной смерти состоялся мемориальный фестиваль «5 из 48» — пятилетие культурного центра ДОМ, ставшее траурным, таким грустным праздником. На фестивале собрался «Оркестр московских композиторов» — детище Николая Дмитриева производства середины
