Однако все эти дела и заботы лишь подчеркивали ту колоссальную дистанцию, которая пролегла между Тенгом и этим миром. Если в первые годы Тенг еще мог внушить себе представление о происходящем, как о какой-то полуреальной-полуфантастической азартной игре, в которой он играет некую роль, то теперь годы относительно спокойного существования давили на него обыденностью бытия.
Узкий кружок преданных друзей-островитян и по-прежнему верная ему Ноке уже начинали раздражать своей ограниченностью — ограниченностью людей, обрекших себя на самоотверженное служение одному идолу — ему самому. Даже собственные дети не радовали Тенга (их было трое выживших — два мальчика и девочка), ибо чувствовалось, что в их воспитании он значит неизмеримо меньше, чем все то, что окружало их, и что неумолимо делало из его детей детей их века.
Весть о том, что кочевые племена Юго-Западного полуострова (которых называли аршасы, по имени, данному им салмаа) признали власть одного вождя, двинулись на государство Салмаа и буквально погребли его под своей массой, как горный обвал, заставила Тенга несколько встрепенуться. Встревоженная разведка доносила, что аршасы двинулись двумя большими потоками через Хаттам и Дилор, а третьим — по южным окраинам земель агму, уничтожая все на своем пути. Крепости брались штурмом одна за другой. Первыми пали, выдержав трехнедельную осаду и штурмы, Сарын и Урм, затем настала очередь городов Дилора. Лишь Сегидо еще держался за своими мощными стенами, получая подкрепления по Алатской дороге, а когда аршасы перерезали ее, обойдя длинные стены горными тропами — морем. На попытки штурма Сегидо отвечал громом трех десятков пушек, каждый раз отбрасывая аршасов от стен.
Но во всех остальных местностях ни одному из потоков аршасов войска империи не смогли оказать достойного сопротивления. Видя это, Тенг не стал бросать воинов в бесплодные бои, а начал спешно стягивать все имеющиеся воинские силы в Алат. Самые сильные его воины — агму — оказались, однако, почти полностью отрезаны от Алата нашествием аршасов. Агму стойко сопротивлялись в своих лесах, не давая аршасам продвинуться на север. Но ни придти на помощь своему Утсугу и императору Тенгу Доброму, ни преградить аршасам дорогу на Алат они не смогли.
Тем не менее на северных окраинах Алата армия империи — с одной стороны, дружины агму — с другой, чувствительно потрепали орды аршасов. Их движение на юг было приостановлено, однако они смогли пройти на восток и вторглись в пределы Ионапаты и Левирского царства. Вскоре западную границу Алата пересек второй поток аршасов, который был немного задержан штурмом и осадой дилорских крепостей. Теперь явное численное преимущество было на стороне аршасов и дорога на Алат была для них практически открыта. Тенг в бессильной ярости пытался найти выход из создавшегося положения. А память весьма некстати возвращала его к дням, когда он сам штурмовал Алат, столицу Великой Империи Ратов…
…С холма, расположенного близ столицы, просматривалась почти вся панорама гигантского города. Город горел. Отдаленный грохот пушек, тусклые всплески пламени выстрелов в пороховом дыму терялись на фоне зарева огромного пожарища. В нескольких местах войско варваров уже ворвалось в город, и Тенг поспешил бросить в бой всю свою армию, чтобы первым пробиться к императорскому дворцу. Однако в императорских покоях Эрата III так и не был обнаружен.
Город горел. Среди объятых пламенем домов мелькали фигуры людей — воинов и той, и другой стороны, многие из которых были одинаково увлечены грабежом. Видны были и несчастные жители, тщетно искавшие спасения. Трупы, то и дело попадавшиеся по дороге, красноречиво говорили о цене этого штурма. Жертвы были велики. Вымуштрованное войско ратов еще продолжало сопротивление, но уже начиналась вакханалия победителей. Император Эрата III, пытавшийся спастись из императорского дворца, переодевшись в простую одежду, был зарублен воинами-агму, польстившимися на несколько перстней, которые тот в спешке позабыл снять…
Тенг представил себе, какой должна быть участь города Назы, недавно захваченного аршасами. Выжженные селения вокруг, вытоптанные поля, разрушенный и сожженный дотла город. После кочевников уцелеют немногие. Взрослое население сопротивлявшихся крепостей аршасы вырезали полностью; лишь жители городов, сразу изъявлявших покорность, сохраняли надежду продлить годы своей жизни, влача рабское существование.
Что было хуже всего — к кочевникам присоединилось войско царя Левира, покровительствуемого богами, возвышенного по праву рождения (таков был его краткий титул). Оно мало что добавляло к численности орд аршасов, но с ним были пушки, вероломно захваченные, когда царь Левира решил склониться перед кочевниками, и внезапно напал на отряд пушкарей-улкасан, посланный ему Тенгом, его союзником, для защиты столицы. Пушки, установленные на стенах, попали в его руки. Именно эти пушки разбили ворота Назы. Хотя эта хорошо укрепленная предгорная крепость тоже была защищена артиллерией, тысячи павших при штурме не смутили боевого духа аршасов. Теперь в их руках было уже около сорока пушек.
Сколько из них успели привести в негодность пушкари? Тенг не знал. Он не очень-то полагался на силу отданного им категорического приказа, — не сдавать ни одной целой пушки, ни одного порохового заряда врагу. Теперь ему предстояло решить задачу: как остановить превосходящие силы противника, не владея уже безраздельно тем преимуществом, что приносило ему победы прежде — сокрушающим огнем пушек, которым никто не мог ничего противопоставить. Оставалась одна надежда — что у аршасов скоро иссякнут запасы пороха, секрет изготовления которого Тенгу до сих пор удавалось удерживать в своих руках.
Пока Ролл Дан собирал все воинские силы, разбросанные на той части территории империи, что не была еще захвачена аршасами, Тенг принялся объезжать последние крепости, стоявшие на пути кочевников, повторяя один призыв, — «Держаться, держаться до подхода армии!» — и заранее зная, что эти города уже обречены. Вопрос заключался лишь в том, продержатся ли они достаточно долго, чтобы дать ему возможность стянуть все, чем он может располагать, в один кулак.
Боги оказались милостивы к нему. Когда немало изнуренные кровавыми штурмами аршасы разделили свои орды на две неравные части, большая из которых двинулась к Алату, а меньшая — растеклась по плодородным предгорьям Ионапаты, Тенг понял — пора! Армия двинулась вперед и, заняв высокий берег реки Фаясы, опередила кочевников у переправы.
Более полусотни пушек изрыгали пламя и картечь, восемь раз бросал он в атаку свою кавалерию, отбрасывавшую аршасов, грозивших своим напором опрокинуть ряды войска, ощетинившегося копьями и прикрывшегося сплошной стеной щитов, обратно за реку. Когда кочевники под непрекращающимся артиллерийским огнем переправились через реку в девятый раз, Тенг уловил признаки вялости и нерешительности в их движении. По его сигналу запели трубы, войско стройными рядами двинулось навстречу аршасам и после ожесточенной сечи на берегу сбросило остатки орд кочевников в реку. Это была первая победа над страшным врагом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
