Тенг Паас написал это письмо собственноручно
Возвращение Тенга в Урм с молодой женой, конечно, сильно уязвило Ноке, носившую под сердцем первого ребенка от Тенга. Но, при всей своей близости к нему, она все же смотрела на него как на высшее существо, и даже в мыслях опасалась осуждать его поступки. Впрочем, уже на третьи сутки Тенг вновь покинул столицу вместе с войском. С ним отправилась и жена. Тенг, несмотря на спешность приготовлений, боялся опоздать.
На самой границе Хаттама всадник на взмыленной лошади принес тревожную весть: войска Лешиг-утс-Геиса двинулись на становище Зарап-утс-Каока. На следующий день к хаттамскому войску присоединилось около четырех тысяч всадников-салмаа.
Какое-то чутье подсказывало Тенгу, что сейчас должно решиться главное — будет ли разрушена старая Империя Ратов, чтобы на ее развалинах возникло государство свободных общинников, или Империя будет постепенно гнить, долго и трудно перерождаясь во что-то новое, пока скрытое завесой неизвестности.
Собственно, чтобы решить этот вопрос в пользу первого пути, и ступил Тенг на эту землю. Ради этого взял он в руки меч, ради этого загрохотали пушки. Если новое общество встанет на его глазах из руин старого, то кровь не напрасна, потому что большей кровью обойдутся судороги старого мира. Чем более затяжной будет агония, чем больше новое общество будет заражено гниющими миазмами старого, тем мучительнее будет путь исторического развития. Но по плечу ли одному человеку хирургическая операция такого масштаба?
«Да», — мысленно ответил себе Тенг, — «я ведь не творец истории. Мое дело — подтолкнуть уже пришедшие в движение помимо меня людские массы».
Огромная армия — а Тенг бросил на Север почти все свое войско, оставив в Дилоре для прикрытия восточных рубежей только ветеранов и ополченцев, — безостановочно двигалась к становищу Зарап-утс-Каока. Молодая жена Тенга с нетерпением ждала встречи со своими соотечественниками. Ей все было непонятно и страшно в чуждом Хаттаме. Она чувствовала себя вовсе не повелительницей, а скорее затворницей в доме мужа, подлинного правителя Хаттама. Простыни с пятнами ее девственной крови, развевавшиеся перед шатром Тенга после их брачной ночи в становище ее отца, были свидетелями их первой и пока последней близости.
Новый гонец, появившийся перед Тенгом, был уже знакомый ему Меюке-саз. Лицо его было мрачно.
«Лешиг-утс-Геис меньше, чем в двух днях пути от нашего становища. Боюсь, твое войско может не успеть» — и шепнул, придвинувшись вплотную к Тенгу — «Его войско вдвое против нашего».
Тенг успел. Его войско занимало позиции на холме за правым флангом дружин агму, поддерживающих Зарап-утс-Каока, уже на виду построившегося для боя неприятеля. Конницу салмаа поставили в роще позади холма, в резерве.
Хриплые звуки рога двинули плотную массу воинов вперед. С небольшой плоской возвышенности Тенгу было видно, как дрогнул и был опрокинут центр войска Зарап-утс-Каока. Левый фланг поспешно отступал и это отступление превращалось в бегство. Правый фланг, еще продолжавший ожесточенно сопротивляться, был оттеснен к подножию холма, занятого хаттамцами. В огромную брешь в центре лавиной хлынули войска соперника Зарап-утс-Каока в борьбе за власть над агму, бросившись к укрепленному становищу.
«Хорошо, что Ноке осталась в Урме» — мелькнула в голове Тенга мысль. Лишь мгновение спустя он вспомнил, что в становище находится его юная жена. Его даже передернуло, когда он представил, что могут сделать агму со своей военной добычей…
Сражение было явно проиграно. Воины правого края еще бились за свою жизнь, Зарап-утс-Каок еще пытался собрать и снова бросить в бой бежавшие дружины левого края, но независимо от этих усилий сражение было проиграно. Тенг, однако, думал иначе:
«Я добьюсь победы сам. Иного выхода просто нет». Он поднял руку и крикнул:
«Развернуть пушки на становище! Открыть огонь!»
Через полчаса воины Лешиг-утс-Геиса, бросив сотни убитых и раненых, покинули разграбленное становище и стали сжимать полукольцо вокруг холма, где сгрудились остатки войска Зарап-утс-Каока и с которого били пушки Тенга. Грохот, дым, пламя, все новые и новые десятки убитых и раненых не смутили нападавших. Враги наседали и наседали, не в силах еще сломать строй хаттамских ратников. На них шли почти сплошь пешие агму, без устали орудовавшие тяжелыми длинными мечами, секирами и булавами, и кидавшие массивные копья, сбивавшие человека наземь.
«Разомкнуть каре!» — в рядах латников и арбалетчиков образовался все увеличившийся разрыв, в который ринулась плотная масса воинов Лешиг-утс- Геиса. Картечь ударила почти в упор. Сразу тридцать шесть орудий своим оглушающим грохотом перекрыли все звуки сражения. Но воины агму шли вперед, не глядя перешагивая через трупы товарищей. Охрана пушкарей уже пустила в ход свои арбалеты и готова была схватиться за мечи, когда, несмотря на заволакивавший местность пороховой дым, стало ясно, что первая волна нападавших полностью полегла перед пушками.
Тогда Тенг бросил в бой всю свою кавалерию, а пронзительный звук труб подал знак всадникам салмаа, что настал и их черед. Удар почти шести тысяч конных воинов, врезавшихся в гущу дрогнувших врагов, резко изменил ситуацию на поле боя. Победа, уже бывшая, казалось, в руках Лешиг-утс-Геиса, теперь улыбалась Тенгу. Да и Зарап-утс-Каоку удалось, наконец, собрать часть своих разбежавшихся дружин и снова направить их в бой. Этот неожиданный удар довершил дело. Войско Лешиг-утс-Геиса, сгрудившееся вокруг холма, оказалось в полуокружении и стало отходить.
Тенгу было мало такой победы. Он хотел одним ударом решить исход всей войны. Но когда он повернулся, чтобы передать приказ о преследовании противника своим кавалеристам и всадникам салмаа, тяжелое копье ударило его в лицо, смяв забрало шлема и сбросив его под копыта коней…
Среди дымящихся развалин становища Тенг сам накладывал себе швы, сидя перед бронзовым зеркалом, которое держала в руках Зиль. Неслышно ступая, подошел Меюке-саз.
«Великий Утсуг умирает» — тихо молвил он. — «Хочет видеть тебя».
Тенг молча продолжал свое дело. Меюке-саз терпеливо ждал. Когда
Тенг появился у ложа умирающего Зарап-утс-Каока, тот приподнялся на локте и сказал, с видимым усилием ворочая языком:
«Брат мой… перед лицом старейшин и военных вождей… прошу тебя принять утсуг над всеми агму…» — он помолчал немного, потом опустился на ложе. Глядя в пасмурное небо, он прошептал:
«Души погибших воинов… зовут меня… Тебе же предстоит много битв… Заклинаю… пусть моя кровь падет на голову Лешиг-утс-Геиса… Нашли ли мою дочь?» — Великий Утсуг повернул голову к Тенгу. Во взоре его ясно читалось страдание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
