Леа не рассказывала, что в два часа ночи ходила в паб с каким-то блондином в костюме. Новые вопросы задавать не решаюсь. Стыдно. Что же теперь делать? Сначала магазин, теперь еще и это!
Лезу в карман и достаю мобильник. Леа строго запретила звонить, когда она на работе. Мол, когда приходится прерывать съемки из-за того, что звонит твой телефон, сквозь землю провалиться хочется, а она часто забывает его отключить. Стоит ли дело того, чтобы нарушить телефонное табу? У меня раскладушка, так что вариант типа «случайно кнопка нажалась» не пройдет. Ой, кстати, с кем ты была вчера в пабе?..
Гляжу на дисплей. Аккумулятор сел. Естественно. Пользуюсь им раз в год, а он все равно разряжается. Мне не надо, я и не заряжаю. Не заряжаю, вот он и садится. А как же прикажете пользоваться севшим телефоном? В последний раз звонил по нему, когда меня подстрелил муж Мины. Заряжал ли я с тех пор мобильник? Очевидно, нет. Даже не помню, где зарядник лежит.
Сую телефон обратно в карман. Необходимо взять себя в руки. Неужели все, что было между мной и Леа за последние несколько месяцев, могут поставить под сомнение слова какого-то бармена? Совершенно безобидные слова, между прочим. Попробуем рассуждать логически. Если бы Леа и вправду мне из… изме… изменяла, неужели она привела бы любовника в паб, куда мы с ней постоянно ходим? Где ее знает весь персонал? Это было бы просто глупо, а Леа далеко не глупа.
Но, с другой стороны, она удивительно легко рассталась с Гровером. Значит, Леа в принципе может быстро охладеть к мужчине. Недавно мы с ней почти поссорились из-за того, что ее карьера на подъеме, а моя с места не движется. Кто этот тип? Известный режиссер, актер? Обратите внимание — в паб явился в костюме. Майки этот тип не понравился настолько, что он подал ему второй по мерзостности напиток в заведении. Это уже о многом говорит.
Нет, погодите-ка. Ведь Леа беременна. И подумывает о том, чтобы оставить ребенка. Разве в такой ситуации женщины уходят к другому мужчине?
Не успел успокоиться, как противный голосок пискнул: «А ты уверен, что ребенок от тебя?»
Все, в голове короткое замыкание. Отправляюсь к электрощиту и снова зажигаю свет.
Нет, что за глупости? Я вовсе не думаю, что Леа мне изменяет. Это неправда. Она бы ни за что не стала… Никогда… Точка, конец предложения. Просто дождусь, когда Леа придет домой, и как бы между прочим поинтересуюсь: «Майки сказал, что вчера вечером видел тебя в „Фальстаффе“ с каким-то мужчиной в костюме». И послушаю, что она ответит. Уверен, этому есть какое-то разумное, безобидное объяснение. Настолько безобидное, что потом мы с ней вместе от души посмеемся над моими нелепыми подозрениями.
Да, я могу ставить под сомнение свою профессиональную состоятельность, водительские способности, шансы футбольного клуба «Торонто» выйти в плей-офф. Но в Леа я не сомневаюсь. Я не такой человек, не ревнивец.
Немного успокоившись, сажусь чуть прямее и отпиваю глоток «Джека». Кто-то дотрагивается до моего плеча. Оборачиваюсь и вижу Данте.
— Мне только что звонила Мод.
— Привет, Данте. Ну, и что говорит? Дай угадаю. Ладно-ладно, сейчас сам принесу бензин, а ты пока за спичками сбегай.
Данте садится и дает знак Майки, тот наливает ему бочкового эля «Мертвец Джо».
— Я сказал, что понятия не имею, кто из вас общался с прессой. А она потребовала, чтобы я срочно это выяснил и уволил виновных. А если не выведу вас на чистую воду, уволят меня.
— Очаровательно. Кстати, ключ от магазина у меня с собой, в кармане.
— Я ее послал, — с улыбкой сообщает Данте.
— Вот и умник. Как мама?
— Лучше. Температура нормализовалась, искусственная вентиляция больше не нужна. Уже завтра хотят перевести из реанимации.
— Отличные новости. Что тебя сюда привело? Отдохнуть захотелось?
Данте отпивает большой глоток эля.
— Если бы. У меня тут свидание с какой-то девушкой.
— Шутишь?! — восклицаю я. — Эта женщина даже из реанимации продолжает тебе личную жизнь устраивать!
— Ты не понимаешь, — отвечает Данте. Замечаю, что глаза у него запали, а кожа будто влажный картон. На обаяние или веселость ни намека, какие уж тут первые свидания. — Она думает, что умирает. Очень может быть. И ее последнее желание — чтобы я наконец устроил свою жизнь.
Во всей этой ситуации присутствует своего рода горькая ирония. Данте столько лет использовал страшные, опасные болезни, лишь бы отвертеться от свиданий, а теперь его мать обратила тот же прием против него. Впрочем, Данте лучше на это не указывать — не оценит. По крайней мере, сейчас.
— И с кем тебя пытаются свести?
Данте вздыхает.
— С какой-то Дженной или Жанной, не расслышал… Преподаватель истории в Йоркском университете. Вроде дочь подруги лучшей подруги тети Констанции, но точно не уверен — запутался.
— Значит, на этот раз не будешь врать про респираторную трансформационную волчанку?
Из выдуманных болезней Данте эта моя любимая. Как-то позвонил и заявил, что из-за нее не смогу прийти на работу, и Данте ни слова не сказал. Извини, легкое недомогание — превратился в свирепого волка-оборотня, а хуже всего, что это передается воздушно-капельным путем.
— Нет. Кто знает, сколько еще осталось? Если смогу подарить ей напоследок хоть пять минут счастья, буду считать свой долг выполненным.
Подозреваю, что Лукреция, с ее-то характером, проживет достаточно долго, чтобы Данте успел пожалеть о своих благородных намерениях. Но понимаю, что отговаривать его бесполезно. Самое время сменить тему.
— Значит, не собираешься меня увольнять?
Данте улыбается.
— Сразу догадался, что основный источник комментариев — ты. Я, конечно, велел не разглашать, но с самого начала понимал: рано или поздно кто-нибудь проболтается.
— Другие комментарии — от Уилларда, Эбенезера и, может быть, от Себастьяна. С телевидения и радио никто не звонил. Повезло — трудновато сохранять анонимность, когда твою физиономию на весь гигантский экран на площади Йонг-Дудас показывают. А эта их технология изменения голоса — полный финиш. Голоса у всех получаются, как у боевого робота ED-209 в фильме «Робокоп».
— Ну, этому ничего не страшно, — отмахивается Данте. — С такой мощью можно не волноваться, что про тебя начальство думает.
— Верно.
— Синтию тоже проведал, — продолжает Данте. — Без изменений. Врачи сказали, что она может оставаться в таком состоянии хоть двадцать лет, а может очнуться завтра. Представляешь, что сегодня случилось? Сел около кровати, и тут она — раз! — и открывает глаза.
— Слышал, с пациентами в коме такое иногда бывает.
— А я вот не слышал, — отвечает Данте. — Чуть в штаны с перепугу не наложил! Стул уронил, когда в сторону отскакивал!
Смеюсь.
— Осторожнее, господин начальник, смотрите не пораньтесь. Не хватало, чтобы и ты в больницу угодил. И так менеджеров не напасешься, наша численность падает быстрее, чем стоимость акций компании RIM.
— Мой двоюродный брат на них хорошо заработал — продал свои акции без покрытия. Никогда не понимал, как можно обогатиться за счет того, что дешевеет…
— Все очень просто. Используя заемный капитал, продаешь акции, когда они на подъеме, — растолковываю я. — Потом через три месяца выкупаешь обратно за меньшую цену, а разницу кладешь в карман. Правда, если не рассчитаешь и к тому времени стоимость будет расти, дело труба. Злодей в «Казино „Рояль“» как раз такую штуку проделать пытался.
Данте пожимает плечами, красноречиво намекая, что все равно ничего не понял.
— Короче, завопил на всю больницу, половина персонала сбежалась. Будто у них общую тревогу объявили, или как это у врачей называется? Если честно, было очень стыдно.
— Могу представить.
Данте отпивает глоток пива.
— Человека в больнице вообще навещать нелегко, а когда он без сознания — тем более. Сидишь, пялишься на всякие приборы и мониторы, гадаешь, что все это значит… По крайней мере, так было, когда я к маме в реанимацию ходил. А потом заглянула медсестра и сказала, чтобы я с ней поговорил. Возможно, она в состоянии меня слышать, и ей тогда станет легче. Ну, я и подумал: а вдруг и впрямь сработает? Сначала чувствовал себя довольно глупо, особенно когда в палате был кто-то еще. А потом ничего, привык. Вот и пришло в голову: почему бы с Синтией то же самое не попробовать? Ситуация-то почти одинаковая. Вот и рассказал про все, что в магазине делается, про статью в газете… В общем, объясняю положение дел, и тут — голова-то у Синтии в мою сторону повернута была — глаза как распахнутся! Сам чуть не вырубился. В жизни так не пугался!
— Прямо как в рассказе Стивена Кинга. Помнишь, про мальчика, который был один дома с умершей бабушкой, а она ожила и тело его захватить хотела? — произношу я. — В общем, что-то наподобие вуду. Только не помню, говорилось ли в рассказе, почему ребенка оставили одного с телом? У родителей что, совсем крыша поехала? Короче, мальчик звонит тете — а тетя у него специалист по белой магии, — и она говорит, какое заклинание надо произнести, чтобы бабуля угомонилась. Но заклинание сложное, у мальчика никак не получается его выговорить, а старуха подбирается все ближе и ближе…
