Так, дорогой читатель, ходили дамы в Вене в 1740 году.
А вот в Париже дамам больше нравились прически «пуфы», и ввела эту моду Мария Антуанетта, у которой был красивый лоб, значит, следовало его обнажать, высоко подняв волосы. «Мода на пуфы была огромна. Пуф представляет собой настоящее архитектурное сооружение, на котором помещаются самые различные предметы: цветы, фрукты, овощи, птички и самые разнообразные безделушки. Нередко дамы устраивали у себя на голове настоящие театральные сценки».
Полина, сестра Наполеона Бонапарта, которая была необыкновенной красавицей, но имела один недостаток: очень некрасивые, плоские, извините, но без извилин, как у осла, уши, прикрывала их специальной прической, уши закрывающей. Многим дамам понравилась эта прическа, и они начали следовать ей.
Удивительное явление мы в моде наблюдаем. Чем она глупее, тем больше ей следуют. Ввел, скажем, Эдуард IV Английский башмаки с узкими носками, чтобы замаскировать свои стройные, но короткие ступни, и что же? Придворные в своем рвении и лести до такого абсурда дошли, что стали носить башмаки со столь длинными носками, что надо было их над коленом придерживать специальной золотой цепочкой. Римский папа, возмущенный таким чудачеством в моде, для всех католиков, живущих в английском королевстве, такую вот буллу написал: «Каждому сапожнику, кто сделает носки башмаков больше, чем в две стопы, грозит штраф и тюремное заключение». Как у нас Петр I за ношение бороды, в английском королевстве надо было платить большую пошлину за возможность носить башмаки длиннее установленного размера. Возникновение моды для скрытия изъянов тела было повседневным. Маркиза Помпадур, которая была худа, как щепка, ввела платья с удлиненным лифом, очень тонкой талией и очень пышной юбкой. В таком наряде худоба не слишком заметна. Вскочет, скажем, у барышни на подбородке прыщ, а ей на бал ехать. С таким безобразием не появишься. Она схватит кусочек черной тафты, вырежет из нее маленький кружочек и приклеит, дабы прыщик прикрыть. Глядь, возникает мода на мушки. И даже в России ни одна уважающая себя барышня без мушки на балу не явится. Мешают, скажем, господину в движениях полы его сюртука, он ножницы схватит, перед до пупка обрежет, глядь, вся Европа гуляет во фраках, и он становится самой изысканной одеждой не только того времени, но и нашего тоже. Правда, в связи с фраком мы склонны скорее Загоскину поверить, который не очень лестно об этом предмете мужской одежды выразился: «А что такое фрак? Тот же самый сюртук, с той только разницей, что у него вырезан весь перед. Ну, может ли быть что-нибудь смешнее и безобразнее этого? Попытайтесь в воображении вашем нарядить какого-нибудь из древних, хоть Сократа, в какой угодно фрак, попробуйте это сделать и скажите мне по чистой совести, на кого будет походить тогда бедный философ: на мудреца или на шута?»[84]
Ну мы и скажем господину Загоскину «по чистой совести», что если рассуждать таким манером, то есть таким логичным и эстетичным способом, то мода никогда бы не возникала и ее парадоксы канули бы в прошлое. А зачастую она на этих самых парадоксах и держится. Как, вы думаете, возник в Англии орден Подвязки? От конфуза. Да, да, от конфуза. При всем честном народе на балу у английского короля Эдуарда III леди Солсбери сконфузилась: у нее с ноги слетела подвязка и на самой середине зала. Ну тогда музыка смолкла, пары прекратили танцевать, дамы от стыда во главе с леди Солсбери в обморок падают, подвязка змейкой на середке залы лежит срамотно. Не растерялся только один король. Он спокойно подходит, поднимает с полу подвязку, берет ее в руки, надевает себе ниже колена и говорит: «Позор тому, кто плохо подумает об этом». Ну и что вы думаете? Не только честь своей любовницы спас, но и орден Подвязки ввел. И стал он самым высоким и почетным орденом в Англии и вручается в торжественной обстановке и только самым выдающимся личностям. Иоанн Безземельный решил в пику ордену Подвязки свой орден придумать — орден Звезды, так вот он такого значения не имел и никак не мог сравниться с орденом Подвязки, который со временем начали украшать такими дорогими каменьями и вышитым золотым шитьем, что он целому состоянию равнялся. Дамы позавидовали мужчинам, которые этот дамский интимный предмет своего туалета в такой высокий ранг возвели, и давай придумывать свои подвязки, всевозможных размеров, материалов и украшений. И все, конечно, для того, чтобы мужчин соблазнять. Когда еще ей официально орден Подвязки вручат, а скорее никогда, так надо свою инициативу проявлять. Ну, скажем, садится дама в карету, а платье нарочно так высоко поднимает, чтобы под ним роскошная подвязка видна была. Артистки и танцовщицы под конец своего выступления забавляли публику тем, что снимали с ног свои подвязки и бросали в зал. Маргарита де Сассенаж, придворная дама в эпоху короля Людовика II Французского, на которую король не обращал никакого внимания, решила соблазнить короля… своей подвязкой. Она подкараулила его в коридоре королевского дворца, подняла ногу и показала королю подвязку. И король тут же призвал даму к себе в кабинет, после чего целых два года она была его любовницей.
Королева Марго, первая жена французского короля Генриха IV, использовала свою подвязку весьма оригинально. Когда она ехала со своим очередным любовником в Булонский лес, на подножку ее кареты вскочил восемнадцатилетний юноша, прежний ее любовник, и в припадке дикой ревности вонзил кинжал прямо в сердце второго любовника. Марго в ужасе, конечно, но не растерялась, быстро юбку свою задрала, подвязку с ноги стянула и, подавая ее лакеям, приказала: «Повесьте его!» Чтобы, значит, на подвязке ревнивца вздернуть. Ну, придворные не решились на такой кощунственный шаг, чтобы не дай бог новый способ использования подвязок приживется, — молодцу традиционно голову отрубили — топором. А согласись они на это, быть может, какие широкие возможности для дамской подвязки открывались: сегодня тебе ее как почетному гражданину ниже колена орденом прицепляют, завтра тебя на ней вешают.
Дамская подвязка времен абсолютизма стала эротическим, возбуждающим предметом. Женщины, полулежа на своих кушетках в неглиже (разрешалось!), позволяли мужчинам с особым любострастием натягивать на свои чулки подвязки. Натянул подвязку, конечно, уже в виде ордена Подвязки своему сколько-то там месячному внебрачному сыну Гарри Ричмонду английский король Генрих VIII, обалдевший от радости рождения любовницей сынка. И это был единственный в мире малютка, который сосал соску и мочился в пеленки «орденоносцем».
Герцог Альфред де Орсэй имел счастливую способность вводить в обиход новую моду на одежду. Все его фантазии, самые сумасбродные, мгновенно превращались в моду. Однажды, играя в карты в каком-то кабачке, он до того проигрался, что остался в одном сюртуке, а поскольку на улице шел проливной дождь, он купил у моряка на последние деньги его толстое суконное пальто и в этом одеянии шагал пешком домой, укрываясь от любопытных взглядов парижан. А наутро к нему пришли купцы с просьбой помочь в деле продажи толстого сукна, которое километрами лежало на складах. Обещали, конечно, солидный куш в вознаграждение. Герцог приказывает сшить себе из этого сукна костюм и стал в таком виде появляться в салонах. Моментально все молодые люди стали шить себе костюмы из этого толстого матросского сукна. Дела купцов пошли в гору, не остался в накладе и герцог де Орсэй.
В России мода прививается хуже. И сколько бы там Зайцевы и Юдашкины ни корпели над каждым шовчиком на платьице, дабы массам понравиться и от кутюрье (высокая мода) не отстать, — ничего не получается. С высокой модой дело лучше обстоит, с массами хуже. Массы не признают всех этих новшеств — золушек в их худшие времена в чепчиках и сабо, в которых некоторые эстрадные артистки выступают. Массам подавай новшества Рижского рынка, шедевры доморощенного нелегала или легальные шедевры из стран восточного содружества. Им «до лампочки» эти дивы в ослеплении рамп, в подростковых платьицах, да еще снятых с плеча младшей сестренки. Массы консервативны, они считают, что, раз ты на сцене, тебе полагается длинное бархатное платье и стеклянные жемчуга на шее. Коротенькое мини-платьице пятидесятилетней красавицы, подделывающейся под «тростиночку» Твигги, у масс, мягко говоря, восторга не вызывает.
Раньше дамы так привередливы и критичны не были. Они там не анализировали, «что такое хорошо, а что такое плохо», и раз Генриетта Английская, жена Филиппа Орлеанского, а брата Людовика XIV, надевает в волосы надушенные подушечки — все поголовно стали шить себе такие подушки и поливать их литрами лаванды.
Так что, дорогой читатель, наш вывод, что мода — это или случайное явление, или целеустремленное, для прикрытия изъянов, остается в силе, подтверждением чего служит такая вот цитата эротического писателя шестнадцатого века Брантома: «Среди многих женских недостатков можно назвать костлявый хребет и тощий зад, какие бывают разве что у старых мулов. Дабы скрыть сей изъян, дамы имеют обыкновение пускать в ход маленькие мягкие подушечки, подкладывая их в нужные места. Другие носят пышные атласные панталоны, так умело скроенные, что неопытный мужчина, потискав даму, твердо уверится в природной ее округленности. А штука вся в том, что под панталонами этими надеты еще одни со множеством складок и оборок»[85].
