Вирт помолчал.
— У тебя еще были видения с ордалиями? — наконец спросил он.
Мила отрицательно качнула головой.
— Нет.
— Можешь кое-что сделать?
Мила удивленно вскинула брови.
— Да, конечно.
— Пообещай, что будешь мне рассказывать обо всех своих видениях, — попросил Вирт. — Это может помочь. Обещаешь?
Мила кивнула.
— Хорошо.
За окном прогремел гром. Мила повернула голову, стараясь не думать о том, что ее может ждать через шесть месяцев, и посмотрела на затянутое грозовыми тучами небо. Ее мысли устремились в другом направлении.
Где-то поблизости был Многолик. Он снова хотел навредить ей — больше просто было некому. Сейчас он пытался сделать это руками Мстислава. Но Мила по-прежнему не знала этого наверняка. Почувствовав внезапно, что она не желает просто сидеть на месте и со страхом ждать, какая участь ее постигнет по окончании суда, Мила решила, что пора заняться своими подозрениями насчет Мстислава.
И она уже даже знала, к кому обратится с этим в первую очередь.
Глава 14
Тет-а-тет
Пообедав, Мила, Ромка и Белка уединились на Заброшенной террасе — погода снова огорчила дождем, и запланированную еще с утра прогулку на Летающей беседке друзья вынуждены были отменить.
В Думгроте Заброшенную террасу не любили и старались избегать из-за пугающих слухов, которыми было овеяно это место, поэтому сейчас, как и обычно, она пустовала. Скамейки здесь были покрыты толстым слоем пыли, и ребята, чтобы не пачкать накидки и школьную форму, сели на спинки, поставив ноги на сиденья.
Белка увлеченно рисовала очередной портрет Вирта. Мила, наблюдая, как дождевые капли стекают по листьям плюща, которым заросла почти вся терраса, доедала булку с яблочной начинкой, прихваченную из столовой. Ромка читал свежий выпуск «Троллинбургской чернильницы» — каким-то образом он ухитрился сбегать за газетой во время обеденного перерыва.
— О чем пишут? — поинтересовалась Мила.
— О твоем суде и о профессоре Безродном, — не отрываясь от чтения, ответил Ромка.
Уже донеся до рта булку с яблоками, Мила опустила руку.
— И что пишут?
Она пристально посмотрела на Ромкин профиль. Линии его лица сейчас казались слишком строгими, словно само лицо было высечено из камня.
Они говорили о Гурии вчера весь вечер. Но, как показалось Миле, отношение Ромки к учителю боевой магии так и не стало прежним.
— Так что пишут? — повторила Мила, когда Ромка не ответил.
— Правду, — холодно сказал он наконец.
Какое-то время Мила молча смотрела на булку в своих руках, невольно слушая, как шуршит по бумаге карандаш Белки, слишком увлеченной рисованием, чтобы отвлекаться на разговор друзей.
— Ром… — начала она. — Гурий изменился. Очень.
Она услышала, как Лапшин вздохнул, и подняла на него глаза. С громким шелестом, резко и раздраженно он сложил газету.
— Не понимаю, как он мог быть другом Многолика! Не понимаю, как они могли напасть на того, кто слабее их! Ну ладно Многолик, но профессор Безродный!
— Он изменился, — повторила Мила.
Но Ромка, кажется, не слышал ее, поскольку был слишком разозлен и обижен, как будто Гурий предал его лично.
— Они ничем не отличались от Лютова с его компанией, — хмуро заявил он. — Ничем не лучше! Самодовольные и наглые первородные!
— Ром, — терпеливо продолжала Мила, — Гурий приехал помочь Владыке противостоять Многолику. Я тебе уже говорила. Ты сам вчера слышал, как Велемир об этом сказал.
Ромка какое-то время смотрел на нее недовольным взглядом потемневших от негодования синих глаз, потом вдруг повернулся к Белке.
— Белка! — громко позвал он.
Та вздрогнула и, часто моргая, уставилась на Лапшина.
— А ты что об этом думаешь? — спросил Ромка, угрюмо и требовательно глядя на нее в ожидании ответа.
— О чем? — растерялась Белка.
Лапшин возмущенно покачал головой.
— О профессоре Безродном. О том, что они с отцом Квита сделали.
Белка пожала плечами, возвращаясь к рисованию.
— Мила же сказала, что профессор раскаялся в своем поступке. Он же неплохой, ты же знаешь, — водя карандашом по бумаге, сказала она.
— Ничего я не знаю, — сощурил глаза Ромка. — Я теперь не знаю, какой он. Раньше никогда бы и не подумал о нем… что он мог так…
Ромка замолчал и с хмурым видом вновь уткнулся в газету. Белка опять пожала плечами.
— А кстати, почему у его сестры другая фамилия? — спросила она. — Они же были близнецами.
Мила кинула в рот то, что осталось от булки, и потерла ладони друг о друга, очищая руки от крошек.
— Он изменил фамилию.
Ромка многозначительно хмыкнул, не поднимая взгляда от газетных страниц.
— Не из-за того, о чем ты подумал, — ответила на это Мила.
— Из-за чего же? — язвительным тоном поинтересовался Ромка.
— Не хотел больше быть таким, как раньше, — самодовольным и наглым первородным, — резким тоном произнесла Мила, намеренно повторив сказанные только что слова друга; ее начинало злить упорство, с которым Лапшин изливал свое негативное отношение к Гурию. — Поэтому он отказался от фамилии своих родителей и стал Безродным.
В этот раз Ромка промолчал.
— Значит, раньше его звали Гурий Мартьян? — уточнила Белка, старательно штрихуя что-то на портрете.
— Видимо, да, — пожала плечами Мила. Заметив, что Ромка по-прежнему увлечен чтением газеты, спросила: — О чем еще пишут?
— В Гвоздичном тупике кто-то загрыз двоих человек, — ответил Ромка. — Уже второй случай за последние три месяца. Милиция Троллинбурга ищет виновных, а Общественная палата грозит общине оборотней выселением из Троллинбурга, если нападения будут продолжаться.
— Какой ужас! — забыв о рисовании, воскликнула Белка.
— Во-во, — поддержала Мила. — А Розыскная палата, вместо того чтобы навести порядок в городе, в полном составе сочиняет обвинения в мой адрес.
Ромка поднял голову.
— Дворня и Востроух?
Мила кивнула.
— Мне тоже показалось, что они оба из кожи вон лезли, чтобы угодить Обвинению, — сказал Ромка. — Особенно Дворня этот.
Мила, покачав головой, поправила:
— Не Обвинению — Мстиславу.
Обеденный перерыв подходил к концу. Посидев еще минут пять, ребята начали собираться на урок. После обеда у всех троих было искусство метаморфоз. Профессора Лучезарного Мила почти не слушала и за темой занятия не следила — ее мысли занимали более важные вещи. По окончании урока, когда друзья вышли из кабинета метаморфоз, Мила сказала им:
— Мне нужно зайти к Владыке. Если у вас дела, то можете не ждать меня.
Ромка удивленно изогнул бровь.
— А зачем тебе к Владыке?
Мила огляделась по сторонам, чтобы увериться, что рядом нет посторонних ушей.
— Хочу рассказать о своих подозрениях насчет Мстислава.
— Я тоже считаю, что тебе надо это сделать, — сказала Белка. — Пойду с тобой. Ну… к Велемиру заходить не буду, в коридоре подожду.
Мила посмотрела на Ромку, тот с озабоченным видом глянул в окно — друзья как раз проходили мимо одного из них, — потом повернулся к Миле:
— Расскажешь мне вечером?
Она кивнула.
— Куда я денусь?
— Тогда я пойду — Яна ждет.
С этими словами Ромка махнул рукой, свернул на лестницу и побежал по ступеням вниз. А Мила с Белкой направились в сторону башни Мироздания, где находился кабинет директора.
Оставив Белку внизу, Мила поднялась по винтовой лестнице в башню. Двери не было — лестница вела прямо в кабинет Владыки. Однако Мила ничуть не сомневалась, что вместо замков и запоров здесь все охраняет магия.
В кабинете директора Мила прежде не была и знала о нем только то, что ей рассказывал Ромка, которого год назад водил на ковер к директору Гурий. Но, несмотря на эти рассказы, увиденное все равно ее удивило.
Башня Мироздания не уступала по размерам башне Геродота, где помещался целый класс истории магии, но при этом в первый же момент Миле показалось, что здесь почти нет свободного места. Довольно быстро она сообразила, из-за чего возникает такое ощущение.
Посреди комнаты прямо из пола росло дерево, упираясь верхушкой в потолок. Оно было похоже на дуб, но нижние ветви росли из ствола сразу над полом, и в первый момент это сбило Милу с толку. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что перед ней всего лишь верхушка дуба — того самого дуба, из-за которого обеденный зал именовался Дубовым!
Надо же, а она никогда и не задумывалась над тем, что замок Думгрот построен вокруг дерева, хотя и ходила мимо него бесчисленное количество раз изо дня в день.
Кинув взгляд вокруг, Мила обратила внимание на огромное количество извилистых стеллажей с книгами. Ряды с полками причудливо изгибались волнистыми линиями, образуя в кабинете некое подобие лабиринта.
