Схватка должна быть одна: длительного бодания он выдержать не мог, в больнице его только наживулили, сшить себя окончательно он должен был сам.
— Я здоров, я силен, я резок, я решителен, я ни перед чем не остановлюсь, я никого не боюсь, — говорил он себе перед тем, как выйти из квартиры. Время от времени он доставал из чемодана и прятал в карман халата опасную бритву «Золинген», доставшуюся по наследству от деда, и это тоже вселяло в него уверенность, — дополнительную…
В тот день, когда трактор притащил из комхоза беседки и оставил их во дворе, он подстерег Глушака у дверей квартиры его матери.
Глушак, давно не видевший Федю, столкнувшись с ним, испугался. Видимо, психотерапия Купрейчика дала результат, и взгляд Внучека уже не был похож на взгляд агнца, теперь в нем было больше волчьего.
Несколько секунд Федя молча смотрел на оторопевшего соседа по дому, затем одним движением вытащил из халата бритву и приложил ее обушком к горлу Глушака.
— В доме должен быть порядок, — сказал Федя тихо, но это «тихо» имело эффект пушечного выстрела. — Понятно?
Глушак кивнул, так как не смог произнести ни слова от сковавшего горло страха.
— Вот и чудненько, — продолжал Федя, сам удивляясь собственной наглости и уверенности в себе. — Я знаю, ты хороший мальчик, и мы всегда найдем с тобой общий язык… Ведь так?
— Так, — только и сумел произнести Глушак.
С той поры Федины урны у «крейсера» стояли непоколебимо и беседки были относительно целы, правда, криков ночью и матерщины на стенах дома стало больше, но ничего не поделаешь — закон природы. Выиграешь в одном, проиграешь в другом.
После теплого мая наступил не менее теплый июнь. А может, так только казалось ему, потому что жизнь изменилась к лучшему; точнее, изменилась не сама жизнь, жизнь осталась прежней, просто она приобрела иной вкус, как приобретает вкус вино, сигареты после длительного насморка, который напрочь этот вкус отбивал.
Федя стал показываться на людях, бывать в гостях. Однажды даже попал домой к Узякину, но долго там не пробыл, поскольку хозяин пытался угостить его водкой, а жена Узякина уж очень прямо намекала на то, что ему надо жениться…
— Я здоров, я силен, — приговаривал он вполголоса на озере, куда поехал вместе с Витальичем, его женой и дочкой, долговязой, нескладной девочкой лет двенадцати, чрезвычайно болезненной, несмотря на то, что пестовалась двумя врачами, но также чрезвычайно начитанной и сообразительной.
— Слушай, Федор, — сказал Витальич, — а не слетать ли тебе на юг… Я в детстве часто болел, ну и родители повезли меня в Анапу. И ты знаешь, потом полгода не болел… Родители поняли, что все дело в море и солнце, повезли меня еще, и с тех пор я самый здоровый ребенок в Каминске…
Федю так и подмывало спросить, а не отвезти ли Витальичу на юг дочку, чтобы оздоровить…
— Я бы туда и дочку свозил, — сказал Витальич, — но сам не могу, а жену в такое сумасшедшее время отпускать страшно… Да и война там, на Кавказе.
— А мне в сумасшедшее время можно?
— Ты — другое дело. Ты — мужик, к тому же бывший военный, тебе можно… Это был бы еще один фактор твоего восстановления и выздоровления…
— А как Купрейчик?
— А что Купрейчик, ты его девиз знаешь: здоровое тело — здоровая душа… Завтра зайди к нему, посоветуйся, а то действительно без лечащего врача принимать такое решение…
Однако Купрейчик и думать запретил о юге.
— Какое тебе Сочи, — говорил он волнуясь. — Ты в своем уме? У тебя вегетососудистая… Ты еще не окреп окончательно, и пребывание в климате, принципиально отличном от нашего, может только ухудшить твое состояние и сведет на нет, все, что мы добились… Это — первое, а второе — ты приедешь на незнакомое место и сразу подвергнешься воздействию факторов, которые в наше время всегда присутствуют в таких криминогенных местах, какими являются курортные города.
Купрейчик схватился за телефон и позвонил Витальичу.
— Ты знаешь, что он надумал? — кричал он в трубку. — Он собирается ехать на юг…
Сообразительный Витальич по тону догадался, что Купрейчик против поездки и, конечно, не стал говорить, что сам подтолкнул Федю к такому решению… Из трубки были слышны: «А если дозировать… и море, солнце… втягиваться постепенно…»
— Ты что, офигел? — не выдержал Купрейчик. — У него головные боли только что прекратились, а ты ему рекомендуешь в эту жару…
Когда Витальич предложил Феде съездить на юг, тот отнесся к этому скептически… Он слишком слаб для таких поездок. Да и в душе он побаивался отрываться от свое норы, потому что совсем недавно появилось в нем предчувствие каких-то существенных перемен, которые в скором времени должны наступить.
Разговор Купрейчика и Витальича продолжался в том же духе, но напористый Купрейчик почти убедил главного врача Каминской больницы, и уже наступал момент, когда они вдвоем должны были навалиться на Внучека… Но момент этот не наступил. Федя не стал ждать нападения — бес противоречия, как симптом выздоровления, уже поселился в нем.
— Хватит, — сказал он, — вы все решаете за меня, один говорит, нужно, другой — нет… А выбирать буду я, даже в том случае, если мне это будет трижды противопоказано.
Купрейчик бросил трубку и мгновенно переключился на него. Он начал говорить, что здоровье психическое — штука сложная и непонятная даже специалистам, но существуют закономерности функционирования человеческой психики, против которых не попрешь…
— Все, — перебил его Федя, — закончили… Я вам с Витальичем благодарен, но вы так увлеклись, что забыли: я — не подопытный кролик… Я долго подыгрывал вам, когда вы сговорились меня обследовать, хотя все эти современные методы не больше, чем тесты, что печатают в областных газетах для привлечения читателей, я подыгрывал, когда стали меня лечить… Но всему бывает конец… И теперь я сам решу, куда мне ехать…
— Ни в коем случае! — чуть ли не взвыл Купрейчик. — Ни в коем случае!
На том и расстались. Федя шел домой и самодовольно думал, что его друзья-эскулапы недооценивали его, не учли, что когда-то он изучал такую науку, как человековедение… Он сразу их раскусил, но виду не подал и продолжал играть, как играют в поддавки…
— Новейшая методика…
— Да, да, конечно…
— Энцефалограмма…
— Согласен…
— Пятна Роршаха…
— Всю жизнь мечтал…
И все же эскулапы сделали свое дело, втянули его в игру под названием «Я выздоравливаю», и он действительно выздоровел… Да, прав Купрейчик, человеческая психика — явление малоизученное. Хотя, как посмотреть, ведь человек как раз и воспринимает то, что желает слышать… Он желал слышать, что выздоравливает… Всей душой желал, и вот результат.
Последнюю ночь перед отъездом в Сочи он долго бродил по городу ночью, словно прощался… Уже под утро ноги принесли в ту его часть, которая в Каминске называлась «Воргородком». Среди вновь построенных коттеджей выделялся один, окруженный бетонным забором из плит, какими огораживают строящиеся станции метро…
Феде вдруг захотелось взять комок земли и бросить в окно, вызвать, таким образом, для разговора Наталью, а потом подраться с Шушой. Но вокруг дома не было комьев земли, а бросить в окно кусок асфальта — больше похоже на битье окон сопернику.
Он постоял перед домом, покачался с пяток на носки и пошел дальше не оглядываясь, словно не собирался сюда никогда возвращаться… Как животные чувствуют, что скоро случится землетрясение, так некоторые люди чувствуют, что в их судьбе вот-вот что-то изменится…
7
Федя несколько раз искупался, а когда солнце перестало печь, выбрался из тени… Шесть вечера — прекрасная пора, воздух прогрет, но не печет, и ты чувствуешь себя в приятной теплоте, а не на сковороде. Побыв на пляже еще час, Внучек пошел в кафе «Нептун», съел кашу с бутербродом и двинулся домой.
Жаркий и беспокойный день прошел, и он чувствовал себя хорошо. Как тут не вспомнить Мишку: «Стоит тебе адаптироваться, и никакое солнце будет не страшно». Светлая тебе память.
Во дворе никого не было. Пес, тявкнув пару раз для приличия, скрылся в будке.
«Ты смотри, своим становлюсь», — подумал Федя, зашел за сетку, принял душ и завалился на кровать в своей комнатенке.
Итак, нужно определиться: знакомство Мишки с Виолеттой — обычный курортный флирт или его друг попал в сети тех, кто такие ловушки расставляет и тем кормится в курортном городе… Но, в любом случае, шерше ля фам… Хотя и старо, как мир, но по-прежнему злободневно, поскольку ничего другого не только нельзя придумать, но и нет ничего другого.
А что нужно, чтобы найти эту бабу, пардон, неземную женщину? Нужно просчитать логику тех, кто мог использовать эту, как говорят в разведке, сладкую ловушку, либо просчитать логику женщины, живущей в курортном городе и время от времени флиртующей с отдыхающими.
