В холле, за столом, заваленном какими-то журналами, сидит офицер и кричит в телефонную трубку. Он замечает Ольгу и машет ей рукой, чтобы остановилась.
– Только что выехали, говорю! Да, в полном составе!.. Нет, они первыми открыли огонь… «УАЗ» шел без прикрытия… Хорошо!
Он опускает трубку и лезет в карман за платком, чтобы вытереть вспотевший лоб.
– С ума с ними сойдешь, – сетует он и наконец возвращается в реальность. – Вы к кому, такая красивая и молодая?
– Мне нужен сержант Рябцев, – произносит она и начинает мысленно молить бога, чтобы он заставил этого шумного офицера сказать радостную весть. Но офицер смотрит на Ольгу с удивлением и произносит:
– А откуда он? Из разведки? Так разведчики только что по тревоге выехали в полном составе. Разве вы не встретили их во дворе?
Ольга отрицательно качает головой. В груди что-то нестерпимо жжет. Глаза закрывает пелена.
– И когда они вернутся? – едва слышно спрашивает она.
– Не думаю, что они долго будут там разбираться, – пожимая плечами, говорит офицер. – Банду ликвидируют – и обратно. А вы пройдите к ним в комнату. Там телевизор есть, можно музыку послушать.
Она кивает и на ватных ногах идет по коридору. Потом оборачивается.
– Скажите, а это очень опасно?
– Когда как, – уклончиво отвечает офицер и снова хватается за телефонную трубку.
* * *
Она идет вдоль ряда двухъярусных коек. Останавливается у ветхой тумбочки с оторванной дверцей. Не может отвести взгляд от фотографии, приклеенной полоской липкой ленты к боковине. На фотографии – она, Ольга.
Осторожно садится на койку, проводит ладонью по одеялу, подушке. Потом прижимается к ней щекой и закрывает глаза. Все… Конец пути.
…Наверное, она заснула. Очнулась от гула моторов и голосов. Она вскакивает и кидается к выходу.
– Приехали! – кивает офицер, сидящий за столом.
На улице – пыль, грохот. Лязгая железом, с брони спрыгивают бойцы. Ольга стоит на ступеньках и крутит головой, боясь пропустить Сергея. Напряжение достигает предела. С брони осторожно опускают безжизненное тело. Бойцы, стоящие внизу, принимают его и опускают на носилки. Тело прикрывают простыней… Ольга до боли прикусывает губу, чтобы не упасть в обморок. Двое парней берутся за носилки. Они несут их куда-то к торцу здания, под навес из рубероида. Ольга уже не может сдержать крик и бежит за ними. Останавливается перед носилками, падает на колени и сдергивает простыню.
Незнакомое, белое как снег лицо парня. Глаза полуприкрыты. Между губ запеклась кровь…
Она встает, отступает на шаг и бормочет:
– Простите… Простите меня, ради бога…
Ни слова не говоря, парни уходят под навес.
Ольга прижимает руки к груди, мнет курточку. Она вглядывается в пыльные смуглые лица парней, и ее охватывает ужас – ей кажется, что она забыла его лицо и не может узнать. Не сдержавшись, громко кричит:
– Сергей! Сережа! Я здесь!
Никто не реагирует. Разведчики движутся неторопливо. Движения их замедленные, усталые. Бряцает железо. Гремят по ступеням тяжелые ботинки. Ольге кажется, что все бойцы на одно лицо и Сергей среди них, но война обтесала, усреднила его черты лица, такие милые, такие родные… Но почему парни прячут глаза? Или ей это только кажется?.. Нет, не кажется. Они что-то скрывают от нее, у них заговор молчания…
Она не выдерживает и кидается к рослому, тяжеловесному, как робот, бойцу, хватает его за каменную грудь, бьет в нее кулаками и неистово кричит:
– Где он?! Что с ним?! Почему вы молчите?!
– Что вам надо, девушка? – равнодушным голосом спрашивает боец. От него пахнет крепким мужским потом и костром.
– Где он?! – взмолилась Ольга и заплакала.
– Да кто же?
– Сергей… Сергей Рябцев… Где он?..
– А Рябцев позавчера в Москву уехал, – ответил другой боец с тяжелым пулеметом на плече. – У него там что-то с семьей случилось…
Ольга не поверила своим ушам. Она разжала пальцы, отступила на шаг, нервно поправляя прическу.
– В Москву? – переспросила она, ничего не понимая.
– Нет, там не с семьей проблемы, – поправил третий боец, который на ходу снимал с себя посеревшую безрукавку, нашпигованную магазинами. – В общем, там…
Он не договорил, скривился, словно ему был неприятен этот разговор, и вдруг уточнил:
– А вы, собственно, кто?
Ольга не знала, что ответить. Наверное, она не расслышала вопроса. «Он в Москве! – думала она. – Почему он в Москве? Зачем же я сюда ехала? Зачем это все надо было, если его здесь нет?»
Ей стало невыносимо жалко себя. Что-то в ее душе надломилось, и куда-то пропали и силы, и интерес, и смысл жизни. «А что теперь? Назад! Домой! Быстрее!»
Рослый парень словно читал ее мысли.
– Сегодня вы уже не сможете уехать, – сказал он. – А завтра, если повезет, отправим вас вертолетом в Моздок.
Ольга растерянно оглядела опустевшую площадь. Она вдруг увидела, что мир, окружающий ее, тоскливо-серый, безрадостный и бесконечно чужой. И рослые парни, провонявшие войной, показались ей грубыми и жестокими. И были они некрасивы и пусты, как персонажи компьютерной «стрелялки». Как во сне она вошла в комнату, не видя никого вокруг, приблизилась к койке Сергея, легла на нее поверх одеяла, как приблудная собачонка, поджала ноги, крепко обняла подушку…
А это что? Ее рука нащупала под подушкой жесткий скомканный лист бумаги. Ольга выудила его, разгладила и поднесла к глазам. Это была телеграмма. «Сергей! Твоя Оля выходит замуж. Поздравляю! Катя».
Глава 7
И все понеслось в обратном порядке: гусеничные машины, мчащиеся по степи, блокпосты, не по годам мудрые солдаты, грузовики с набитыми людом кузовами, обшарпанный вагон с грязными испорченными туалетами… Только дорога домой была мучительно долгой, почти невыносимой, и последние часы до прибытия в Москву Ольга простояла в прокуренном тамбуре, от нетерпения барабаня пальцами по стеклу. Она торопила время, но сама не могла ответить на вопрос: а чего она с нетерпением ждет от будущего? Она боялась думать о завтрашнем дне, и он представлялся ей чем-то сродни мутной воде глубокого заболоченного озера.
Подлая, подлая Катя! Почему же она так жестока? На откровенность Ольги она ответила коварным ударом. И самое страшное, что Кате не придется лгать Сергею, когда тот встретится с ней. Она скажет правду – как Ольга пошла с Глебом под венец, да по какому-то досадному недоразумению обряд венчания не состоялся.
«Ты должна встретиться с Сергеем! – говорил Ольге голос сильной и мудрой женщины. – И рассказать ему все от начала до конца. Он тебе друг, и вы вместе подумаете, как выбраться из долговой ямы».
«Нет, нет, – возражал голос слабой, запутавшейся, уставшей женщины. – Он меня не простит. Только то, что я согласилась надеть подвенечное платье и пойти с Глебом в церковь, уже само по себе предательство. Попался бы другой батюшка, не столь щепетильный, и пошла бы я с Глебом к алтарю, аки овечка на заклание… Пошла бы или нет? Пошла бы. Наверное, пошла бы…»
В ней метались противоречивые чувства и мысли. Вагон, лязгая буферами, содрогаясь на рельсовых стыках, подкатывал к Москве. «Подлая, подлая Катя! Если бы она не отправила Сергею телеграмму, то мы встретились бы с ним в Чечне. И там уже не нужны были бы объяснения. Мы бы не вернулись в Москву. Построили бы где-нибудь в горах дом, обзавелись бы хозяйством и остались бы там жить. Навсегда…»
Наивность приглушила противоречия, и Ольге стало легче. Она даже улыбнулась, представив, как она доит корову, а Сергей в казачьей бурке и каракулевой шапке верхом на коне отправляется в лес на охоту. И куча детишек, мал мала меньше, стоят гурьбой посреди двора и машут ему ручками.
* * *
Мама не просто взволнована. Она в шоке.
– Ольга! Что это значит? Ты к кому ездила? Ведь твой Сергей в Москве!
Ольга не отвечает. Она опускает дорожную сумку на пол и крепко обнимает дочь, которая с разбега кидается ей на шею. Веселый щебет девочки заглушает стенания матери.
– Идем, покажу, какого медведя мне дядя Глеб подарил! – восторженно кричит Ксюшка.
– Я с тобой с ума сойду! – добавляет мама и, качая головой, уходит на кухню.
Ольга снимает кроссовки и, едва передвигая ноги, плетется в душ. «Скорее я сойду!» – думает она, запирается в ванной, пускает горячую воду и сидит неподвижно, облокотившись на раковину. Зеркало запотевает от пара. Горячая струя, разбиваясь о дно ванны, дробится на брызги. Капли, словно слезы, стекают по кафелю. «Мама знает, что Сергей в Москве», – наконец доходит до Ольги, она выскакивает из ванной и едва не ударяет дверью Ксюшку. Дочь, крепко обнимая пушистого медведя, смотрит испуганно и обиженно.
– Ты его ударила, – с укором говорит девочка и поглаживает ладошкой плюшевую мордочку. – Ему больно!
Ольга заходит на кухню. Мама стоит к ней спиной, помешивая подгоревшую картошку.
– Сергей звонил?
