2. Альпы. В данном районе находится достаточно мало населенных пунктов. Однако испытания в горной местности, сопровождающиеся большим выбросом энергии, могут вызвать серьезные тектонические сдвиги. Это, в свою очередь, может привести к нарушениям сети коммуникаций в Альпах, что также было бы крайне нежелательно.
3. Восток. Здесь имеются значительные безлюдные пространства, поросшие лесом, что идеально подходит для испытаний. Однако необходимо учитывать враждебность местного населения и возможность попадания оружия в руки к партизанам. Поэтому для испытаний необходимо выделить усиленную охрану.
В общем, куда ни кинь — всюду клин. Ну не было у нацистов подходящих мест для испытаний! В конечном счете после долгих колебаний Гиммлер в декабре 1943 года решает провести испытания в западной части СССР, оккупированной немцами, а именно в Белоруссии.
Теперь предстояло обеспечить безопасность испытаний. Во-первых, очистить район от партизан и местных жителей. Для этого в лесные массивы к югу от города Гомель были переброшены три дивизии СС. В течение января-февраля они в основном справились со своими задачами. Местное население было угнано в Германию, партизаны если не уничтожены, то оттеснены в другие районы Белоруссии. В конце концов 3 марта 1944 года атомная бомба (объект «Локи») была доставлена на место испытаний. Взрывное устройство установили в глухой болотистой чаще. Неподалеку разместили несколько автомобилей, животных, а также барак с политзаключенными. Кроме того, эсэсовские саперы возвели еще несколько железобетонных построек со стенками различной толщины. Вокруг эпицентра будущего взрыва расставили несколько танков, в том числе новейшие «Пантеры» и «Тигры». На место испытаний съехались физики — создатели атомной бомбы, руководство «Аненэрбе» и даже сам рейхсфюрер СС. Все они, естественно, находились в специально построенном бункере в десятках километров от бомбы. Люди в серых костюмах и черных мундирах столпились перед пультом, на который выводилась информация с многочисленных датчиков.
В 11 часов утра по берлинскому времени бомба была взорвана. Картину атомного взрыва мы все многократно видели по телевизору, поэтому описывать атомный гриб, думаю, нет совершенно никакого смысла. Разрушения были ужасны; в радиусе нескольких километров лес был спален начисто и, если бы не глубокий снег, пожар начал бы распространяться и дальше. От людей и животных остались лишь обугленные скелеты; железобетонные сооружения, однако, уцелели, хотя и не в лучшем виде. Танки, несмотря на оплавленные детали, пережили огненное крещение неплохо. Адольф Ойле так описывал эту картину со слов своего отца, побывавшего на следующий день в районе взрыва:
Я не знаю, с чем сравнить этот лес. Здесь словно произошло столкновение двух стихий — льда и огня. Уже за много километров до эпицентра на снегу лежит черная гарь; потом снег исчезает вовсе, и из обугленной земли торчат скелеты деревьев — переломанные, поднявшие ветви к небу, словно в агонии. Здесь есть только два цвета: черная земля и белое небо. Почва все еще теплая, падающий на нее снег мгновенно тает и превращается в черные лужи. Из всех картин ада, которые мне приходилось видеть в своей жизни, эта была самой достоверной.
Все находились под сильнейшим впечатлением от увиденного — даже физики, которые, по идее, должны были знать об эффективности собственной разработки. Разумеется, ни эсэсовцы, ни ученые не полезли в эпицентр взрыва — туда отправили солдат штрафных частей, которым пообещали свободу. После того как те вернулись с образцами и фотоснимками и подробно описали увиденное, их немедленно расстреляли и захоронили здесь же, в братской могиле.
СМЕРТЬ В СЕРИИ
Рассказ Ойле-младшего был настолько ярок, что я по возвращении домой решилего проверить—хотя бы по косвенным данным. Самой главной и очевидной зацепкой были три эсэсовские дивизии. Частей СС на тот момент было еще не так много, и отследить боевой путь каждой из них не составляло особого труда. Так что уже через пару часов я смог уверенно сказать: да, три дивизии — одна полицейская и две панцергренадерские — были зимой 1943–1944 годов переброшены в тыл немецких войск, в район Гомеля. Обычно эту переброску — довольно странную, учитывая, что на фронте катастрофически не хватало сил — объясняют двумя моментами. Во-первых, дивизиям якобы нужно было отдохнуть. Но до этого они находились на довольно спокойных участках фронта, и отдыхать им было вроде не от чего. Во-вторых, они были задействованы в борьбе с русскими партизанами. Вот это ближе к истине. Но если б речь шла об обычных операциях против партизан, такой концентрации войск не требовалось; бросать три дивизии в один небольшой район — сумасшедшая расточительность.
Еще одно доказательство мне удалось обнаружить немного позднее и в общем-то случайно. Если помните, в 1986 году на Украине произошла авария на Чернобыльской атомной станции. Ветер понес радиоактивную пыль на Белоруссию и Польшу. И ученые, замерявшие радиационный фон в окрестностях Гомеля, обнаружили странную аномалию: наряду со свежим излучением наблюдалось старое, остаточное, как от давнего взрыва. Кто-то попытался поднять тему про более ранние аварии, но исследования моментально дали поразительные результаты: «старый» фон относится к первой половине сороковых годов! Такого быть, по мнению ученых, просто не могло, поэтому про данный феномен предпочли забыть. По принципу: «Не могло быть — значит, не было». Очень хорошая логика, прекрасно помогает в жизни. Жаль, что я так не умею.
Но вернемся к рассказу Адольфа Ойле. Успешные испытания вызвали небывалый энтузиазм в руководстве Третьего рейха. Германская пропаганда и раньше упоминала о «чудо-оружии» гигантской разрушительной силы, которое скоро получит вермахт — теперь же эти мотивы зазвучали еще громче. Обычно их считают блефом, однако для таких выводов нет оснований. Германская пропаганда не блефовала — она лишь изредка приукрашивала действительность. Уличить ее в крупной лжи по вопросам «чудо-оружия» дока не удавалось. Пропаганда обещала реактивные истребители — самые быстрые в мире. И уже в конце 1944 года сотни «Мессершмиттов-262» патрулировали воздушное пространство рейха. Это сулило врагам ракетный дождь. С осени того же года десятки самолетов-снарядов «Фау» ежедневно обрушивались на английские города. Так с какой стати считать блефом обещанную атомную бомбу?
С весны 1944 года начались лихорадочные приготовления к серийному производству ядерных боеприпасов. Для этого был построен специальный подземный завод в самом сердце Рура, неподалеку от центра ядерного проекта. На строительство были брошены огромные силы: не менее 100 тысяч узников концлагерей. Все они были потом уничтожены. И уже под новый, 1945 год Гитлер мог похвастаться первой серийной атомной бомбой.
Вот здесь рассказ Ойле начал вызывать у меня сильные сомнения. Если Гитлер мог похвастаться бомбой, то почему же не похвастался — в смысле, не пустил ее в ход? Я не думаю, что применение ядерного оружия смогло бы радикально изменить ход военных действий, но уж попытаться-то, во всяком случае, нацисты могли? Тем более что терять им было, по сути дела, нечего.
Может, Ойле лжет и на самом деле немцы не смогли изготовить атомную бомбу? Вряд ли. Во-первых, зачем ему лгать? Во-вторых, если ядерное оружие так и не было создано подопечными Гиммлера, откуда его могли взять американцы? Нет, совершенно очевидно, что была какая-то причина, помешавшая фюреру осуществить свои планы. И я должен ее найти.
Адольф Ойле не смог мне помочь с ответом. На все мои вопросы он отвечал односложно: «Не знаю», «Отец мне не говорил», — а потом и вовсе предпочел свернуть беседу. У меня создавалось впечатление, что он что-то недоговаривает, но большего добиться я все равно не мог. Значит, предстояло, как всегда, пробиваться своими силами.
ГИММЛЕР ПРОТИВ БОРМАНА
В начале 1945 года первые атомные бомбы начали поступать в распоряжение специального 244-го батальона. Динамика их производства известна мне достаточно подробно — благодаря рассказам Ойле и кое-каким косвенным свидетельствам. В декабре 1944 года была изготовлена первая бомба; в январе — еще две, две в феврале, уже четыре в марте и всего одна в апреле, когда рейх агонизировал. Итого — 10 ядерных зарядов.
Очевидно, Борман уже тогда собирался вывезти их в Антарктиду. Почему же он не сумел это сделать? Почему бомбы не были использованы в боях? Единственное заслуживающее внимания предположение — ему кто-то помешал. Кто-то, достаточно могущественный, для того чтобы вступить в единоборство с самим рейхсляйтером. И еще — имеющий достаточные мотивы для того, чтобы это сделать. И такой человек мог быть всего один: это Гиммлер.
Какими аргументами оперировали Гиммлер и Ойле в беседах с фюрером, отказываясь применять эти боеприпасы, мне не известно. Возможно, они говорили о том, что в серийных образцах обнаружены некие недостатки; возможно, намеренно задерживали их в пути. А может, просто подделывали документы о сроках готовности той или иной бомбы — в последние месяцы своей жизни Гитлер уже не мог проверять всю исходившую от СС информацию.
