— Ты хорошая... Маленькая, но отважная...
— У меня есть и другие достоинства, — отрезала она с вызовом.
Его огромная душегрейка, изорванная и в запекшейся крови, висела на ней, как шуба. Гульча куталась, зубы выбивали дробь. Олег держался за плечо Гульчи, другой рукой опирался на меч, как на посох.
— Если уцелеем, — сказал он сипло, — надо бы проверить эти твои достоинства. Мне кажется, врешь...
— Как ты собираешься проверять?
— Вернемся, сразу снасильничаю.
— Все обещаешь да обещаешь! — обвинила она оскорбленно.
Олег часто сплевывал сгустки крови, опираться на меч почти перестал, и Гульча заметила, что шаг пещерника стал шире. Силы возвращались к нему быстро, словно у него, как у кошки, было девять жизней.
— Куда идем? — спросила она. — Впереди ночь!
— Говард пошлет головорезов на постоялый двор... Затем начнут искать по другим постоялым дворам, корчмам, обыщут караван-сарай багдадских купцов... Это займет их надолго.
— А где будем мы?
Олег закашлялся, выхаркнул сгусток крови. Дышал он с хрипами, но грудь уже вздымалась мощно, глубоко. Гульча заметила, что он на ходу щупал ребра, суставы, морщился, но костоправил усердно, и Гульча вспомнила, что он вылечил Морша от тяжелейшей раны, другие лекари признали бы ее смертельной.
Впереди начала подниматься черная стена, закрывая звезды. Над самым краем плыл узкий серп луны, заменяя заснувших стражей. На угловых башнях горели смолистые факелы, видно было, как вниз срывались огненные капли смолы. Гульча искоса поглядывала на молчаливого пещерника: ворота заперты, возле них дремлет чуткая стража. Полезет через стену? Он и через бревно не перешагнет...
Она стучала зубами, босые ступни задубели, покрылись ссадинами.
Гульча не заметила, когда исчезла крепостная стена. Как-то мало-помалу уменьшалась, таяла в ночи, и вот уже спускаются по крутому склону, скользят, цепляясь за вбитые в землю колья, заостренные кверху. Гульча тащилась за пещерником, сцепив зубы. Тот был на последнем издыхании, хрипло стонал, харкал кровью, но упрямо полз, поднимался на четвереньки, замирал ненадолго — то ли терял сознание, то ли переводил дух, и снова они ползли, карабкались, пробирались.
Лишь очутившись внизу, Гульча поняла, почему нет нужды в крепостной стене. Берег был крут, высок, а внизу трясина — утопит любое конное войско. Пещерник повел по кромке трясины, нескоро выбрались на каменистую насыпь, долго брели, едва переставляя ноги.
Олег часто оглядывался на чернеющую за спиной стену и башни Города, высматривал камни, чтобы не оступиться, останавливался. Гульча молчала, ее губы посинели, распухли. Она боялась, что от холода не выговорит и слова, только запищит, и за эти муки возненавидит его и себя.
Она слышала бормотание пещерника, но язык был непонятен. Перед глазами девушки уже плавали от усталости цветные круги, ее сотрясала крупная дрожь, в груди появился хрип, и она поняла, что позже придет жар, ее будет трясти по-настоящему, а в ночных видениях навалятся демоны, бесы, асмодеи...
Пещерник куда-то тащил, что-то говорил, под ногами после булыжников и травы вдруг появились каменные ступени. Она бездумно опускалась, полумертвая от холода, еще не замечая, что ночной воздух замер, перестал двигаться, словно они оказались в глубоком подвале.
Потом в полной темноте ощутила ладони пещерника на плечах, он заставил ее сесть на мягкое. Послышались удаляющиеся шаги, затем легкий стук, будто стучали кресалом по огниву. В темноте появилась искорка, разгорелась. Гульча увидела горящий факел, а следом за ним — изуродованное лицо пещерника, вздутое, вместо левого глаза темно-синяя опухоль, правый залит кровью, нос распух, губы огромные, разбиты, корка крови закупорила трещины, лицо, шея, руки и все тело пещерника покрыто засохшей кровью и грязью.
Пещерник поднял факел, сказал хриплым голосом:
— Кий!.. Тебя призываю я, Вещий Олег!
ГЛАВА 12
Факел освещал малую часть помещения. Гульча лишь сейчас со страхом поняла, что они попали в гигантский склеп. Под ней был ворох шкур, на стене висели мечи, топоры, луки с истлевшими тетивами, боевые палицы, кольчуги, внизу в ряд выстроились сундуки. Дальше трепещущий свет факела не доставал.
В склепе слышалось хриплое дыхание Олега. Он пошатнулся, оперся о каменную плиту, повторил страдальчески:
— Я призываю явиться Кия, основателя Города, князя полян!
Тишина оставалась такой же пугающе-мертвой, лишь внезапно ярче вспыхнул факел, затем кто-то огромный тяжело вздохнул. Гульча уловила движение стоячего воздуха.
— Я призываю явиться Кия, — сказал Олег совсем тихо, силы его покидали, — основателя союза племен, защитника... Страшная опасность нависла над его потомками... Только Кий...
Он покачнулся, медленно сел, упираясь спиной в каменную плиту. Факел горел ярко, пещерник держал его на вытянутой руке, уперев в каменный пол. В мертвой тишине кто-то снова вздохнул, затем нечеловечески огромный и мощный голос произнес, растягивая слова:
— Кто тревожит мой вечный сон?.. Неужели я не дал потомству силы... А, это ты, я чувствую твое присутствие...
Пещерник открыл глаза и поднял факел выше. Голос прозвучал после паузы, в нем была нотка недоверия:
— Опять в том же виде... И опять с бедной женщиной... Несчастная, знала бы с кем... Не понимаю, за что тебя звали мудрым, вещим...
Олег быстро взглянул на Гульчу, на ее вытаращенные глаза, сказал быстро:
— Ладно-ладно, это жизнь, а не склеп. Наверху не так спокойно, как здесь.
Голос возразил, заполнив собой весь огромный склеп:
— Это именно с тобой всегда не так спокойно... Другие живут тихо. Девушка с тобой, конечно же, голая... Что ты с нею сделал, чудовище?.. Морда побитая, весь в синяках... Куда боги смотрят?
— Боги правду видят, — огрызнулся Олег. — Не спят, как ты. Тебе травы и корни положили?
Голос ответил печально:
— Я думал, ты сам распорядился... гм... когда меня...
Олег ответил поспешно:
— Не тревожься! Тризну справили отменную, краду заготовили великую. Склеп рыли триста пленных савиров, их порубили сразу, кости тлеют в основании кургана.
— Нужно ли было? — спросил Кий печально. — Здесь не бывает рабов, как обещали волхвы.
— Надо было, — ответил Олег. — Дабы не проболтались. Зато твой склеп поныне неразграбленный!
— А что собираешься делать ты?
— Ну... я возьму лишь часть того, что сам положил.
— Да-а, — протянул Голос, — я тебя в таком виде не часто видел. Сказать по правде, всего пару раз. Хотя дед мой поговаривал...
— Старики наговорят, — буркнул Олег, — только уши развесь!
Он уже бродил, пошатываясь, с усилием поднимал крышки сундуков.
