— Спасибо.
Старуха уткнулась в свою тарелку. Ела с какой-то звериной жадностью. Причмокивала, запивала. А я не могла проглотить пюре, несмотря на аппетитный запах. От этого незнакомого вкуса подкатывала тошнота. Я сосредоточенно ковыряла мясо, глотая маленькими кусочками. Но и это давалось с трудом.
Я подняла голову, заметив, что висела полнейшая тишина. Ганорка не гремела приборами, не причмокивала. Просто смотрела на меня, замерев. Сверлила взглядом. И стало не по себе.
— Почему не ешь?
Я покачала головой:
— Не знаю, честно. Просто не лезет. Наверное, от стресса.
— И давно не лезет?
Я с недоумением пожала плечами, отложила вилку:
— Не знаю, сейчас. Все очень вкусно, но… я просто все еще не могу успокоиться…
Ганорка подалась вперед, схватила меня за руку, держала с невероятной силой, пристально вглядываясь в мои глаза, словно сканировала насквозь. Наконец, ее сосредоточенное лицо исказилось, линия большого рта выгнулась скорбной дугой. Она разжала хватку, какое-то время молча смотрела. Покачала головой:
— Великий, этого только не хватало…
Я таращилась на нее, замерев от недоумения:
— Чего «этого»?
Старуха лишь шумно выдохнула:
— Говори, как есть, правду говори: от кого бежала? Кто он?
46
Это ощущение невозможно было ни с чем сравнить. Внутри словно с парадоксальной быстротой зарождались и взрывались звезды. Жила целая вселенная. Это было непередаваемое упоение собственной интуицией, восторг, превзошедший все, испытанное ранее. За неделю до…
До непоправимой ошибки, которая подорвала бы все устои. До позора. До краха. Я с трудом верил в реальность происходящего, словно был пьян. Но это фантомное зелье оставило разум кристально-ясным, лишь разливалось в крови. Казалось, я стал легче воздуха и был способен взлететь, парить, совершать невозможное.
Женщина, стоящая передо мной, уже не казалась воплощением вселенского уродства. Она больше не угрожала мне, я мог быть снисходительным и терпимым. Она заняла, наконец, свое место и вполне ему соответствовала. Служанка принцессы Амирелеи… Климнера… Я все еще не мог прийти в себя. Обессилев, сидел в кресле, смотрел в темноту окна. Пил мелкими глотками самую обычную воду. Казалось, случилось нечто, что навсегда разделит мою жизнь на до и после.
Я не был непосредственным свидетелем тех событий, но знал, как все случилось шесть лет назад. Насколько быстро и слажено. Оставалось лишь восхититься хитроумием бывшего короля Нагурната. Это было дерзко, отчаянно. Безумно. И ловко, если бы не обстоятельства. Его смелость вызывала уважение.
Климнера не знала, что было после. Не могла знать. В последний раз она видела принцессу, когда они прощались. Служанку передали в руки моего отца, а настоящая принцесса Амирелея… Приходилось лишь догадываться, что с ней было… до того, как я нашел ее. Как она попала на Эйден?
Не оставалось ни малейшего сомнения. Мия… Моя дикарка. Я чувствовал это. Знал наверняка, словно это знание вложила в голову сама вселенная. Таких совпадений не бывает. Теперь все обретало иной смысл. Словно перевернулось с ног на голову. Я почти терял рассудок от внутреннего ликования. Мия… Амирелея. Моя! Уже моя! Но было необходимо последнее доказательство. Служанка должна взглянуть на госпожу и подтвердить мои догадки. И я медлил… Сам не знал, почему. Неужели все еще боялся краха? Значит, допускал его?
Нет.
Нет! Исключено!
Я одним махом допил остатки воды из бокала, сгенерировал изображение Мии и подозвал самозванку:
— Посмотри сюда. Отвечай, это твоя госпожа? Принцесса Амирелея? Ты узнаешь ее?
Эта Климнера казалась сейчас совсем другой. Словно утратила опору. Она все еще хлюпала носом, терла безобразно покрасневшее от слез лицо. С того момента, как память вернулась к ней, она только и делала, что рыдала, выплевывая между всхлипами редкие слова. Я никогда не видел женских истерик и, должен признать, это зрелище шокировало меня. Женщина казалась больной и едва ли не безумной. Это раздражало, но я старался держать себя в руках, опасаясь, что такое давление может сказаться на ее неокрепшей памяти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я выставил Кайи и мемора, едва они диагностировали, что пробелы в сознании затянулись в достаточной степени. Они не слышали, что говорила самозванка. Не слышал никто, кроме меня. Я пока не намеревался ничего оглашать. Предельно важно не напороть горячки. Ситуация была сложной и требовала достаточного осмысления. Я не мог ошибиться.
Климнера молчала. Бросила на изображение лишь один единственный взгляд и тут же снова зашлась рыданиями, опустив голову.
Я посмотрел на нее:
— Ну? Ты узнаешь свою госпожу?
Мерзавка снова молчала. Затихла, лишь сопела и судорожно вздыхала, отчего ее необъятная грудь подскакивала.
Я терял остатки терпения:
— Ну же!
Климнера вновь посмотрела на изображение, потом на меня. Растеряно покачала головой:
— Я не знаю, повелитель.
Затылок ошпарило, и мерзкая колкая волна пробежала по позвоночнику:
— Что это значит?
Она снова зарыдала. Глаза стали совершенно красными, отчего еще голубее казалась чистая стеклянная радужка.
— Я не могу ответить с уверенностью, повелитель. Прошло много времени.
Я поднялся из кресла, подозвал фактурата и едва не ткнул служанку в изображение:
— Смотри лучше. Внимательно смотри!
Климнера вытаращилась, но смотрела, будто куда-то насквозь. Наконец, как-то совсем неестественно утихла, замерла, словно ее заморозили. Пошевелила губами:
— Я не уверена, повелитель…
Голос был безжизненным, слабым, едва слышным. Хотелось встряхнуть мерзавку, привести в чувства. Что с ней? Впрочем, Кайи не успел предупредить меня о возможных последствиях процедуры. Казалось, этот процесс попросту истощил ее, выкачал энергию. Но от этого было не легче.
Я стиснул зубы:
— Почему не уверена? В чем именно не уверена?
Климнера подняла голову, даже выпрямилась. Словно вдруг пришла в себя, став прежней.
— Я боюсь солгать вам, повелитель. Ведь это непростительно. Я не должна лгать вам. — Она твердила, как сломанный фактурат. Словно программа, заложенная в Чертогах и давшая сбой из-за манипуляций Кайи, вдруг самоизлечилась и снова запустилась.
Внутри разгонялся безумный мотор, в ушах шумела кровь. Я тряхнул женщину за плечи, и драгоценности, которыми она была обвешана, чужие драгоценности, скорбно звякнули. Я отстранился:
— Спрашиваю еще раз: это она?
Лицо Климнеры не дрогнуло. Она открыто посмотрела на меня:
— Эта девушка похожа на мою бывшую госпожу, повелитель. Такую, какой я ее запомнила. Но не слишком. Я не стану утверждать, что это она.
— Не станешь?
Виски будто пронзили сотни крошечных игл. В глазах на миг потемнело.
— Так это не она? Не Амирелея Амтуна?
Мерзавка решительно покачала головой:
— Не она, повелитель. Это не Амирелея Амтуна.
Казалось, ноги не выдержат моего веса. Я опустился в кресло, какое-то время тер переносицу, ощущая, как нестерпимо ломит надбровье. Не может быть…. Йахен! Не может быть!
Я плеснул в лицо воды из кувшина, утерся ладонью. Смотрел на самозванку. Казалось, все, произошедшее ранее, привиделось. Не было ни самоосознания, ни растерянности, ни слез. Передо мной стояла та ложная Амирелея Амтуна, которую мне представили. Недавние переживания выдавало лишь зареванное лицо, но и эта предательская краснота уже сползала уродливыми лоскутными пятнами.
Что ж… Может, к сгенерированному изображению и впрямь могли возникнуть рациональные вопросы… Мерзавка права — прошло время. Но как лжепринцесса заговорит, когда они обе посмотрят друг на друга? Глаза в глаза?
Я вызвал служанку и велел немедленно привести Мию. Та должна была гулять в саду. Осталось недолго. Совсем недолго…
Но минуты растягивались в бесконечное нечто. Найти мою женщину на женской половине не составляло труда, тем не менее, она не появлялась. Наконец, я увидел Разум. Одну. Тень почтительно поклонилась:
