Входить в Палату было всё равно, что идти против сильного, почти материального ветра, противостоя вмешательству Внешней воли. Я чувствовал, как само Пространство растягивается под каким-то невообразимым воздействием.
Я остановился, и игнорируя окружающее, изо всех сил попытался сориентироваться. Теперь в палате 12А было слишком много направлений, слишком много измерений, слишком много способов поиска, слишком много вариантов, с которыми нужно было иметь дело.
С нашей реальностью соприкоснулась иная реальность, наложилась на неё, сделав мир объемней и сложнее, чем он должен был быть. Красную стену наполняло что-то похожее на личинок, копошащихся и извивающихся.
В полу зияли тёмные дыры, уходящие в бесконечность. И над всем этим господствовало ужасное чувство, ужасная уверенность, что-то грядёт…
Далеко-далеко, вне, за пределами нашей вселенной, я слышал, как что-то выло, бесконечный вой ярости и ненависти. И это неуклонно приближалось.
И прямо передо мной висел в воздухе пациент Джон Доу Х-47, или то, что от него осталось. Его Человечность была поглощена. Его тело исчезало.
Его вырезали из плоти мира и превратили во что-то другое, и теперь он стал живой слезой иной реальности. Нарывом в форме человеческой фигуры, наполненной чем-то, на что больно смотреть.
Способ проникнуть сюда, для тех, кто хочет войти. Я заставил себя отвести взгляд, чтобы проверить, что случилось с другими пациентами, запертыми в палате 12А.
Я знал, что Жюльен захочет это узнать. Я мог видеть все кровати и пациентов на них, но все они казались далёкими, словно находились на другом конце света. Смотреть через Палату, через всё её чудовищно растянутое Пространство, было всё равно, что смотреть сквозь вселенную.
Попытка сосредоточиться на пациентах была похожа на попытку взглянуть в новом направлении, которое я мог почувствовать, но не мог понять. То, что происходило, оттеснило их в сторону, заставило убраться с дороги, чтобы освободить место для того, что вторгалось.
Я был почти уверен, что пациенты всё ещё живы. Но я не мог сказать, были ли они всё ещё людьми.
Я кричал оставшимся у двери Жюльену и доктору Бенвей, рассказывая им, что я вижу, и сам пытался понять увиденное. Им удалось проникнуть в Палату, но они не могли проникнуть дальше. У них не было моего дара - находить путь вперёд, несмотря ни на что.
Я сосредоточился, сконцентрировал свой дар на нарыве в форме человека. Я попытался проникнуть в это, найти связь между пациентом и существами Извне, чтобы разорвать её… но мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что пациент и был связующим звеном. Я не мог разорвать связь, не убив пациента.
И я не был готов к этому. Не раньше, чем я перепробую всё остальное, что только смогу придумать. Я не мог пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти многих. Жюльен бы этого не одобрил. Он всегда оказывал на меня положительное влияние, этот ублюдок. Итак, поскольку я не мог воздействовать на это напрямую, я нашёл этого человека и схватил его. Я чувствовал его, зажатого на полпути между этим и тем миром.
И чем больше я цеплялся за него своим даром, тем более реальным он мне казался, пока наконец не стало самым простым делом в этом мире - перетащить его обратно в нашу реальность.
И вдруг он повис в воздухе там, где раньше находился провал. На сто процентов настоящий и подлинно человечный. Я отпустил его, и он упал на пол. И так же попадали существа Извне, которые были привязаны к нему, существа которых я нашёл и притащил в этот мир вместе с ним.
Всё отделение 12А вернулось в нормальное состояние. Свет стал мягким и ровным, ужасный вой исчез, и комната снова приобрела привычную форму трёхмерной комнаты.
Пациент Джон Доу Х-47 лежал, свернувшись калачиком, на полу, тяжело дыша, и широко раскрыв глаза. Я спас его тело, но кому-то более опытному в этих вопросах придётся вернуть его разум после всего, через что пришлось пройти этому бедному ублюдку. Я посмотрел на инопланетян, которых протащил в наш мир, и мои губы скривились.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Переписанные и перекроенные по законам нашей реальности, на полу лежали вялые куски мяса, каждый размером с человеческую голову, с нерациональными, сочащимися и извивающимися отростками.
Они скулили и визжали при каждом движении, как будто пребывание в нашем мире причиняло им боль. Мне достаточно было взглянуть на них, чтобы понять, что они страдают и умирают, не в силах противостоять местным условиям. Один за другим они замолкали и замирали, и через несколько мгновений они начинали гнить и разваливались на части. Я оглянулся на Жюльена, когда он подошёл, чтобы присоединиться ко мне.
- Думаешь этого будет достаточно для послания?
- Этого будет достаточно, - согласился Жюльен. Они дважды подумают, прежде чем попытаются сделать это снова. Ты хорошо поработал, Джон.
- Жаль, что они окочурились так быстро, - сказала Бенвей. Я бы хотела сперва растоптать их.
Мне пришлось приподнять бровь.
- Док - стальное ядро.
Она удивила меня короткой счастливой улыбкой.
- Никто из тех, кто связывается с моими пациентами не выходит сухим из воды.
Она подошла к пациенту, лежащему на полу, опустилась рядом с ним на колени и успокаивающе заговорила с ним, проверяя его жизненные показатели. А он даже не заметил её присутствия.
- Мы всего лишь насекомые для инопланетных существ, - сказал Жюльен. Они просто играют с нами.
- Ублюдки, - лаконично подтвердила доктор Бенвей, не поднимая глаз.
- Ты думаешь о Короле-Солнце, не так ли? - тихо сказал я Жюльену.
- А ты разве нет? - уточнил Жюльен.
Привлечённые успокаивающей тишиной, доктор Рабетте и доктор Берк просунули головы в открытую дверь. Бенвей увидела их, и поманила в палату 12А, а затем повела их проверять других пациентов одарив работников яростным взглядом и обрушив на них поток нецензурной брани. Большинство пациентов казались просто растерянными.
Будучи оттеснёнными к периферии, они не были затронуты высвобождённой энергией. В любом случае большинство из них оказались слишком заняты своими собственными проблемами. И как только я смог их ясно разглядеть, все претензии к ним пропали.
На одной кровати лежали три человеческих тела, сплетённые в безобразный клубок конечностей, их бледная плоть была натянута, а три лица смотрели с разных сторон одной головы.
Я не знаю, что видели их вытаращенные глаза, но я знаю, что это не то, что я бы хотел видеть. На соседней кровати неподвижно сидел мужчина, привязанный ремнями к изголовью. Там, где должна была находиться его голова, находилась одна единственная ярко сияющая звезда.
Рядом с ним на кровати с глазами полными самородного зла плотно затянутая в смирительную рубашку, прикованная цепью к стене, на корточках сидела женщина. Она тихо, непрерывно смеялась, ожидая момента, когда кто-нибудь окажется настолько глуп, чтобы отпустить её.
Нечто, что когда-то могло быть мужчиной или женщиной, лежало в луже собственной крови, громоздкие блоки инопланетной техники торчали сквозь потрескавшуюся, разорванную кожу.
У многих пациентов оказались дополнительные органы или внедрённые инопланетные атрибуты, их тела изменялись и адаптировались, чтобы они могли выжить в каком-то другом, чужом мире. Кончено, всё это, здесь оказалось бесполезным.
Они не просили об этом. Их похитили, модифицировали, а затем бросили, когда эксперимент не удался. Я хотел добраться до существ, которые участвовали в этом, и заставить их страдать за свои грехи. Я пристально посмотрел на Жюльена, и наполнил свой голос гневом, сделав так, чтобы только он мог меня слышать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Это неправильно! Было бы гуманнее позволить этим бедным ублюдкам умереть.
Жюльен кивнул, понимая то, что я не мог сказать даже ему.
- Здесь врачи действительно помогают людям. Хотя, должен сказать, я не знал, что всё настолько плохо…
- Но ты же тот человек, который всё знает, - сказал я.
- Это часть работы - знать, что такие места существуют… но даже я не могу уследить за деталями.
