Иерофант знал, что город захвачен. Но это проблемы города. Коготь держался в стороне от большой политики. Так было всегда. Чужаки атаковали Храм Демиургов, потопили вернские корабли, перебили ополчение Ночных картелей. Но в пределы Когтя враги вторгаться не спешили. Замкнутый анклав не представлял для них интереса.
– Я знаю, о чем ты думаешь. – Коэн погрозил иерофанту пальцем. – Ты полагаешь, что к вам не сунутся. Это не так. Посторонние ведут непримиримую войну с Демиургами. Кракен – Демиург, пусть даже измененный. Однажды за ним придут. Твой бог погибнет, Самаэль. Остановить это можно сейчас. Сейчас или никогда.
В холл заглянула жена чеканщика.
– О чем это он толкует, Самаэль?
– Оставь нас! – отмахнулся иерофант.
Перепуганная женщина скрылась на кухне.
– Как мне узнать, что ты не лжешь? – после долгой паузы произнес чеканщик.
– Если я солгал, – Коэн посмотрел в глаза собеседнику, – Кракен откажется со мной разговаривать. Он утащит меня на дно колодца и там сожрет. Так ведь? Я рискую собственной жизнью.
Иерофант осмыслил слова гостя.
– Ты прав. Когда ты хочешь спуститься в Святилище?
– Сейчас, – твердо сказал Коэн. – Времени мало.
Иерофант вздохнул.
– Жди здесь.
Вернувшись в спальню, Самаэль стал переодеваться. Мантия иерофанта хранилась в дальнем углу платяного шкафа. В недрах потайной полочки лежала серебряная тиара, отлитая в форме щупальца спрута. Сбросив домашнюю одежду, Самаэль облачился в мантию и надел тиару. Потрепанные ботинки сменились чешуйчатыми сапогами. Око Кракена – на шею. Глубинный жезл – в руку.
Хлопнула дверь.
Обернувшись, Самаэль встретился глазами с женой.
– Куда это ты собрался, на ночь глядя?
– В Святилище, – буркнул иерофант.
На лице женщины отразился испуг.
– Зачем?
– Отведу паломника.
– Он не паломник.
– Почем тебе знать?
– Я слышала ваш разговор.
– Если слышала – не мешай мне исполнять свой долг.
Жена приблизилась вплотную и взяла чеканщика за руки. Ладони женщины были холодными.
– Ты не пойдешь.
– Я должен.
– Кракен не говорит с паствой без жертвы. Тебе это известно. Этот пришелец… знаешь, что он задумал? Скормит тебя спруту. Вот для чего ты ему понадобился.
– У меня нет выбора.
– Есть. Прогони его. И ложись спать.
– Спать? – Иерофант грустно улыбнулся. – Сегодня – да. А завтра? Если он прав, к нам явятся чужаки. Сровняют все с землей. Убьют наших детей, надругаются над моим и твоим богом. Я слышал, что они творили в Стафе.
– Все слышали про Стаф. – Жену передернуло.
Самаэль мягко освободился.
– Я вернусь. Ложись спать, все будет в порядке.
По щеке женщины скатилась слеза.
– Не будет.
Самаэль промолчал. Он сам не знал, чем закончится сегодняшняя служба. Возможно, жена права.
Коэн повернулся, заслышав звук шагов.
– Красивая мантия, иерофант.
– Меньше слов, – резко ответил Самаэль. – Готов?
Коэн кивнул.
– Пошли.
Ночь обступила их со всех сторон. Надвинулись черные громады окон. Ветер обрушил на скитальцев силу своего гнева, попытался оторвать от мостовой, потерпел неудачу и злобно загудел в водостоках. Торнвудова луна и Око сегодня стояли рядом. Два распахнутых зрачка, присматривающихся к свежему мясу.
Самаэль двинулся по извилистой улочке в направлении маяка. Шум ветра и грохот волн не располагали к беседе. Шли молча. Ветер изредка швырял в лицо пригоршни дождя. Первые признаки бури.
Над крышами домов проступали черные пальцы мачт – многочисленные корабли захватчиков укрылись в гавани.
Иерофант и посредник достигли перекрестка. Или развилки, так даже вернее. Точка, из которой разбегаются все улицы Когтя. Коэн вспомнил рассказ Кьюсака о Дне равноденствия, и у него по спине побежали мурашки. Да, тот, кто именовал себя Кракеном, достиг пределов мерзости. Сохранил ли он остатки разума? Если нет, то нынешняя ночь станет для Коэна последней.
Путники ступили на каменистую тропу.
Справа высилась башня маяка. Мощный луч пробивал штормовую мглу, устремляясь к неведомым далям.
Тропа вела к Святилищу Глубины.
Все, как рассказывал Кьюсак. Приземистое сооружение. Четыре башни, арка. Чем-то зловещим веяло от этого места. Столетиями тихого ужаса, безграничным голодом твари, бывшей когда-то человеком. Воплями мальчишек, тонувших в черном колодце.
Был ли у жителей Когтя выбор?
Коэн вспомнил укрепленную набережную и матерей, запрещающих маленьким детям гулять на внешней стороне полуострова.
Не тебе судить.
Переделанный Демиург мог разрушить Верн за несколько часов. И дело не только в его запредельной мощи и размерах. Кракен владел частью забытых технологий. Знаниями, унесенными в Глубину.
Тропинка привела прохожих к арке, над которой первый иерофант много веков назад высек изображение спрута. В небо, по которому мчались тучи, упирался шпиль. Клубящиеся сгустки постепенно заслоняли луны.
Иерофант извлек из широких складок мантии ключ, вставил его в невидимую скважину и со скрежетом провернул.
– Морской воздух, – словно извиняясь, прокомментировал Самаэль. – Разъедает механизм.
Дверь отворилась.
Из провала потянуло холодом и сыростью. Коэн знал, что Святилище Глубины выстроено над старой карстовой пещерой. Работы велись в те незапамятные времена, когда человечество еще не пошло по пути деградации.
– Нужен факел, – тихо проговорил Самаэль. Коэну показалось, что голос иерофанта дрожит.
Навершие посоха замерцало холодным серебристым пламенем. Иерофант, покосившись на спутника, достал спички (в Верн их привезли с Облаков), чиркнул пару раз и с третьей попытки зажег факел, закрепленный в пристенном держателе. Сняв факел, иерофант двинулся вниз по спиральному коридору.
Все было в точности так, как описывал Кьюсак. Посредник вспомнил давний вечер, когда он сидел в комнате полупустого постоялого двора. Вот так же надвигалась буря. Хотя нет – шторм уже начался. Молнии рвали небо за хлипким окном, гром мешал спокойно разговаривать. А Кьюсак рассказывал Ольгерду и Коэну историю своего бегства с Когтя.
Спираль завивалась во тьму. Толстые стены отрезали звуки моря. Шаги гулко отдавались под каменным сводом. Затем стены расступились, и факел осветил огромное пустое пространство, в котором собирались адепты культа. Пламя факела управляло тенями, пляшущими на стенах.
Амфитеатр.
Четыре колонны, уступы-скамьи, зияющая тьма в центре. Тьма, заключенная в каменное кольцо.
– Тот самый колодец, – прошептал Коэн, глядя на окружность невероятных размеров. Небольшое озеро – такое не сразу и переплывешь.
– Тот самый, – подтвердил иерофант.
Они неспешно двинулись вперед.
– Как вы с ним связываетесь? – поинтересовался посредник.
Иерофант ответил не сразу.
– Звуками.
– Как?
Иерофант шагнул к непонятному выступу в колонне. Бочка? Коэн осветил пространство перед собой посохом и понял, что это барабан, вмурованный в резную каменную поверхность. Вот оно что! Колонны были полыми. Самаэль приблизился к барабану, взялся за подвешенные палочки с внушительными наконечниками. Ударил.
Низкий звук прокатился под сводами подземного амфитеатра. Удар получился утробным и каким-то рычащим. Вибрация тотчас ушла по колонне в глубину. Интересно, Коготь выстроен на каменном карнизе или внизу скрывается сеть пещер? Второй вариант казался более правдоподобным.
Новый удар.
Ритмичные звуки сплетались в общий повторяющийся рисунок. Длинные и короткие паузы. Азбука Морзе. Странно, неужели Кракен разучился понимать человеческую речь?
– Он может не услышать, – заметил Коэн.
Иерофант на миг оторвался от своего занятия.
– Услышит. Барабаны хорошо слышны под водой.
Пожав плечами, Коэн стал ждать.
Происходящее напоминало медитацию в каком-нибудь восточном храме. Но это не было медитацией. Так адепты культа призывали самое мрачное создание, жившее когда-либо на Тверди. Творца Срединного моря, если верить их мифам.
Размеренные удары неслись по каменным туннелям.
«Великий Кракен, приди».
Коэн успел выучить азбуку Морзе перед визитом в Святилище. Никто в Преддверье уже не помнил, кто такой Морзе и для чего разработан этот древний язык. Короткие и длинные паузы. Буквы объединенного терранского алфавита. Буквы, складывающиеся в слова умирающего языка.
И Кракен пришел.
Чернильная гладь колодца зашевелилась. Коэн увидел вспучившуюся воду и щупальца, неотвратимо рвущиеся наружу. Животный вопль рвался из глотки, но посредник подавил в себе страх. Пинками загнал жуткие образы обратно в подсознание. И сосредоточился на происходящем.
Вспыхнули две желтые луны.
Демиург вознесся над своими потомками.
Глава 7
Навсикая и Знающий-на-Перекрестках
На камбузе вкусно пахло.
