Бенелли ударил кувалдой по стене. Потом еще.
И замер, когда глаза остановились на надписи «Salvame,RedemptorMundi».
Кардинал застонал и опустился на колени. В себя он пришел после долгой молитвы.
«Меня искушают. Хотят, чтобы я присвоил монету. И они почти победили. Я чуть не стал предателем».
Он отбросил кувалду и печально поплелся по туннелю обратно.
Хелен ждала в подземном храме. Свечи в магическом знаке замерцали, начав гаснуть. Наконец сам знак окутал густой туман. В центре возникла тонкая струйка черного дыма, которая постепенно становилась все толще. Внутри этого дыма начала формироваться могучая фигура в черном с золотой короной на голове — это из подземного мира выходил Магус.
Туман рассеялся, и в магическом знаке возник Пол.
— Не выходи пока оттуда, — испуганно проговорила Хелен. Она не знала, что может случиться, если он выйдет из знака до прихода Магуса. Человек, обладающий силой ангела, был непостижим даже для нее. — Теперь ты узнал правду.
— Да, — горестно проговорил Пол. — Монета предназначалась не мне. Это все понадобилось, чтобы посредством моего тела и духа привести в мир Симона Магуса.
— Он мой хозяин. Смотри. — Она разорвала платье и показала отметину на левом плече, которую он прежде не мог увидеть, — глубокий шрам, выжженный в плоти. — Он теперь и твой господин.
— Расскажи мне о монете.
Хелен не решалась. Она больше не могла проникать в сознание Пола, поскольку он стал сильнее ее. Зачем это ему? Тем более что он мог бы легко прочитать ее мысли. А может быть, монета, завладев им, освободила Хелен от господства Магуса? Неожиданная надежда замерцала в глубине ее существа.
— Пол, я там присутствовала, — прошептала она, — когда мой возлюбленный господин упал с башни и его душа покинула мир. Я зарыла монету на участке недалеко от Рима и вернулась насладиться местью, когда Нерон приказал бросить апостола в темницу. — Она сильно закашлялась, согнувшись пополам. — Я присутствовала при его казни на кресте. Умирая, Магус проник ко мне в сознание и сказал, что я буду охранительницей монеты, пока не вернется истинный хозяин. Так оно и было. Я странствовала по земле, переходила из одного тела в другое, ждала возвращения своего господина.
— Но почему именно я?
— Поскольку приближался час прихода Магуса, я искала смертного, чье тело он мог бы занять. Это должен был быть предатель, гордец и себялюб, готовый продать душу. Ты оказался единственным, кто зашел так далеко. И сейчас уже ничто не сможет тебя спасти. Ты отступился от себя самого. Это необратимо.
— А если я выйду из магического знака?
— У тебя останется способность ангела проникать в суть, но не его сила, поскольку она принадлежит Магусу. Когда он придет, ты погаснешь. К утру тебя не будет.
Пол выслушал и улыбнулся.
— Все это так, но я уже Магус. Я просто тебя проверял. Войди в магический знак, и мы снова соединимся. Но теперь я уже не буду твоим господином. Ты все сделала очень хорошо, дождалась меня.
Перед Хелен возникла могучая фигура Магуса. Превозмогая боль, она вскрикнула в экстазе.
— Мы снова будем вместе, — проговорил он, — рабство закончено. Я сделаю еще шаг по пути зла и получу право господствовать над еще большим количеством душ. Мы будем властвовать вместе, ангелы тьмы. Входи же.
Хелен бросилась в его объятия.
— Каково это — быть ангелом в человеческом облике? — спросила она.
Магус рассмеялся.
— Сейчас расскажу, Елена. — Он прижал ее к себе. — Как ангел, я много путешествовал по дорогам зла и нигде не видел любви. Елена, она существует лишь в этом мире, а там, в пучине, ее нет. Понимаешь, дорогая, чтобы стать искусителями людей, нам необходимо убить в себе любовь. Иначе нельзя.
Хелен попыталась вырваться, но тщетно. Магус ее задушил, не переставая улыбаться. Все, теперь никакой любви. Просто рабыня. Навечно.
И мгновенно в тюремной камере Карл Крамер почувствовал смерть своей госпожи. Его охватили одновременно радость и страх. Радость освобождения и страх приближения ангела тьмы.
Скоро Магус доберется и до него.
Глава тридцать шестая
Намного более ужасны и жестоки мучения тех, кто не имеет признаков принадлежности дьяволу телом, но крепко связан с ним душой посредством грехов и пороков. Ибо, как учит апостол, человек становится рабом того, кто его победил. Такие безнадежны, поскольку, являясь слугами дьявола, тяготятся его господством, но не имеют сил сопротивляться. Именно тех, кто одержим дьяволом не извне, а изнутри, чьи души обречены на вечные муки, по многим причинам излечить намного труднее.
Молот ведьм
Обретя способность ангела проникать в суть вещей, Пол очнулся на полу. Магический знак исчез, и Хелен тоже. Вокруг ничто не напоминало храм. Голова была ясной, но тело как будто парализованным. Никаких ощущений. Поскольку ангелу человеческие ощущения не нужны, Пол никогда об этом не задумывался — ведь духов зла интересовала не плоть его, а душа.
Он созерцал путь, по которому шло человечество. Некоторые шли, залитые светом, другие в темноте, каждый своей дорогой, пока не подходили к развилке, где нужно было сделать выбор. Ангелы тоже шли — Пол мог видеть их, призраков света и тьмы, способных принимать облик любого существа на земле.
Пол постиг истинную природу сребреников Иуды — как физическую, так и мистическую. Они символизировали попытку людей купить за деньги веру, надежду, любовь и сострадание. Они символизировали также все зло мира.
Ему теперь пришлось испытать все людские страдания, мучиться, но не иметь возможности умереть. Ибо он, сделав выбор, стал бессмертным. Бессчетные войны, жестокость, мучения, голод, бессердечие — все это наполнило душу. Такова была цена.
Случилось так, как обещала Хелен. Пол переживал страдания Мелани Дьюкс в ту ночь, когда Крамер лишил ее жизни. Переживал страдания ее сестры Лоры, когда она в церкви призывала Бога наказать и совершившего преступление, и защитившего преступника.
Разумеется, Крамер был убийцей.
В душе Пол это знал еще до того, как начался процесс. Но признать ошибку сейчас — значило потерять лицо. Поэтому он не признавался в этом даже самому себе. Силы тьмы показали ему правду, позволив Крамеру захватить в тюрьме Сьюзенн. Но даже тогда Пол не признал ошибку и ничего не сделал, чтобы Крамер никогда не вышел на свободу. В своей гордыне он предал и убитую девушку, и ее сестру, и всех остальных, замученных монстром.
Пол наблюдал, как человеческие существа двигаются по жизненной колее. Как уродуются души. Как их душат удавы себялюбия, жалят скорпионы алчности, рвут на части волки ненависти. В действительности богатые оказывались бедными, могучие — слабыми, алчные — неудовлетворенными, мудрые — глупцами и все — слепыми. Отрадно было лишь то, что злым духам приходилось питаться грехами, которые они сами инспирировали. Но эта пища никогда не доставляла удовольствия. Это все равно что есть навоз.
Снова возник магический знак. Но Полу было суждено остаться в этом озере тьмы навеки веков.
По указанию президента население Сан-Франциско срочно эвакуировали. Тех, кто пытался остаться, отыскивали военные патрули. Подземные толчки усиливались, вся страна застыла в тревожном ожидании. Но у обитателей монастыря выбора не было.
Мэри прижимала дочку к себе, не зная, чем ее утешить. Избежать судьбы невозможно. Гладя волосы Рейчел, Мэри вспоминала несчастного Иова — невинного человека, на которого Бог обрушил все возможные несчастья. Вначале Иов возмущался действиями Всемогущего перед друзьями, называл Его тираном, говорил, что Он жесток и несправедлив, как все тираны. Наконец, доведенный до отчаяния, он обратился к самому Создателю: «Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня»[22].
И Господь отвечал Иову из бури и сказал: «Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?.. Я буду спрашивать тебя и ты объясняй Мне: Где ты был, когда Я полагал основания земли?.. Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?.. Будет ли состязующийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему»[23].
Иов обдумал мудрый ответ и признался: «Так я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал»[24].
«Бедный Иов, бедный Иуда, бедный Пол, — думала Мэри, — вы все персонажи пьесы абсурда, разыгрываемой Всевышним, смысл которой невозможно понять.
Что я скажу ангелу тьмы, когда он придет за нами? А если он явится в облике того, кого я любила больше всего на свете? Я стану проклинать Бога и умру, как советовала Иову поступить жена, или тоже скажу, что говорила о том, чего не разумела? А если я это сделаю, воздаст ли Господь мне, как воздал Иову? Вернет ли он мне больше, чем я потеряла?
