Теперь мы рассмотрим важный вопрос – что делали египетские врачи, чтобы облегчить жизнь этим несчастным? Поскольку по останкам их давно умерших пациентов узнать об этом мы не можем, следует обратиться к медицинским текстам.
По этому вопросу египтяне оставили удивительно много информации. Так как по многим отраслям прочих наук мы не имеем ничего, приятно осознавать, что времена фараонов оставили нам целых семь папирусов по медицине. Некоторые из них имеют узкую специализацию: папирус «Кахун» посвящен гинекологии, а «Эдвин Смит» – хирургическому лечению ран и переломов. Прочие папирусы представляют собой набор разнообразных сведений.
Информация, которую мы можем получить из медицинских текстов, определенно полезна, однако ее части плохо согласуются. Тексты говорят нам о медицине и лекарствах, но этих сведений нам недостаточно. Некоторые лекарства принимали внутрь вместе с различными жидкостями – в текстах упоминаются вода, молоко, мед, вино и пиво; некоторые применялись наружно – их обычно смешивали с жиром для получения мази. Самый интересный вопрос – какие именно ингредиенты смешивали с жидкостью или с жиром? Другими словами, какой была эффективная фармакопея врачей Древнего Египта?
Некоторые ингредиенты лекарств изготавливали из органов животных; мы можем определить их довольно легко. Использовали кровь, жир, кости и внутренние органы различных млекопитающих, рептилий и насекомых, а также целые тушки, если они были достаточно малы, чтобы проглотить их целиком. Одним из лекарств при детских болезнях была еще не обросшая шерстью новорожденная мышь, которую глотали целиком, – к этому отвратительному средству явно прибегали лишь в крайнем случае, поскольку останки такой мыши были найдены в пищеварительном тракте нескольких детских мумий. Уоррен Доусон отмечает, что использование мыши в качестве лекарства для детей продолжалось до наших дней – как на Ближнем Востоке, так и в Европе, – хотя, конечно, обладатели степени «доктор медицины» такого средства больным не прописывали.
Определить, какие использовались растения и минералы, египтологам труднее. Приведем пример. Предположим, вы находите в медицинском папирусе слово «abet». Вы знаете, что это – какое-то растение, поскольку детерминатив относит слово к категории растений. Но мы встречаем это слово только в медицинских трактатах и потому не можем связать его с каким-либо словом нашего языка. Вы читаете рецепт, где встречается это слово, узнаете, что неведомый ингредиент используют против облысения, для нормализации чрезмерных менструаций, от глазных инфекций и бородавок. Так что же это за средство?
Благодаря поистине блистательному анализу некоторых занимавшихся этой проблемой ученых мы сейчас в состоянии назвать некоторые использовавшиеся при лечении вещества. Никаких важных открытий египтяне не сделали. Часто растения выбирали по их магическому значению – как и в средневековой Европе, когда главным средством были пиявки. Руководствуясь магическими принципами, красные фрукты выбирали для того, чтобы вернуть пациенту здоровый цвет лица, а листья, чьи очертания напоминали какой-либо орган, применяли для того, чтобы вылечить недостаточность этого органа или его физические повреждения.
Поскольку звания египетских врачей свидетельствуют, что специализация в Египте появилась довольно рано, мы вправе ожидать от египетских целителей высокого уровня анатомических и физиологических знаний. Памятуя о тех испытаниях, которым подвергались зубы египтян, мы вправе предположить, что зубные врачи должны были оставить после себя наиболее объемистые трактаты.
Однако при изучении человеческих останков бросается в глаза тот удивительный факт, что хирургических операций не делали. Из настенных росписей мы знаем только об одной: на очень древнем изображении показан ритуал обрезания – весьма распространенный в Египте. На этой картине «доктор» сидит на корточках перед стоящим перед ним пациентом. Мы знаем, что при подобной операции помощникам иногда приходится держать пациента за руки, но на данном изображении храброго мальчика не держит никто; он даже положил одну руку на голову хирургу, а другая рука покоится на бедре. Эту хирургическую операцию осуществляли при помощи каменного ножа, возможно – по требованию ритуала, поскольку у врачей были и медные инструменты.
Хотя в других древних культурах, как твердо установлено, практиковалась трепанация черепа, мы не располагаем информацией, что египтяне ее осуществляли. Но они накладывали шины, а также делали перевязки и устанавливали самые разнообразные прокладки; здесь искусство врача и бальзамировщика кое в чем пересекались. Последние использовали шины для соединения частей сильно поврежденных мумий. Без сомнения, обертывание мумий бинтами – очень древнее искусство, но мы не можем точно сказать, для кого впервые применили шины – для живых или для мертвых. В одном медицинском трактате дается описание, как лечить вывихнутую челюсть.
Заслуживает особого внимания отсутствие материала по лечению зубов. Я просто не представляю себе, что делали древние зубные врачи! Можно было бы предположить высокий уровень их мастерства, поскольку в одной челюсти времен Четвертой династии было просверлено отверстие – как полагают некоторые, для того, чтобы удалить из-под зуба гной от нарыва. Но если действительно делались подобные сложные операции, отсутствие текстов по зубоврачебному делу становится еще более странным! К тому же одна мумия – предположительно Аменхотепа III – имеет зубы в столь отвратительном состоянии, что он в конце своей жизни, похоже, постоянно кричал от боли и был наполовину инвалидом. И несмотря на это, ничего не было сделано для облегчения его состояния.
Вплоть до этого момента мы только критиковали врачей Древнего Египта. Однако в некоторых областях их достижения выглядят довольно внушительно. Но чтобы понять это, требуется вчитаться в медицинские папирусы более внимательно. Особенно тщательно следует изучить папирус, имеющий название «Эдвин Смит»: папирус назван так в честь своего первого владельца – американца, работавшего в Египте в 1860-х годах.
Эдвин Смит был один из тех, кого называют авантюристами. Многие пионеры египтологии, как, например, бывший циркач Бельцони, принадлежали к той же категории. Официально Смит занимался денежными кредитами и торговлей антиквариатом. Обе эти профессии давали возможность для разного рода махинаций. В ту эпоху очень немногие торговцы антиквариатом проявляли щепетильность при выборе источников, из которых они получали предметы старины, в результате Смит неожиданно для него был обвинен, помимо прочего, в подделке предметов, которыми торговал.
В январе 1862 года в конторе у Смита появилась группа египтян, которые принесли на продажу папирус. Папирус был явно неполным и выглядел так, словно его обрезали сверху и снизу. Смит сразу понял, что папирус может стать ценным приобретением, и купил его. До сих пор никто не знает, где эти похитители нашли папирус, но то, что это было именно похищение, несомненно, поскольку прежний владелец наверняка папирус им не передавал. Должно быть, свиток был изъят из гробницы его владельца – древнеегипетского врача.
Через два месяца после этой покупки египтяне объявились снова – с еще одним медицинским свитком. Смит внимательно его осмотрел и понял, что это подделка, сляпанная из разных обрывков с вставленной – видимо, для того, чтобы придать ему достоверность, – частью, отрезанной от предыдущего папируса. Несмотря на эту фальсификацию, Смит приобрел и этот свиток – и тем самым спас продолжение первого папируса, оказавшееся самым важным, поскольку оно содержало описание действий при операции на сердце.
Смит на протяжении всей своей жизни никогда не расставался с этим папирусом. Когда наследство перешло к его дочери, она передала свитки и все оставшиеся от отца бумаги в Нью-Йоркское историческое общество. Общество обратилось к Джеймсу Генри Бристеду с просьбой перевести и опубликовать текст, что он и сделал в 1930 году. Бристед с удивлением обнаружил, что Смит оставил весьма обширные записи по тексту со своими попытками перевода. Как и многие авантюристы, он не был просто мошенником. Записи демонстрируют на редкость хорошее знание египетского языка, даже притом, что египетские тексты ученые научились читать всего за пятьдесят лет до его рождения, и в переводе было еще много неясностей; к тому же его папирусы были написаны курсивным иератическим шрифтом, в то время еще менее исследованным, чем иероглифическое письмо.
По какому-то странному совпадению Эдвин Смит одно время был владельцем еще одного исключительно важного медицинского текста – папируса, позднее приобретенного немецким египтологом Эберсом и названного его в честь. Папирусы «Эберс» и «Эдвин Смит» – самые интересные и полезные из всех медицинских папирусов, все прочие носят фрагментарный характер и так безнадежно смешаны с магией, что дают совсем мало информации по собственно медицине.
