Внизу башни враги сложили свои метательные машины и ссыпали порох. На втором и третьем этаже стены были облицованы голубыми изразцами. Пленных черкесских девушек заставляли день и ночь ткать мягкие ковры для украшения башни.
Жила в то время девушка по имени Аминет, с глазами яркими, как звезды, с румянцем нежным, как цвет шиповника, и с сердцем большим и гордым, как ее родные горы.
– Не буду я ткать для вас ковры! – сказала она вождям захватчиков.
Старик, приподняв верхнюю губу, засмеялся зловещим лающим смехом, подвел Аминет к краю утеса и сказал:
– Тогда прыгай вниз! Работай или прыгай!
Сверкнув глазами-звездами, девушка шагнула вперед, но молодой вождь поймал ее за косы и засмеялся:
– Нет, подожди! Я не раз усмирял самых диких коней. Усмирю и тебя. Ты мне будешь лизать сапоги, очищая их от дорожной пыли…
И приказал он запереть девушку в маленькую темную комнату, вырубленную в толще башенной стены.
Когда ковры были готовы, всех девушек сбросили с утеса в Кубань. Воины врагов спокойно отдыхали на просторной площадке вокруг башни, жарили конину и пели свои песни, тонкие и тягучие, как свист степного ветра. Вожди и их слуги жили в каменном дворце. Аминет была чужой среди них. Ей разрешили ходить по утесу. Враги смеялись над нею. Молодой вождь почти каждое утро заставлял лизать свои сапоги, но девушка отказывалась. Тогда он бил ее тяжелой плетью, пока не уставала рука.
Привольно, спокойно чувствовали себя захватчики на утесе, защищенном горными кручами, где один воин мог задержать сотни врагов. Только одно было плохо: когда их отряды ночью возвращались из набегов, им приходилось до утра ждать у подножия утеса. Ночью, в темноте, никто не мог подняться по извилистой тропинке.
Но как-то один из людей в синей одежде подал вождям два клубка толстых ниток. На нитках были навязаны узлы: маленькие, чуть побольше и совсем большие. На следующую ночь внизу, под утесом, вспыхнул огонь. Молодой вождь вынес два горящих факела, один из них воткнул в землю, около двери башни, а с другим подошел к краю тропинки. И вскоре к башне поднялся отряд воинов.
Прошло еще несколько ночей – и снова отряды захватчиков уверенно поднимались в густом мраке по извилистой горной тропинке.
И помяла тут Аминет, зачем воины, отправляясь в поход, берут с собой клубок с узлами. Смотря на факелы, они считают шаги: маленькие узелки вперед, средние – налево, большие – направо… И так ночью добираются захватчики до своей башни…
Вскоре молодой воин с отрядом ушел в набег. Оставшиеся пили кислое кобылье молоко, жарили мясо и поедали его без соли. Как тень, скользила Аминет около башни. Глаза ее, не отрываясь, смотрели на далекие голубые горы. Платье на спине девушки было разорвано плетью, и обрывки его стали жесткими от крови. Поблек, пожелтел нежный румянец щек, синие тени скорби легли на похудевшее лицо. Тихо спустилась Аминет в нижний этаж башни, набрала желтого порошка, лежавшего там в кожаных мешках, и вышла на солнце. Задумчиво пересыпала она желтые комки в маленькой руке. Вдруг кто-то ткнул в ладонь тлеющей головней. Комки вспыхнули ослепительным белым пламенем, и руку обожгла страшная боль. Девушка вздрогнула. Сзади нее стоял старый вождь и фыркал, как больная рысь. Кругом громко хохотали его воины.
Аминет не заплакала – только трусы плачут перед врагом. Точно молния, хлестнул старика ее взгляд. Прямая и гордая, удалилась она в свою темную нору-каморку додумывать горькие и пламенные мысли, полные ненависти и жажды мести.
Когда ночь набросила свое черное тонкое покрывало, когда ветер принес с гор запах снегов, внизу, у подножия скалы, замигал маленький огонек.
Тотчас из башни вышел старик с двумя факелами. Один он воткнул в землю около двери, а с другим пошел к началу тропинки. Он не заметил, как легкой тенью выскользнула за ним пленная черкесская девушка. Один удар кривого ножа – и старик, заклохтав, как курица, опустился на землю. Аминет подхватила падающий факел.
Воины, охранявшие тропу, ничего не увидели. Они смотрели вниз на мигавший огонек и о чем-то говорили между собой.
Девушка отбежала на несколько шагов от тропинки, подняла факел и начала вслушиваться в ночные шумы. Шумела Кубань, пел песню вольный горный ветер… Но вот снизу раздался грохот осыпающихся камней и испуганные крики.
Из-за туч вышла луна, желтая и большая, как медный таз. И только тогда воины заметили девушку с факелом, стоявшую в стороне от тропы. С гортанными криками они побежали к ней…
Легче белого облачка, скользящего по вершинам гор, быстрее горного ветра побежала Аминет к, башне и бросила горящий факел прямо на кожаные мешки…
Пламя взрыва озарило вершину утеса. Вздрогнула и рассыпалась могучая стена старой башни, каменные плиты, как орлиные перья, замелькали в воздухе. Огненный вихрь пронесся по вершине Старого Нарта и смел с нее захватчиков. И гулкий грохот, как освежающий весенний гром, раскатился вокруг и донесся до далеких горных ущелий, где залечивали свои раны черкесские джигиты.
– Молния ударила в гнездо хищных пришельцев! Садитесь на коней! Вперед, на врага! Пока он смущен и испуган, мы победим его! – закричали джигиты.
Грозной бурей налетели черкесские воины на остатки вражеской орды. Замелькали острые шашки, засвистели стрелы. Захватчики были напуганы взрывом башни и гибелью своих вождей. Страх сковал их силы. Они бросили мечи и сдались черкесским воинам.
Пленники рассказали джигитам о гордой и бесстрашной девушке Аминет. И еще пленники говорили о прошлом могуществе своего племени воинов и назвали имена своих вождей – молодого, с золотым тигром на груди, и старого, что щурился, как рысь.
Но их имена – да будут они прокляты – исчезли из памяти народа. А имя гордой черкесской девушки Аминет живет и будет жить в сердцах людей.
Так и должно быть: злоба и насилие умирают, смелость и любовь к свободе – живут!
Хитрец Каймет
Бывают люди, у которых вся сила не в руках, не в ногах, а в разуме. И разум ведет их на подвиги, каких не может совершить самый могучий человек.
Таким вот и был Каймет. Родился он слабым, хилым, с тонкими руками и ногами. Весь аул говорил о том, что мальчик не проживет и недели.
Но худой и жалкий заморыш цепко держался за жизнь, как хрупкое и тоненькое деревцо, выросшее среди скал, цепляется за каждый клочок плодородной земли.
В восемнадцать лет Каймет был узкоплечим и низкорослым, точно двенадцатилетний мальчишка. Он не умел ни бегать вперегонки с горным ветром, ни посылать далеко меткие стрелы, как другие юноши аула. Но его большие верные глаза всегда горели живым, лукавым огоньком, он умел прекрасно петь, а острый ум его был неистощимым источником различных выдумок. Другие юноши охотились на осторожных серн или пугливых диких коз с помощью стрел и копья, а Каймет ловил животных хитросплетенными сетями или петлями, которые он ставил на звериных тропах. И часто случалось, что у Каймета добыча была богаче, чем у лучших охотников аула. И прозвали Каймета хитрецом.
В ту пору настали для жителей аула, в котором жил Каймет, черные дни. С одной стороны, в горах, поселился сильный и жадный князь-пши со своей дружиной. А с другой, у моря, построил крепость турецкий паша. И тот я другой то и дело грабили аул.
То на быстрых конях влетят в аул всадники в черных бурках и заберут весь урожай кукурузы, то придут турецкие аскеры в красных фесках и вытрясут из амбаров все просо и угонят скот…
Совсем обнищали аульчане. Жили они впроголодь, только тем, что добывали в горах охотники. Пробовали горячие головы отбиваться от аскеров и княжеских дружинников, но ни к чему хорошему это не привело – пши приказал повесить непокорных, а паша велел сажать их на кол.
Пошли самые мудрые старики просить князя, чтобы он защитил их от турок – ведь лучше кормить одного волка, чем двух!
Князь принял стариков в своей каменной башне, сидя на мягком ковре. Он выслушал посланцев аула, окинул их своим ястребиным холодным взглядом и пожал плечами:
– Ничего не могу сделать для вас, старики! – проговорил он. – Ваш аул – свободный аул, вы не мои люди. А турки – наши друзья… К тому же, что вам и делать, как ни кормить нас, своих защитников. Не унывайте! В реке много воды, а в горах растут дикие груши. Не ленитесь – и проживете как-нибудь.
Вздохнули старики, вышли из башни и решили просить защиты у турецкого паши.
Толстый паша принял стариков очень ласково.
– О мудрейшие из мудрых! – воскликнул он. – Садитесь на ковер! Сейчас вам подадут кумган для омовения рук. Потом будем пить божественный напиток – кофе. Его сам султан пьет…
За кофе старики стали жаловаться паше на князя.
Черные глаза турка стали печальными.
– Ой-ой-ой, как плохо! – покачал он головой. – Бедный вы народ! Но я ничего для вас не могу сделать. Моих аскеров надо кормить, они защищают вашу землю. А князь-пши – хозяин на вашей земле, я над ним не властен. Но мне вас очень жалко и я помолюсь о вас аллаху!
