— Лежебока, бедный всадник…— См. примеч. к №№ 5, 22 и особенно заключительный стих Элегии — певец и всадник бедный (№ 31).
…входит в темный палисадник, / кость сжимая в кулаке… /…лихую гладит кость. — Соположение этих двух мотивов мы встречаем в № 2 (с. 49). Любопытно несомненно присутствующее здесь анаграмматически зашифрованное в нагнетании слов кость, трость, тостом, кость (в том числе рифмующих) слово гость с его выявленной в стихотворении Гость на коне (№ 22) мистической символикой (ср. здесь также, в ближайшем окружении, мотивы коня, тройки, дороги, приезда). Известна мистическая же символика самой кости, употребление костей в магии, при магических трансформациях и т. д.(ср. превращение отца в детскую косточку, — Потец, № 28).
— Я мысли свои разглядывал… / …иные начертания… / …близкие границы… и т. д. — См. примеч. к № 10. Можно сказать, что интенцию всех произведений Введенского этого периода составляет поэтическая критика концептуального восприятия мира человеком.
— Пока он говорит… и т. д. — О подобных метатекстовых ремарках, которые встречаются и далее в этом произведении, см. ниже, а также примеч. к № 24 и 28–30.
— Все рассечено… — Ср. примеч. к №№ 9, 23 и мн. др.
— На тарелках сидят… — См. примеч. к № 15 и 19 (с. 137).
— Петр Иванович Иванович Иванович… — См. примеч. к № 19 (с. 134) и 23.
— Входит Лиза или Маргарита. Одна из двух…— Помимо соположения двух романтических имен (оба они встречаются в «гетевских» произведениях Хармса этого времени — см. «Месть» и «Гвидон» [225, кн. 2, № 112 и 123]), отметим здесь нарушение Введенским — в терминх О Г. и И. И. Ревзиных — постулата тождества участников акта коммуникации, либо утверждение произвольности номинации. См. примеч. к № 9, а также начало № 20, где Куприянов обращается к Наташе как к Марусе, Соне…
— …чаю дать вам иль часы. — Пример организации Введенским бессмысленного текста на основе паронимических повторов (слог ча-, рифма: часы — носы). См. выше примеч. к № 23.
— После этого три часа играла музыка. Разные вальсы и хоралы. — По поводу значения мотивов музыки и их соположения с мотивами смерти и конца света см. примеч. к № 19 (с. 145), 25 и 29.2
— Мы еще не поняли убийства… и т. д. — По поводу категории понимания — непонимания см. примеч, к № 9, а также № 34 (в примеч.).
— …убийства… слова… дела… ноже, — Эта последовательность от абстрактного понятия к конкретному орудию интересна в связи с концепцией Введенского превращения «тяжелеющего слова» в предмет (см. примеч. к № 9; там же и др. отсылки).
— Костомаров… — П. И. Костомаров (1817–1885) — известный русский историк и этнограф.
— Тринадцать лет. / Двенадцать лет… Кругом одни кустарники. — По поводу соположения мотивов кустарников и времени (монолог к тому же вложен в уста историку) см. примеч. к №№ 17, 18 и 24, а также 19 (с. 139).
— …и увидели следующую картину… и т. д. — В связи с этой «материализацией метафоры» ср. начало Картины первой Елки у Ивановых (№ 30): На первой картине нарисована ванна…
— …подобно орлу… — См. примеч. к № 24.
— Быть может страна иль диваны… — Диван — повторяющийся образ у Введенского, необычным образом связанный с космосом и смертью — так, в контексте этого отрывка; ср. также Слуги, вносят большой диван / на диване люди птицы / мысли мыши и кусты… и т. д. (№ 17). Ср. также повторяющиеся ремарки Появился диван — Диван исчез… при заключительном Певец умер во втором Разговоре об отсутствии поэзии (№ 29.2).
— …морские пучины…. / имеют о ней представленье. — Т. е. о смерти. Ср. в связи с эсхатологической образностью моря примеч. к № 9, 16 и 19 (с. 128).
— Жуки и печальные пташки… — См. примеч. к № 7.
— Уже усталая свеча...— О сочетание образа сличи с эсхатологическими и эротическими мотивами см. примеч. к № 2 (с, 47), 19 (С. 130), 23 и 29.8. Ср. далее, в Сцене на шестом этаже, реплику Курсистки, перед тем, как она бросается из окна: На подоконник свечкой становлюсь.
— Перед ним вставали его будущие слова, которые он тем временем произносил. — Некоторый «реализм», опредмечивание слова, которое, вероятно, следует связать с категорией трансформации слово — предмет у Введенского — См. примеч. к №№ 9, 19 (с. 148), 22 и 26.
Маргарита или Лиза (ныне ставшая Катей). — Перемена имени от «романтического» к бытовому особенно значима в контексте сниженных мотивов предшествующего монолога Фонтанова (На свинину, на редиску / направляю мысли я).
— Тут нигде не сказано, что она прыгнула в окно, но она прыгнула в окно — Один из наиболее выраженных примеров авторской отсылки к некоторому тексту, но отношению к которому текст произведения представляется метаописанием.
— …дверь в поэзию открыта… и т. д. — Одно из редких мета-поэтических описаний у Введенского, интересное, в частности, мотивами связи поэзии с музыкой и о категорией предметности (Мы предметов слышим звуки, / музыку как жир едим). Ср. заключительное четверостишие в Разговоре об отсутствии поэзии (№ 29.2).
— Неизбежные года… /…зеленые кусты… — Ср. выше соединение времени и кустарников в монологе историка Костомарова, а также описание кустов, представленных на «космическом» диване в Кончине моря (№ 17).
— Нам больше думать нечем — У него отваливается голова. — Мотив безголовости, центральный в поэме Кругом возможно Бог (№ 19), встречающийся также и в других произведениях (см. примеч. к № 8), связан, несомненно, с мотивами кризиса, неадекватности и необходимости пресечения дискурсивного мышлении (ср.: он ищет мысли в голове / чтоб все понять и объяснить… — №. 10). — Ср. также примеч. к №№ 2 (с. 48), 8, 19 (с. 128) и др.
25. Приглашение меня подумать*
Автограф. Впервые опубликовано В. Казаком [71] (неточный текст, в частности, ошибочно разделенный на строфы).
— «В этом стихотворении местоимение мы в разных падежах встречается на протяжении 78 строк 25 раз, а местоимения ты, вы и повелительное наклонение, т. е. формы второго лица — 13 раз. В середине стихотворения в одном строке ты, я и он объединяются в мы: Ты или я или он, мы прошли волосок, / мы и не успели посмотреть минуту эту…
В этом стихотворении автор обращается к ночи, к искусству, к лисицам и жукам, к Богу, рыбе и небу и, по-видимому, и к читателю: мы объединяет здесь автора с читателем, приглашение меня подумать распространяется и на читателя. На это, мне кажется, указывает и начало стихотворения: Будем думать в ясный день, / сев на камень и на пень.» (Я. С. Друскин)
— …сев на камень и на пень. — По поводу мотива «медитации на камне» см. примеч. к № 29.9.
— Нас кругом… — По поводу значения этой анафорически: повторяемой формулы и сходных мотивов см. заключительные заметки Я. С. Друскина к Последнему разговору (№ 29.10).
— Мы созерцаем часть реки… / …где ты ночь отсутствуешь / в этот день, в этот час? — О связи мотива реки (воды) с темой времени см. примеч. к № 19 (с. 149), 23, 27 и 34.
— …понятия на небе высоком… — …от утра до вечера далеко? / от слова разумеется до слова цветок / большое ли расстояние пробежит поток?.. — «Когда (1933 — может быть, начало 1934 г.) я прочел Введенскому „Классификацию точек“, зашел разговор о расстоянии между понятиями и словами. Введенский возразил мне: расстояние — пространственное понятие, но потом согласился, что есть и логическая смысловая близость между словами, значит и логическое смысловое расстояние. Поэтому возможно, что Приглашение… написано не раньше 1933–1934 гг., скорее всего — до „Гортензии“ (т. е. № 26. — М. М.)» (Я. С. Друскин)
— Я только один звук / ощущает наш нищий слух, — См. замечания Я. С. Друскина ко второму Разговору (№ 29,2), а также ниже, примеч. о музыке.
— И я полетел как дятел, / воображая что я лечу. — Ср. образ воображаемой летающей девушки в поэме Кругом возможно Бог (№ 19) и наши замечания о мотиве полета в этом произведении.
— …мы видим лес шагающий обратно / стоит вчера сегодняшнего дня округе. — См. в связи с мотивом окружения второе примеч. к данному произведению, а по поводу мотива «обратности» — примеч. к №№ 14 и 22. Мотив шагающего леса может быть заимствованием из «Макбета» (см. примеч. к №№ 5 и 16), где осуществление пророчества ведьм — шествие Бирнамского леса на Дунсиан — предвещает падение и гибель Макбета, подобно тому, как в данном тексте в этих строках имплицирована картина конца мира. Ср. также примеч. к № 28.
