С радостным выражением на лицах друзья развернулись к машине, как вдруг раздалось несколько выстрелов.
Оба повалились на землю, ухватившись за простреленные колени.
После этого люди Гурно, забрав деньги, сбросили их в коллектор, который совсем недавно покинул Антон. Еще несколько минут, и на закрытую крышку люка наехало колесо разбитого прицепа.
Антона, подхватив за руки, поволокли к машине.
* * *
Открыв глаза, Антон долго не мог понять, где находится, кто он, и вообще какое-то время лежал, словно только родился. Однако голова постепенно заработала, и в памяти всплыли некоторые злоключения, которые пришлось пережить. Но промежуток времени от момента, когда он, привязав себя брючным ремнем к ржавой скобе, пытался поднять крышку канализационного коллектора, и до того, как сейчас открыл глаза, был словно вырезан из памяти. Придя к выводу, что больше ничего не удастся вспомнить, Антон принялся изучать обстановку.
Сейчас он лежал в небольшой комнате, на брошенном прямо на пол матрасе. Одежда, насквозь пропитанная потом, противно прилипала к телу, источая при этом омерзительный запах. Судя по свету, льющемуся через два небольших, узких, как амбразуры, окошка, расположенных под самым потолком, была где-то середина дня. Антона это обескуражило. Так долго он был без сознания…
Осторожно перевернувшись на бок, он увидел ведро с водой и железную кружку.
С трудом усевшись, он напился и ополоснул лицо. Стало немного легче.
Наивно полагать, что двери оставлены незапертыми, но Антон сделал над собой усилие, встал и проверил. Убедившись, что он вновь в тюрьме, только во много раз комфортабельней, чем канализационный коллектор с двумя полуразложившимися трупами, вернулся на свое место.
Кто и для чего его похитил? Почему до сих пор не убили и как вести себя дальше? Ища ответы, он даже забыл о боли, от которой изнывало все тело.
Неожиданно снаружи у дверей послышалась какая-то возня. Быстро, насколько позволяло его состояние, Антон принял то положение, в котором пришел в себя, и, закрыв глаза, принялся ждать.
Скрипнули дверные петли. Послышались неторопливые шаги, по звуку которых Филиппов определил, что вошли два человека. Один ступал тяжело и грузно, второго почти не было слышно. Чьи-то сильные руки бесцеремонно перевернули его на другой бок. От неожиданности и боли он вскрикнул. Притворяться больше не имело смысла, и Филиппов открыл глаза.
– Очухался, шакал? – сквозь зубы процедил склонившийся над ним человек. Все сомнения и надежды на какое-то чудовищное недоразумение развеялись: он в руках у чеченцев.
Брезгливо сморщившись, от чего на крупном, словно картофелина, носу образовалось несколько складок, мужчина замахнулся:
– Вставай, пидор!
Антон стал осторожно подниматься, больше опасаясь не боли, то и дело пронзающей тело, сколько нового избиения. Однако чеченец, отступив на несколько шагов, опустил руку, давая тем самым понять, что не собирается его бить. Рядом с ним стояла Даша. Ее лицо, освобожденное от макияжа, выглядело усталым.
Всматриваясь в глаза этой молодой женщины, рассматривая тонкие брови, аккуратный, слегка вздернутый носик и уголки поджатых губ, Антон вдруг поймал себя на мысли, что у него нет обычной в таких случаях ненависти к человеку, так коварно его обманувшему.
– Что вам от меня надо? – перевел он взгляд на чеченца.
– Меня зовут Гурно, а это, – мужчина кивнул головой в сторону Даши, – жена моего земляка, которого ты со своими людьми убил…
– Значит, ты тот, кто потом убил моих друзей! – взгляд Антона наполнился ненавистью. – Ее муж пришел в Россию со своими правилами…
– Нет, это Россия вошла в чужой дом без приглашения, – Гурно побагровел, – и деньги, которые ты украл, шли хозяевам этого дома, чтобы они могли защититься.
Понимая, что препираться по вопросам политики с этим человеком, да еще в таком положении, бессмысленно, Антон решил перевести разговор в другое русло:
– Почему меня сразу не убили, а таскаете за собой, да еще в таком виде?
– Мы никого сразу не убиваем, мы еще долго мучаем. Ты все равно рано или поздно умрешь. – Гурно вздохнул. – Только вот как ты покинешь этот мир, будет зависеть от твоего благоразумия, – он многозначительно посмотрел на Дашу. Покорно опустив голову и не говоря ни слова, та вышла из комнаты.
– Вернешь деньги, – отпущу, хотя, – Гурно покосился на двери, за которыми скрылась Даша, – ты теперь кровный враг этой молодой женщины, ставшей вдовой, и ее родственников. Будь она чеченка, то наверняка тебя бы уже растерзала. Но тебе повезло, она москвичка.
Гурно замолчал, выжидающе уставившись на Филиппова.
– Если хочешь вернуть деньги, верни мне моих друзей, – грустно усмехнулся Антон.
Догадавшись, что Филиппов имеет в виду своих помощников, недавно убитых в Самаре и Тольятти, Гурно нахмурился:
– Издеваешься… Их не воскресить.
– Деньги не вернуть. – Антон облизнул распухшие и потрескавшиеся губы.
– Подумай хорошенько, – чеченец не спеша подошел к дверям и взялся за ручку. – Я могу тебя держать в этом подвале сколько угодно, и ты можешь выйти отсюда стариком. Могу прикончить прямо сейчас. Вариантов много. У тебя же выбора нет. Думай.
* * *
Стояла глубокая, теплая ночь. Природа отдыхала, набираясь сил для встречи нового дня. Тишину нарушало лишь грустное пение сверчка, спрятавшегося в какой-то щели не успевшего остыть здания.
Казалось, двое мужчин, сидящих в плетеных креслах на просторном балконе второго этажа дачи, просто любуются звездным небом, казавшимся в это время огромной перевернутой чашей, отделяющей этот уголок планеты от суеты городов, войн и политических интриг.
Гурно и Князев долго сидели молча.
Князев ломал голову над предложением Гурно найти нестандартное решение, вернуть хотя бы часть денег, которые, по его мнению, были у Филиппова.
Аналогичные задачи, решаемые силовыми методами в Самаре и Тольятти с его друзьями, результатов не дали. Бывшие спецназовцы умерли, не сказав ни слова. Они оказались очень сильными духом людьми. Это не особо удивляло Князева, который прекрасно знал, что в такие подразделения отбирают одного из нескольких сотен лучших офицеров и прапорщиков. К Филиппову нужен был неординарный подход, Князев моделировал одну за другой ситуации, пытаясь найти ту, которая могла принести результат.
– Гурно, – наконец заговорил он вполголоса, с опаской покосившись на чеченца, – я уверен, что у Филиппова лишь часть денег. Они разделили миллион на четверых… Ко всему, наверняка были и другие расходы…
– Один переносной зенитный ракетный комплекс «Стрела» стоит в России десять тысяч зелеными, а это сбитый штурмовик, который обходится русским в миллионы, и к тому же бомбит наши дома. Можно перестрелять и повзрывать половину Москвы, но от этого у моих братьев не прибавится оружия…
– Понятно, – Князев тяжело вздохнул. – Тогда слушай, есть один вариант. – Он на секунду замолчал, собираясь с мыслями. – Можно устроить ему побег, причем побег с помощью нашего человека, который должен при оказании этой помощи пострадать и полностью войти к нему в доверие.
– Ты думаешь, он выведет его на деньги?
– По крайней мере заплатить он ему заплатит и рванет из Москвы. Он понял, что его здесь рано или поздно найдут…
– И попытается уехать, прихватив с собой всю наличность, – договорил за него Гурно и хищно улыбнулся.
Удовлетворенный тем, что его быстро поняли, Князев кивнул головой:
– Главное – взять его при выезде из Москвы…
* * *
Туалет представлял собой грубо сколоченный ящик с отверстием вверху, внутри которого была установлена бадья.
«По-видимому, я и буду ее периодически выносить, – подумал Антон. – Будет возможность осмотреться и попытаться убежать».
Однако он ошибся. Прошло десять дней с момента заточения, а ему ни разу не дали возможности оказаться за пределами комнаты.
Ежедневно в импровизированную камеру приходили двое вооруженных чеченцев. Они приводили с собой полностью деградировавшего, ополоумевшего человека неопределенного возраста, одеждой которому служили провонявшие экскрементами лохмотья. Нижняя часть его лица была покрыта густой, засаленной и спутавшейся бородой. Глупо улыбаясь беззубым ртом, роняя на пол слюни, он выносил парашу. Это же человекоподобное существо приносило еду.
Его кормили сносно. Хлеб, вареное мясо, зелень, чай. В обед подавали суп. Во время еды этот человек не отрываясь следил за всеми движениями Антона. Попытки заговорить с этим существом лишь вызвали смех у обоих охранников, которые также находились в комнате.
Антон уже почти поправился и даже потихоньку стал мучить тело примитивными, насколько позволяли условия, упражнениями. Он подтягивался на обрезе трубы отопления, торчащем из стены, отжимался от пола на руках, делал сотни приседаний.
