Возможно, я бы остался послушать профессиональную дискуссию. Но тут на моей руке пробудился вирт. Это меня позвали на совещание, посвященное происшествию с двигателем. И мне пришлось пойти.
Признаться, по дороге я обдумывал фразу, небрежно брошенную Мартином, – о том, что я знаю толк в старине. Что он, черт возьми, имел в виду? Меня одолевали нехорошие и тревожные подозрения. И не понятно, то ли я, как та пуганая ворона, шарахаюсь от каждого куста или даже иллюзии такового, то ли… он и в самом деле догадывается о моем истинном происхождении или даже точно знает!
«Ужасно, когда преступление совершает врач. У него сильные нервы и опасные знания», – вспомнилась мне цитата из Шерлока Холмса. А если врач проводит расследование? Именно Мартин постоянно следит за физическим и психическим здоровьем экипажа и располагает массой конфиденциальной информации о каждом из нас. Без сомнения, он должен был бы первым заметить, что Костя сильно изменился за осень.
Что он вообще обо мне знает? Что подозревает? Правда, если бы он не только заметил, но и доложил, куда следует, то вокруг меня еще до отлета началось бы некое шевеление. А его, пожалуй, не было. Беседу с Иваном Александровичем в день отлета в Америку я бы отнес, скорее, к доводам против. Мне, по крайней мере, доверили важные сведения и зародили во мне сомнения в официальной версии.
Хотя, с другой стороны, Дэвид меня точно в чем-то подозревает. И может быть, меня не трогают по той простой причине, что я уже нахожусь на корабле и точно не покину его до конца полета?..
Так ни до чего не додумавшись, я переступил порог рубки и тут же уперся в спину долговязого Джона.
– Извини, Костя, – он отступил в сторону, давая мне проход.
Похоже, ждали только меня. В рубке находились Марк с кэпом, Дэвид, Джон с Эриком, вахтенный пилот Мичиёши и Цветан, хотя время его вахты уже завершилось. В воздухе висели сразу пять виртуальных экранов с телеметрией.
– Итак, все в сборе, – подтвердил мое предположение Коржевский. – Костя, расскажи, что произошло на вашей вахте. Постарайся дать максимальные подробности.
Я чуть прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и начал докладывать.
– Костя, ты говоришь, что переход двигателя на более высокий режим был абсолютно спонтанным? – сразу же возбужденно перебил меня Эрик.
– Да, у меня возникло именно такое впечатление. Перемена произошла мгновенно и внезапно. Никаких признаков накопления каких-либо изменений, приближения смены ритма мы не заметили.
– Их и не было, – сухо заметил Дэвид, продолжая изучать показания датчиков.
– Но это же невозможно!
Эрик сильно загрузился проблемой, и я его прекрасно понимал. Наш двигатель – это сложнейший комплексный агрегат, уникальный в своем роде. По стоимости и сложности изготовления он, по-моему, превосходит весь остальной «Одиссей», вместе взятый. Эрик был одним из тех, кто его проектировал, строил и вводил в эксплуатацию. И если оказывается, что он не до конца знает возможности своего детища, это плохо. Для всех нас.
– Это выглядело именно так, но может, мы чего-то просто не увидели, – у меня вдруг возникло новое предположение. – Не исключаю, что кто-то подтолкнул процесс извне. Или в двигателе включилась заложенная еще на Земле программа.
– Почему ты так думаешь? – спросил кэп.
– Потому что у любой аварии, любого инцидента есть свои фамилия, имя и отчество, меня так учили. Потому что, как говорил один из великих деятелей прошлого, котли сами по себе не взриваются, двигатели сами по себе не включаются!
Последнюю фразу я проговорил с характерным акцентом. Кажется, меня не поняли. Но в этот момент я внимательно следил за реакцией своих товарищей.
Кэп хмурился. Я ощущал его озабоченность. Еще бы, я практически открытым текстом заявил, что кто-то из нас занимается некими тайными и наверняка темными делишками с неясными целями.
Марк спрятался за своими инфор-очками, которые, такое впечатление, закрывали у него все лицо. Он еще и сделал стекла дымчатыми, почти непрозрачными, поэтому я не смог уловить его взгляд.
Дэвид… Он настолько невозмутим, что это вызывает подозрения. Впрочем, это нормально. Он подозревает меня в принадлежности к неким спецслужбам, я – его. И не без причины.
Джон просто созерцает и чего-то терпеливо ждет. Ему наше разбирательство совершенно не интересно.
Эрик, наоборот, возмущен и рассержен. Кому понравится такая подстава, да еще и за его спиной?!
Цветан дисциплинированно ожидает, когда к нему обратятся. Этот вопрос точно не его уровня. Хотя, кто знает?.. Вдруг его внешняя простота является маской? Заурядных людей в нашем экипаже нет, а корабль лучше него знает, наверное, только Кэнджи. И вообще, достаточно вспомнить, как он под Новый год навел меня на трюм с контрабандным шампанским! А почему, кстати, он тогда обратился именно ко мне, а не, например, к нашему завхозу Сергею?..
Наконец, Мичиёши тоже выглядит совершенно посторонним. Он на вахте и, будто бы, даже не прислушивается к нашему разговору. Но… рука лежит у него на эфесе меча. Причем не просто лежит. Не сомневаюсь: если что, он сможет выхватить оружие в один миг.
– Костя, чего ты замолчал? – прервал мой короткий транс Коржевский. – Продолжай.
– Да, конечно… У меня тогда даже возникла мысль, что так оно и должно быть, просто меня почему-то не поставили в известность либо я сам что-то пропустил. Дело в том, что обычно автоматика мгновенно гасит любые отклонения, мы и сообразить ничего не успеваем. А в этот раз она не отреагировала. Словно все в норме. И оно действительно воспринималось как норма.
– Что ты имеешь в виду? Поясни, пожалуйста, – попросил Эрик.
– У меня было ощущение некой правильности. Будто кораблю самому хотелось ускориться, показать всю свою мощь. Ему все было только в радость.
– Интересное впечатление, – заметил кэп. – Цветан, а ты что скажешь? Подтверждаешь?
Нет, Цветан не подтвердил. Он тоже отслеживал обстановку с помощью биотоков, но у него возникло впечатление чего-то громадного, могучего и опасного, рвущегося с цепи. Разъяренного волкодава или целого быка! Однако и по его ощущениям все произошло внезапно и шло как бы изнутри.
– Телеметрия не показывает стороннего воздействия, но исключить эту версию тоже нельзя, – доложил Дэвид. – Думаю, необходим более глубокий анализ с привлечением Стива.
– Сделаем, – кивнул кэп, сворачивая экран своего вирта.
– Мне кажется, мы с вами слишком увлеклись версией Константина и пытаемся гадать, кто мог бы вмешаться в работу двигателя, – мягко заметил Марк. – Между тем, мне видятся более важными последствия инцидента. Двигатель некоторое время проработал с избыточной мощностью.
– Сорок две секунды, – уточнил Эрик, сверившись с виртом. – На пике было достигнуто ускорение в один и сто семьдесят восемь тысячных «же». На предполетных испытаниях мы доходили до одного и двух десятых. И это, я уверен, далеко не предел. Наша техника способна на большее!
– Если так стоит вопрос, почему бы не продолжить исследования? – оживился, наконец, Джон. – Добившись роста ускорения, мы сможем сократить время полета.
– Корабль – не место для экспериментов, – строго напомнил Дэвид. – Мы не имеем права на риск.
– Весь наш полет – сплошной риск, – парировал Джон. – Лучше изучив возможности нашего двигателя, мы не увеличиваем, а уменьшаем его. Программа испытаний была сильно урезана. Мы можем и должны продолжить ее! Кроме того, это позволит проверить на разных режимах гравикомпенсаторы.
– Их совершенно незачем проверять лишний раз! Они выдержат любые нагрузки!
– Останов! Смените строку! – жестко оборвал начинающуюся перепалку капитан. – Если спонтанная смена режима двигателя произошла один раз, она может повториться во второй. Мы должны знать, к чему это может привести, с какой опасностью мы столкнемся… или не столкнемся. Поэтому испытания с повышенной мощностью провести необходимо. Но под контролем и со всеми мерами предосторожности.
