Я оценила признание. Редкая женщина сделает его даже себе самой.
Мужское соперничество логично и предметно: за вот этот кусок, за вот эту партнершу, за вот этот чин.
Женское соперничество иррационально и всеобъемлюще.
Мужчина не будет гнобить мужчину только за отсутствие лишнего веса, только за комплимент, сделанный не ему, пусть сто лет назад, пусть кем-то давно забытым. Женщина – будет. Мы еще можем сбиться в стаю для травли. Для помощи и поддержки – никогда.
Две женщины не в состоянии вместе даже смотреться в зеркало. Та, что выглядит хуже, стушуется и отползет с ненакрашенными губами и испорченным настроением. Самое великодушное, на что способна одна женщина по отношению к другой женщине, – это не мешать.
Ни Памфилова, ни Хакамада, ни любимая мною Старовойтова так ничего и не создали. Что же жаловаться на то, что женское поголовье в той же самой политике такое малочисленное? Сами виноваты. Мы – разделяемся, они – властвуют. Все справедливо.
А что такое в России властвовать? Это никого не подпускать к кормушке. Женщин к ней и не подпускают. Нас нет на ключевых денежных позициях в правительстве, нас нет и в экономике. Потому что она намертво сцеплена с политикой. В списке миллиардеров женщины есть в любой стране, кроме России. Я имею в виду миллиардеров, не спаянных с властью. Почему? Двадцать первый век – это не сырьевая экономика. Это экономика идей. Если у женщины работают мозги, у нее есть шанс. В России мозги не являются двигателем экономики. Они обслуживают нефть, газ и т. д. У нас очень архаичная экономика. Это прежде всего – природные ресурсы и сырье. Как сегодня женщина получит прииск или прорвется к трубе? Кто ей позволит?
У мужчины инстинкт завоевателя сильнее, чем инстинкт самосохранения.
Когда я была депутатом, меня попросили поднять проблему: почему мы экспортируем алюминиевые чушки за копейки, когда могли бы продавать готовую продукцию за рубли. Я подняла. Ко мне подошли и предупредили – подняла? Теперь опусти и забудь. Хочешь жить – заткнись. Заткнулась. Я не готова умереть за алюминий.
А кони все скачут и скачут
Для политической карьеры женщине нужна не только храбрость. Должны сложиться звездочки, должен быть элемент удачи. У меня удачи были. Я оказалась в нужное время рядом с нужными людьми. Теперь время изменилось. Сейчас эфэсбэшная система настолько строгая, она все так утоптала, что удачи не будет, можно побеждать только системно.
Или принадлежать к породе солдаток. Единственный допускаемый во власть тип женщин – это женщины-солдаты. У них нет личных амбиций. Они не сомневаются. Они пашут на износ. На них валят самую неприятную работу. Замечали? Самые скандальные заседания Госдумы вел не Селезнев, а Слиска. Селезнев испарялся. То заболел, то в командировке.
Верная примета: кресло председателя заняла Любовь Константиновна – сегодня в парламенте обсуждается что-то конфликтное и скучно не будет. Мужчины заранее отстегивали часы, женщины рефлекторно поправляли прически, телевизионщики занимали снайперские позиции: на мушке держалось пространство перед сценой – традиционное место парламентских рукопашных. Их с упоением снимали и гнали по всем каналам: народные избранники опять подрались! Кто виноват? Виновата Слиска, которая опять не справилась с ситуацией.
Один раз во мне взыграла женская солидарность. Я сидела в зале, когда накалилась обстановка и к сцене начали подтягиваться депутаты уже без пиджаков. Все мужчины из президиума куда-то пропали. Пустые стулья, в центре Слиска, внизу клубится кодла. Я влетела на трибуну и шепнула: быстро объявляй перерыв, вставай и уходи. Объявила, встала, ушла.
Свет отключили, микрофоны отключили, все потянулись из зала.
После перерыва кураж пропал.
То же самое с Валентиной Матвиенко. Она становится губернатором в дни празднования трехсотлетия Петербурга. Ничего не реконструировано, все безобразно. Наприглашали гостей, а в доме разгром.
Ей пришлось и решать проблемы подготовки к празднику, и одновременно выбираться губернатором. А выборы губернатора несравнимы с выборами в парламент. В парламент идут идеологи. Губернатор – это деньги. Это бюджет. Сто групп, сто кланов, все шантажируют. Даже если тебя двигает власть, это не ковровая дорожка. Она все вытащила.
Есть один старый анекдот, он мне нравится, и, на мой взгляд, он не утратил своей актуальности.
Крепко датый мужик спрашивает своего собутыльника:
– Слышь, Вась, а ты коня на скаку мог бы остановить?
– Ты че, Вань?!
– А в горящую избу войти?
– Ты че, Вань?!
– Вот за это я тебя и уважаю.
– За че, Вань?
– За то, Вась, что ты – не баба.
Итак, женщине в политике приходится по-суворовски воевать не числом, а умением. Кое-какие умения я накопила. Делюсь по-братски.
Венок советов
ПРИЕМ ПРОТИВ ЛОМА
совет первыйМы не можем предложить обидчику: «Выйдем, поговорим?..» Прозвучит двусмысленно. И зачем? У нас есть свое оружие, которым мы владеем более искусно благодаря многовековому опыту. Это шантаж. Но он должен быть очень легкий и точный, как укол иглой. Яда на конце не нужно. Яд шантажа – это страх. Его человек выработает сам. Если попали в правильную точку. Например, какая-нибудь сволочь в парламенте смешивает вас с грязью, обвиняя вас во всех смертных грехах, включая расстрел царской семьи. Как меня, когда я проводила в Думе закон о детских пособиях. Вы спокойно выслушиваете, потом нажимаете кнопочку и тихим голосом в микрофон интересуетесь:
– Хотите, чтобы я перечислила те криминальные компании, с которыми вы связаны? Я могу это сделать прямо сейчас.
Блефуйте смело, блеф беспроигрышный. Он стушуется, не рискнет лезть на рожон. А вдруг и правда перечислите? Они же все на чем-то замазаны.
Этот прием я опробовала еще в молодости. Я очень билась за место преподавателя. Наконец получила. На кафедре был доцент, которого все боялись. За ним ничего не стояло, но он как-то так себя вел, как-то многозначительно молчал и говорил, точно петельку накидывал. Маленький рост, взгляд василиска. Недоставало грузинского акцента и трубки. Он решил меня убрать: беспартийные Хакамады должны сидеть не на кафедрах, а совсем в других местах, и лет сорок назад он бы мне эти места организовал.
После одного заседания кафедры, где он свою петельку на меня уже закинул – осталось затянуть, а коллеги лишь мялись и вздыхали, я вернулась домой в истерике. Потом вдохнула, выдохнула, набрала его домашний номер и ласковым голосом Геллы сообщила, что мой отец связан с людьми в ЦК, и пообещала, что, если он будет продолжать в том же духе, это очень плохо кончится. И повесила трубку. Какой ЦК? Чем «плохо»? Полный маразм. Но охота прекратилась. Женщина иногда должна так действовать. Иначе ее сожрут. Но нельзя увлекаться, это оружие редкое, исключительное, избирательное, на крайний случай.
Никогда не прижимай к стенке того, кто могущественнее тебя.
Когда арестовали Ходорковского, я предложила сделать заявление:
а) арест носит политический характер, любое из предъявленных ему обвинений можно выдвигать против половины населения, занятого в бизнесе;
б) потребовать изменения меры пресечения – Ходорковский не представляет угрозы для общества и из страны не сбежит. Все.
Чубайс с заявлением согласился, но при этом предложил обратиться к Путину. Я возразила – это неправильно, обращаться к Путину нельзя, обращаясь к нему, мы сразу указываем на то, что все в России зависит только от него, мы обращаемся к царю, чтобы он помиловал. Против Ходорковского накалилась огромная машина, если мы будем долбать тем, что его посадил Путин, мы Путина доведем до ручки, а когда в России правителя доводишь до ручки, он превращается в тирана! И мы ситуацию не спасем. Всем известна школа выживания: вывести главное лицо, от которого все зависит, за пределы ринга, дать ему возможность быть над схваткой. Нельзя давить. Это все равно что мужчине поставить ультиматум: «Если будет так, я тебе не прощу». Мужчина отползает и тихо делает, она прощает, потому что сил уйти нет. А он продолжает в том же духе. А потом уходит, потому что жить с затравленной, раздавленной бабой неинтересно и тягостно.
Я настаивала, убеждала, но Чубайс выступил с обращением к Путину. Ходорковскому это, как я и предполагала, не помогло.
КОНЦЕРТ ДЛЯ СКРИПКИ С ОРКЕСТРОМ
совет второйМужчина женщину видит, но не слышит. До определенного момента. Никогда не лезь со своим предложением, пока для них актуальны другие. Дождись, когда зайдут в тупик. Мы организовали СПС. Сформировалась веселая тройка: Кириенко, Немцов, Хакамада. Когда Сергей Кириенко был премьером, я, будучи министром, так и не смогла попасть к нему на прием точно так же, как к Черномырдину. Скоропостижное соединение – это не команда. Команда – это когда сначала сработались, потом вместе пошли. Притерлись, стали единомышленниками, пошли. Немцов Кириенко знал давно, с Нижнего Новгорода. Я – нет. На общих интервью мы были точно пассажиры в маршрутке: сидим рядом, но порознь, каждый сам по себе. Друг на друга не смотрим, друг на друга не ссылаемся, друг на дружку не киваем. С этим нужно было что-то делать. Наняли психологов, сняли на неделю пансионат. Немцов, Кириенко, Хакамада и орда специалистов. Трое суток они нас склеивали. На четвертые решили, что чего-то добились, и устроили экзамен. Мы должны были на тесты ответить харизматично, пассионарно и совместно, найти импульсивное общее решение. Задание: втроем выработать оптимальный маршрут, чтобы за короткий отрезок времени забрать со склада мебель, навестить в больнице маму, взять ребенка из школы.
