Я видел ужасы, сулящие проклятие человечеству. Я чувствовал их, Джебез. Я не сражался на Истваане, моя нога никогда не ступала на пропитанный кровью песок, но сейчас там творятся жуткие дела. И даже когда все воины погибли, а в крепостях гуляет эхо, как в пустой могиле, призраки остаются. Вот и в серебряную руку нашего отца могло вселиться какое–то зло. Мы так мало знаем о происхождении этого металла. Он может оказаться проводником неизвестной материи, но призвать такое — значит попытаться обуздать безумие здравым смыслом, а это не удается.
Нашу судьбу предсказать нетрудно. Мы выстоим все вместе или погибнем, как погибли многие. Легион должен выжить, брат. Вот и все.
Медузон протянул руку:
— Ты хочешь сражаться, и ты будешь сражаться. Я был неправ, удерживая тебя на расстоянии вытянутой руки. Думаю, я не доверял изменениям, произведенным в тебе техножрецами. Я словно переключился на другой режим, в котором тебе не было места. Я ошибался. Теперь я это понимаю.
Ауг кивнул и крепко сжал предплечье Медузона, ощущая такое же крепкое ответное пожатие. Он твердо посмотрел в глаза старому другу:
— Легион должен жить.
Медузон тепло улыбнулся:
— Значит, пора нести бурю.
Глава 19
ПЕСНЬ ВОЙНЫ
ПЕРВЫЙ КУПЛЕТ
Сплошной строй боевых кораблей, тёмных, угрожающих, заполнил весь смотровой экран.
В древние времена, когда люди еще не освоили пустоту и странствовали по океанам, а не между звездами, большие корабли на веслах и парусах блокировали вход и выход из портов, закрывая путь к бегству и возможность получения подкрепления. Решиться на прорыв блокады мог только сильный духом или безумный капитан.
Или отчаянный.
Медузон, стоя на мостике «Железного сердца», гадал, к какому типу теперь можно отнести его самого. В задней части рубки, в тени, не говоря ни слова, сидел примарх. Но при виде мятежников его глаза ярко загорелись. Медузону не требовались советы Вулкана, ему было необходимо просто его присутствие. Если эта победа хоть что–нибудь значит, она должна быть добыта военачальником, и никем другим.
Под командованием Медузона собралась огромная армада кораблей, полных воинов, готовых ради него сражаться и умирать.
Погибнут многие. Об этом позаботятся вражеские корабли, почти вдвое превышающие по численности флотилию Медузона. Он прищурил глаза, словно стараясь отыскать один определенный корабль.
«Последователь Луперкаля». Корабль Тибальта Марра.
Он даже не замечал, что постоянно сжимает и разжимает железный кулак.
Вдали медленно поворачивались небесные тела, в предсмертных муках горели звезды, туманности тянулась в темноте, словно переливающиеся радугой облака или потеки пролитых светящихся чернил. Чуть ближе мир пересекала линия терминатора, но поверхность планеты скрывал болезненно–желтый туман. Красивый на свой лад и равнодушный к грядущей битве.
— Ты когда–нибудь видел так много кораблей в едином строю? — негромко спросил Мехоза.
Он стоял рядом с Медузоном. Эти два воина Железных Рук были единственными членами экипажа на главном помосте, откуда на смотровом экране «Железного сердца» открывался непревзойденный вид.
С расстояния в несколько тысяч километров корабли блокады казались стеной металла цвета морской волны, угрожающе выступающей из пустоты. Око Хоруса, начертанное черной краской, сверкало на бортах, прошедших множество битв. Лэнс–орудия торчали подобно иглам, пронизывая темное пространство, оружейные порты ощетинились стволами орудий, скрытое пламя реакторов отбрасывало слабый фосфоресцирующий ореол.
— Это военный флот, Мехоза, собранный ради единственной цели. Убить нас, — сказал Медузон. — Всех нас. Они больше не гоняются за нами.
Несмотря на совет Горана, он так и не сумел отдохнуть. Вместо сна его укрепит ярость сражения.
Лицо Мехозы, полускрытое пальцами темноты, тянущимися по всей рубке, сердито нахмурилось:
— Как это характерно для Шестнадцатого — идти в открытую против нас. Хорусовы головорезы всегда были не прочь подраться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Боюсь, дело не только в этом, — ответил Медузон, намекая на мастерство и тактическую хватку легиона.
С уменьшением дистанции между флотилиями, приближающейся к максимальной дальности стрельбы, Медузон заметил просветы между отдельными кораблями.
— Им хватит места для маневра, — сказал Ayг, стоящий позади них, за другим пультом, и наблюдающий за диспозицией обеих флотилий через тактический гололит «Железного сердца». — Смогут развернуться и дать залп из бортовых орудий. Я вижу лазерные батареи, электромагнитные катапульты и макропушки.
— Не сомневаюсь, они доставят нам массу проблем, — заметил Медузон. — Насколько мы сблизились?
— Осталось меньше пяти тысяч километров.
Медузон кивнул, не отрывая взгляда от экрана.
Вскоре он переключится на гололит и присоединится к Аугу, но пока предпочитал наблюдать за развертыванием сил своими глазами.
— Замедлить ход. Всем кораблям, — сказал он, и приказ быстро разошелся по цепи командования.
Двигатели взвыли, и корпус «Железного сердца», преодолевающего инерцию, завибрировал от напряжения.
На капитанском мостике несколько минут царило молчание, потом Медузон снова заговорил:
— Сколько осталось?
— Меньше трех тысяч километров.
— Всем кораблям прекратить движение, но машинариумы оставить в состоянии полной готовности.
И снова приказ разошелся по цепочкам, вызвав из командных узлов хор ответов: «Есть, военачальник!»
И снова застонали двигатели и задрожал корпус. По палубам пронесся гулкий басовый перезвон. Низкочастотный гул обманчивого бездействия «Железного сердца» отдавался дрожью, одинаково ощущаемой как сквозь подошвы сабатонов, так и босыми ногами.
Заряжающие на обширных орудийных палубах застыли на своих местах; загрузочные ленты поскрипывали под тяжестью боеприпасов; вспотевшие рабочие замерли в удушающей жаре машинного отделения; пилоты (как обычные люди, так и легионеры) ждали у своих истребителей, держа наготове шлемы; техники высунулись из ремонтных ям. На всех палубах экипаж замер вместе со своим кораблем и ждал, не сводя глаз с вокс-репродукторов.
Две флотилии, растянувшиеся на тысячи километров, сошлись лицом к лицу в безвоздушной и безликой пустоте.
— Он здесь? — почти шепотом спросил Медузон.
Ayг услышал и покачал головой. Медузон презрительно усмехнулся:
— Жаль. Но это не имеет значения. Я разобью его флот, а потом найду и его самого. Корабли готовы?
— Ждут твоего приказа, военачальник, — ответил Мехоза.
Медузон все спланировал: он тщательно разработал тактику столкновения с превосходящими силами противника. У него имелись варианты для всех возможных сценариев, от его внимания не ускользнули мельчайшие детали. И все же теперь, когда пришел решающий момент, он ощущал колоссальную тяжесть принятого решения.
«Легион должен выжить…»
— Подать первый сигнал, — скомандовал он. ^ мак, отправь нашим мятежным родичам тёплое приветствие.
В рубке затрещал вокс, и между «Железным сердцем» и «Волей Горгона» на короткое время протянулся канал связи.
— Если это означает «убить их», то с радостью, — пришёл типичный воинственный отклик от капитана Аверниев.
Медузон рассмеялся. Кое–кто из людей в рубке тоже улыбнулся. Легкомысленное веселье сейчас даже кстати — пусть рассеет страхи смертных.
Из задней части рубки от массивной фигуры, сидящей там, смеха не было слышно.
— Именно это я и имел в виду, брат–капитан.
— Все понял, военачальник.
«Воля Горгона» пошла на сближение с противником, и связь оборвалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Смех затих, на смену ему пришла мрачная решимость.
— Теперь пути назад нет, — пробормотал Мехоза.
— Они погибнут, или погибнем мы, — произнес Медузон.
Ayг, следящий за изображением гололита, не заметил легкого подергивания мускула под его глазом. Любой, кто бы это увидел, объяснил бы этот импульс изъяном плоти.
