— Саш, ты плачешь!? Что случилось!? Где ты!?
— Я в больницы сижу на третьем этаже, — протараторила я и, назвав ему адрес больницы, сбросила вызов.
Внутри бушевал шторм, ураган. Как же тяжело, когда на тебя одну обваливается все! Депрессия из-за родителей! Беременность! Психологическая травма! Умирающий на моих руках ребенок! Хотелось кричать! Биться головой об стенку! Крушить все вокруг! Отключить нахрен чувства! Но я просто сидела и проливала слезы.
— Саша! — окрикнули меня одновременно два голоса.
По голове будто ударили молотком с двух сторон! По телу побежал разряд током! Поворачиваю голову вправо и вижу Пашу, поворачиваю голову налево, вижу Женю.
Молча, опускаю голову в пол и просто сжимаю руки в кулаки, начинаю рыдать на взрыв.
— Эээй! Систер! — приобняв меня, пытается выяснить причину слез Паша.
Приподнимаю глаза и встречаюсь с карими глазами Жени, который сидел возле моих ног на корточках.
— Девушка, с вами все в порядке? Может ещё воды? — пришла на мои всхлипы медсестра.
— Что произошло!? — одновременно спросили парни.
— Девушка прибывает в шоковом состоянии и, по словам очевиц она стала свидетельницей аварии, которая произошла буквально на её глазах, выбежав из машины, она вытащила ребенка и на руках привезла пятилетнюю девочку без сознания.
— Что с ней? — подняв голову, хрипло спросила я.
— Девочка приходит в норму. У неё легкое сотрясение.
— А что с остальными детьми? — глотая ком в горле, спрашивала я.
— Двенадцатилетняя Дженнифер получила тяжелую травму со своим братом Итоном.
— Спасибо.
— Принесите ей успокоительное, — попросил Паша, и я сразу посмотрела в глаза медсестры говоря ей молчать о беременности.
— Ей не положено по состоянию здоровья, — коротко ответила она, и я с благодарностью кивнула ей, — я за водой.
— Я, конечно, догадываюсь, но спрошу, а ты кто? — спросил Паша.
— Знакомьтесь, Паша это Женя, мой родной брат, а это Женя Паша, тоже мой родной брат. Господи, почему все так сложно! — проныла я, более-менее успокоившись, — Паша, позвони Яне и Ксюше, они гулять ушли, пусть не ждут меня. И не говорим им, что случилось, они, как ни как беременные, им нервничать нельзя.
«Будто мне можно» — про себя фыркнула я.
— Хорошо, — ответил он и, встав, отошел.
— Ты как?
— Ужасно, — мямлила я, — ты столького не знаешь.
— Теперь у нас есть много времени чтобы наверстать упущенное, — утирая с щек слезы, сказал Женя.
Глава 39
Сразу после больницы Женя отвез меня к себе. Я хотела возразить, но я узнала своего упертого брата, который не дал мне этого сделать. Уже через несколько часов в семье Жени и Кати, я, забыв о ситуации, пускалась в истерику смеха.
Мое сердце делало новые кувырки непонятных мне чувств, когда я видела картину, как Женя или Катя ухаживают, заботятся, играют с детьми. На душе становилось хорошо, когда я видела блеск счастья и люблю в глазах каждого из них. На мгновения я даже задумывалась, как бы с детьми смотрелись мы с Денисом, но быстро выкидывала эти сладкие розовые сопли.
Уже поздно вечером, приехав домой, я готова была рассказать о ребенке Денису, но квартира встретила меня пустотой. Сначала меня охватила паника, и я бегала по квартире, изводя себя звуком длинных гудков. Ни Ян, ни Денис, трубки не брали. Я звонила Яне, но она сказала, что они с Яном в ссоре, и она понятия не имеет где этот придурок. Сегодня же, Яна обещала приехать, но мне нужно к врачу.
Стоя в спальне и разглядывая себя в зеркале, я все не могла оторвать взгляд от живота. В голове играли разные чувства и мысли. Сердце подсказывало мне, что делать аборт не надо, но разум понимал, что так будет правильнее.
Я уже собралась направляться к выходу, как телефон подал о сигнал.
— Привет, — осторожно начала Ксюша.
— Привет, — присев на кровать, сказала я.
— Ты как?
— В смысле?
— Паша, приезжал вчера, — аккуратно открывала завесу тайн Ксюша.
— Черт! Ты не должна была знать, ты же беременна.
— Серьезно!? Ты сейчас будешь думать обо мне и моем ребенке, когда должна позаботиться о себе? Саш…, может быть, я тебя сейчас обижу, но это твой минус ставить всех на первое месте, когда сама там не была. Посуди сама, ты всегда ставила всех превыше всего, никогда не задумываясь о себе. Это надо исправлять, поэтому проведи этот день для себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я бы была готова сделать все указания Ксюши, но есть одно «но»…
— Такой была моя мать, такой стала и я, — одинокая слезы медленно скатывалась по щеке.
— Видимо быть упертой, непробиваемой, и на втором месте — это у вас в крови, — я прям, чувствовала, как она закатывает глаза, — Скажи хотя бы, как ты себя чувствуешь?
— Нормально.
— Так, понятно, все плохо. Если тебя это утешит, то у меня тоже не все идеально, — кушая яблоко, устало вздохнула она.
— Вы поссорились с Кириллом?
— Нет. Дело не в нем или мне, а в родителях. Как же я устала! Что мои, что его родители помешаны на мне и на дочери. Вещи куплены! Комната сделана! И они каждый день звонят, и спрашивает как я, а точнее как дочь! Я понимаю, что на моем сроке нервничать мне категорически запрещено, но все, то и дело что крутятся возле меня и это жутко бесит!
— Эй, успокойся, слышишь! — сказала я, как по ту сторону послышала какие-то звуки.
— Ладно, там пришли, будут сейчас пятки целовать, — шмыгнула носом Ксюша, и бросила трубку.
Бросив взгляд на часы, я мигом понеслась в больницу, потому что уже опаздываю. Вот вам ещё один минус беременности в моем положении.
Хватаю ключи и, выйдя из дома, иду пешком. Лучше я пройду, полчаса на морозе, чем пятнадцать минут проеду в такси с бешеным страхом оказать в больницы или того хуже.
Время пролетает слишком быстро, что колени трясутся, когда я делаю неуверенные шаги к двери. Сейчас все закончится, как страшный сон!
— Титова? — вышла медсестра.
— Да, — тяжело дыша, отвечаю я и делаю, медленны шаги в кабинет.
Только я хотела переступить порог кабинета, как меня хватают за руку. Глаза готовы были выкатиться от удивления, когда я вижу Дениса.
Схватив меня за руку, он куда-то тащил меня, не говоря ни слова. Он даже не смотрел на меня, лишь куда-то вел, яростно открывая двери.
— Денис, пожалуйста, отпусти, — заныла я, когда почувствовала сильную боль, где он сжимал руку, — Денис, прошу, ослабь хватку, мне очень больно.
Просить его было бесполезно, он будто не слышал меня. Все что мне оставалось делать — это терпеть и ждать.
Подходим к машине, и Денис буквально швыряет меня вовнутрь. Блокирую двери, он садится за руль и в полном молчание, выезжает на дорого. Смотрю на его лицо через зеркало, и не могу прочитать ни единой эмоции. Денис будто закрылся и охладел. Карие глаза были темнее урагана. Каждая вена выступала на его руках, когда он с яростью сжимал руль и вдавливал педаль газа. Скорость меня совсем не волновала. Если мне придется ездить на огромной скорости, то ради него, я потерплю. Хотя признаться честно, это задача не из простых.
Не понимаю, как и когда мы уже оказываемся у дверей квартиры. Схватив меня за руку, Денис потащил меня в гостиную.
— Объясни что это!? — швырнув в меня какие-то бумаги, Денис кричал во все горло.
Дрожащими руками поднимаю листы с пола, и из глаз моментально начинают бежать слезы. Это бумаги для соглашения на аборт, которые по видимости я забыла дома, когда разговаривала с Ксюшей. Медленно поднимаю глаза на парня, и вижу разъяренные размытый силуэт любимого человека.
— Что это, черт возьми!? — он кричал с такой силой, что я думала, треснут стены, а страшнее всего было, что тот крик переполняла боль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Прости…,- шепча губами, говорила я.
— Когда ты собиралась мне рассказать!? Через двадцать лет, когда мы будем сидеть во дворе и смотреть, как бегает наша дочь «Ой, Денис, а ты знаешь, что до неё у нас тоже должен был быть ребенок, но я была такой тупой, что убила его! Ты прости меня, ладно?». Ты так себе это представляла!? — каждое его слово было как лезвие ножа по сердцу.
