— Скафандры?
— На пять часов. Этого мало…
— Это уже кое-что! Поехали дальше: в движении человек потребляет максимум кислорода, значит, что?
— Что?
— Значит, надо принять статичное положение. Как это сделать?
— Как?
— Слушай, чему ты пять лет учился? — взревел Черномор. — Лечь надо и спать! По возможности. Ты меня понимаешь?
— Понимаю, — с тоской ответил Сергей, — а если спать не хочется?
— Жить захочешь — заснешь. Во сне человек потребляет на четверть, а то и на треть меньше кислорода. Все, по койкам.
Черномор приглушил свет, Сергей разложил кресло. Сна не было ни в одном глазу. Он смотрел в серый потолок, слушал, как кряхтит и ворочается рядом командир и старался представить, как пройдут похороны: «Если будут хоронить вместе с Черномором, то обязательно с салютом. Все-таки, контр-адмирал. А если порознь, то так, зароют, всплакнут, помянут и все. Нет, лучше уж с салютом».
Через полчаса командир тяжело вздохнул и спросил вполголоса:
— Спишь, стажер?
— Нет.
— Причина?
— Не спится, — вздохнул Сергей, ожидая нагоняя.
— Вот и мне не спится, — неожиданно спокойно согласился Черномор, — слушай, а снотворного в аптечке нет?
— Нет. Я ее проверял перед полетом.
— Безобразие.
Помолчали. Серый потолок стал казаться крышкой гроба. Сергей присел на кресле.
— Разрешите обратиться?
— Давай, обращайся, — командир с интересом взглянул на него и приподнялся на локте.
— Вдвоем нам не долететь, — решительно сказал Сергей, — согласны?
— Ну, допустим, — помедлив, подтвердил Черномор.
— Я — никто, а вы, ваш опыт, ваши знания бесценны! — Сергей заговорил с напором, все более убеждаясь, что найденное решение — единственное, — я уйду. Выйду из корабля. Вы откроете шлюз. Чтобы вас не обвинили, я оставлю письмо.
— Так-так, — Сайко встал с кресла, зажёг свет, подошел поближе и с любопытством уставился на стажера, — интересный вариант.
— Единственный! — Сергей тоже поднялся и вытянулся по стойке «смирно», — я готов пожертвовать собой ради общего дела, ради блага… это… ну и вообще! И вы меня не удержите, я решил…
— А спать, значит, не хочешь? — вкрадчиво спросил Черномор.
— Нет!
— А придется!
Перед глазами Сергея мелькнул увесистый кулак, в глазах вспыхнули звезды и «все кончилось».
Крышка гроба была серая — это еще возможно, но откуда свет? Сергей приподнял голову. Голова кружилась, челюсть болела. Он попробовал языком зубы: все на месте. Черномор сидел, подперев подбородок кулаком и скептически смотрел на него.
— Что, выспался?
— Н-нет… не знаю, — Сергей свесил с кресла ноги, потрогал челюсть.
— Эх, не тот я стал, — с горечью сказал командир, — вот помню, раз приложил Саньку Веселова, так он полчаса очухаться не мог.
— Это Александра Юрьевича, — обалдело спросил Сергей, — шеф-пилота училища?
— Его, родимого. Да ты не таращи глаза, почитай сорок лет как минуло. Мы тогда сами курсантами были. Да-а. Возраст, — Сайко, кряхтя, встал, — а ты — десять минут и как огурчик. Я думал, ты хоть часок отдохнешь. Сэкономишь, так сказать, жизненный ресурс. Ох-хо-хо, что же делать?
Он прошелся по кабине, остановился возле двери в грузовой отсек. Дверь они оставили открытой, чтобы не мешать циркуляции воздуха. Отсек был небольшим — всего на несколько контейнеров. Полторы тонны полезного веса. Именно для доставки небольшого количества грузов и предназначался корабль.
— А что у нас за груз? — внезапно спросил Черномор.
— Так, это… Вы же принимали.
— Ага. Не помню. Подмахнул бумажку — какая, в принципе, разница. Давай-ка, стажер, глянем, без чего это там, в колонии, никак не обойдутся.
Они прошли в отсек, Черномор оторвал «сопроводиловку» с контейнера и поднес к глазам.
— Так. Реклама какая-то. — Он откашлялся и с чувством прочитал: — «Оболонь 2000» — светлое пиво, — что за черт? — гармоничное сочетание хмелевой горечи и тонкого винного аромата придает этому пиву вкус, достойный настоящих ценителей элитных сортов. Мать честная, пиво везем! Ну-ка, посмотрим дальше. — Он подошел к другому контейнеру. — «Оболонь Оксамитовое» — темное пиво. Обладает приятным вкусом и ароматом карамельного солода. Сподобился я на старости лет — пиво развозить. Кому сказать — не поверят, — с горечью сказал Черномор, — вот из-за чего загнемся, стажер. А ты, небось, думал — какой-нибудь реактор тащим, а?
В трех остальных контейнерах тоже оказалось пиво. Оборвав все бумаги, они вернулись в кабину управления. Черномор, держа руку на отлете, зачитывал рекламу, как чтец-декламатор, делая многозначительные паузы и временами поднимая палец, будто привлекая внимание зрителей:
— Пиво светлое, изготовлено из артезианской воды…
«Тронулся старик, — подумал Сергей, — надо же, когда понял, что крышка нам — хоть бы что, а как про груз узнал, так тронулся».
— …приятная хмелевая горечь и аромат…
Сергей затравленно огляделся. Ни веревок, ни ремней — вязать спятившего командира. На глаза попался увесистый баллон огнетушителя.
— …высокая и стойкая пена придают пиву особенную свежесть и игристость! Слышишь, стажер? Игристость придают! Вот чего нам не хватало с тобой, игристости! — Черномор отшвырнул бумагу, — слушай дальше: ор-р-ригинальная рецептура обеспечивает светлый цвет с приятным янтарным оттенком и великолепный, — он поцеловал кончики пальцев, — солодовый хмельной вкус!!! Пиво «Оболонь Экстра» обладает крепостью не менее четырех с половиной процентов!
Внезапно он замолчал, почесал бороду и поднял взгляд на Сергея. Тот почувствовал, как по спине побежали мурашки, — уж очень странный взгляд был у командира.
— Так, так, так, — забормотал Сайко, — так, так, так.
Присев на корточки, он стал перебирать брошенные на пол листки рекламы. Сергей покосился на огнетушитель. «Если сейчас прыгнуть, вырвать из гнезда и сразу шарахнуть его по башке, то может и успею повязать, пока без памяти будет», — подумал он.
— Вот! — Черномор вскочил и, потряхивая зажатым в кулаке листком, бросился к Сергею.
«Все, опоздал, — понял тот, — голыми руками такого бугая не свалить».
— Вот, читай.
— Пиво «Оболонь 2000», крепость не менее восьми процентов.
— Ну, понял?
— Понял, — сказал Сергей, решив, что в таком состоянии командиру лучше не перечить.
— Что понял?
— Что пиво везем.
— Дурак ты, братец, — радостно сообщил ему Черномор, — пошли.
В грузовом отсеке он, рыча, набросился на контейнер, обрывая пластиковую упаковку и стаскивая металлические ленты обжимов.
— Помогай.
Вдвоем они перетащили в кабину управления четыре ящика пива.
— Выпить хочешь, стажер?
— М-м, — замялся Сергей, — можно, конечно, бутылочку.
— Ха, бутылочку! Гулять будем, парень. Ты еще не понял? Это ж снотворное!
Черномор порылся в карманах, вытащил перочинный нож и, вскрыв бутылку, передал ее Сергею. Тот принял ее, неловко поднес к лицу, понюхал. Пиво пахло хмелем, хлебом и чем-то неуловимо домашним. Черномор задрал голову и лихо опрокинул бутылку куда-то в бороду. Сергей заворожено следил, как исчезает пиво, словно просачиваясь в песок. Командир допил бутылку, даже не дернув кадыком.
— Учись, стажер, — сказал он, отставляя пустую тару.
Сергей выдохнул и по примеру старшего товарища припал к горлышку. Пиво было крепким, и первая бутылка пошла тяжело. К тому же, сказывалось отсутствие опыта. Но Черномор, скептически понаблюдав за потугами стажера, разъяснил, что глотать не надо, и горлышко засасывать не надо. Просто нужно раскрыть рот пошире, а уж пиво само найдет дорогу.
И дело пошло! После третьей бутылки Сергей хотел сделать перерыв, но командир не позволил.
— Это тебе не на пляже с девчонками, — веско сказал он, — жить хочешь? Пей!
Приятная расслабленность овладела Сергеем. Господи, как он мог подумать, что у командира съехала крыша. Ведь сколько легенд ходит про его находчивость, сколько экипажей ему жизнью обязаны! Вот теперь и он, стажер Сергей Краснов, тоже. В то, что они спасены, он теперь верил безоговорочно. Вот, сейчас они напьются пива, лягут спать, а проснутся уже возле пункта назначения. А там — корабль оставят на орбите, сами — в челнок, и к людям. Он им всем расскажет, какой замечательный человек, какой мудрый командир Василий Степанович Сайко. А если кто теперь обзовет его Черномором — Сергей тому лично морду бить будет!
— Спать хочешь?
— Нет пока, — Сергей помотал головой, влюбленно глядя на командира.
— Ну, тогда еще по одной. А знаешь ли ты, стажер, что пиво еще за семь тысяч лет до нашей эры потребляли? Нет? A-а! Был такой народ: шумеры…
— Хто?
— Ш-у-м-е-р-ы, — отчетливо сказал командир, — брали они, значит, солодовый хлеб, крошили, замачивали, а когда забродит — трескали за милую душу. Во как! Человека оценивали, сколько он может пива съесть! Вот откуда пошло: пиво — жидкий хлеб.
