— Да мы не против совсем. Если вас не стесним, то хотелось бы у вас чуть отдохнуть. Хорошо у вас, спокойно, женщины готовят потрясающе вкусно. — Леньке за сегодня натрясло бок и разрезанную доктором грудь, и он совсем не прочь был отдохнуть. А меннонитская стряпня живо напомнила ему готовку мамы и бабушки. Ну совсем не походили те мясные блюда на техасские: ни перца килограммами, ни сахара в мясе. Ничего лишнего, и очень вкусно.
— Так отдыхайте, — усмехнулся старейшина, — гуляйте, кушайте, танцуйте. Вы все — гости нашей общины. И ты, Леонид, не сиди. Тебе же не ноги прострелили… Иди, потанцуй: вон, как на тебя наша Луиза смотрит. — И Симмонс кивнул на крепкую молодую женщину, которая на самом деле крутилась вокруг Леонида уже с полчаса. И подтолкнул могучей дланью Леньку в круг танцующих. Точнее, не в круг, а в довольно стройные ряды выкаблучивающих парней.
Ленька и сам не понял как, но уже скоро оказался рядом с Луизой, на самом деле очень симпатичной зеленоглазкой, с выглядывающей из-под платка огненно-рыжей косой. И весь вечер, пока все не разошлись по домам, он плясал с этой молодой вдовой, как оказалось. Впрочем, муж Луизы погиб при переселении сюда, точнее, в первую зиму. Так что она давно с этим свыклась и просто жила. А сейчас с удовольствием веселилась на празднике.
Уже вечером, когда отдохнувшие дорожники разошлись с веранды и Ленька собирался завалиться спать, в его окно постучали снаружи.
— Луиза, ты чего здесь делаешь? — Сказать, что Ленька удивился, — ничего не сказать. Все ж таки община баптистов, строгость и молитва здесь — не пустые слова…
— Ты откроешь, наконец, это окно? — Луиза гневно притопнула ногой. И когда удивленный Ленька наконец распахнул раму с москиткой, ловко запрыгнула внутрь комнаты и впилась ему в губы длинным страстным поцелуем… В общем, просто поспать в эту ночь Леньке не удалось.
Если честно, то сначала Ленька даже маленько испугался напора молодой женщины, все же и ребра болели нешуточно, и дренаж в груди давал о себе знать. Но, к своему счастью и обоюдному удовольствию, он вовремя вспомнил смешной плакат-демотиватор про то, как трахаются ежики, и девиз на этом плакате: «Даже самые сложные задачи имеют несколько вариантов решения». И он стал искать эти варианты и иметь Луизу в этих вариантах. Благо без одежды она оказалась еще симпатичнее. Сильная, крепкая, с плоским животом, высокой с розовыми сосками грудью, широкими бедрами, красиво округлой и упругой попой и тонкой талией. Ноги, может, и не очень длинные, но изящные, с маленькими ступнями. И все это очарование усеяно миллиардом веснушек.
— Какой ты затейник, оказывается, — довольно промурлыкала после очередного раза Луиза, раскинувшись на кровати.
— Уф, вынужденный… Традиционно не выйдет, приходится искать другие пути, — Ленька плавно опустился рядом, — что поделать, повреждения корпуса.
— Ну, главное — тебе нижнюю часть корпуса не повредили, вполне себе рабочая, — засмеялась девушка и, встав с кровати, сильно, от души, потянулась. И снова засмеялась, довольная произведенным на Леньку эффектом. — Мне пора, уже час ночи. Утром в церковь, нужно хорошо выглядеть, а для этого — хорошо отдохнуть. Преподобный Иоганн не любит, когда кто-либо зевает на его проповедях, может такую речь в гневе задвинуть, что, дай бог, к обеду только освободимся.
И девушка стала одеваться. В принципе Ленька не заметил особых отличий от виденных им женских вещей, ну, кроме того, что вся одежда выглядела достаточно строго, и сшита явно дома: или самой Луизой, или кем-то из ее знакомых. Разве что юбок было две, нижняя и верхняя, и длиною до верха сапожек.
Одевалась молодая женщина быстро, уверенно и изящно. Как хороший солдат по тревоге. Уже через пару минут она переплела растрепанную косу, накрутила ее на голове в прическу «а-ля Тимошенко», повязала платок (уже не светлый, как на празднике, а темно-красный) и поцеловала Леньку в губы.
— Пока, Леонид. Я надеюсь, ты примешь даму еще разок, следующей ночью? — И довольно улыбнулась.
— А у меня есть выбор? — Ленька усмехнулся. Уверенности в себе у этой рыжей особы — на троих мужиков хватило бы. Вот и верь, что у баптистов женщины тихие и скромные. Не девка — ураган в юбке.
— Выбор всегда есть, — неожиданно серьезно ответила Луиза. И тут же усмехнулась: — Или я прихожу к тебе, и мы трахаемся здесь, или я тебя похищаю, и мы трахаемся где-нибудь еще. Думай и — пока. — Ловко выпрыгнула в окошко и сразу исчезла среди деревьев.
Ну а Ленька почесал затылок, подумав о том, что его явно неспроста поселили в торце здания, где окна не просматриваются с дороги. И Самвела тоже, только с другой стороны. А потом махнул на непонятки рукой. Жениться силком не тянут, уже хорошо. И хорошо, что стены толстые, сделаны из здешнего тростника. А тростник вырастает до пятнадцати метров высотой, диаметр в нижней части — около тридцати сантиметров, и внутри имеет плотную, но легкую сердцевину, примерно как пенопласт. В помещениях перегородки делать отлично — быстро, дешево, и звукоизоляция превосходная.
На следующее утро Ленька, аккуратно побрившись и надев новые джинсы с рубашкой в клеточку, долго чесал затылок. С одной стороны, вроде как в мирном месте очутился, и можно покрасоваться с револьвером одинарного действия. С другой — «эф-эн-пи» его уже выручил, да и смотрится ничуть не хуже «ругера». И потому Ленька решительно нацепил пояс с надежным бельгийским пистолетом, выпущенным в США.
Выйдя в коридор, он постучал в комнату сестренки:
— Лиен, ты скоро?
— Лень, через пять минут, погоди меня на веранде, хватит в дверь ботат. — Иногда, когда на нее накатывало, Лиен говорила с очень специфическим акцентом. Ленька первое время с трудом продирался сквозь эти «хватат», «понимат», «ботат» и «намыват». Да еще это постоянное оканье, когда обычное слово превращалось непонятно во что, ну просто в ступор вгоняло. Оказывается, в Казани очень многие говорят именно так. Далеко не все, но очень многие. А к ее татарским словечкам, вроде «хабала», «тамаша» и прочим, ему все время приходилось спрашивать перевод.
— Ладно, но ты не затягивай, нам еще позавтракать нужно сходить, — Ленька поглядел на закрытую дверь и неторопливо пошел на веранду. Насколько он успел узнать сестренку, на завтрак она никогда не опаздывает.
На веранде его ждал невозмутимый Майкл с незажженной сигарой в зубах. В светло-сером костюме, с неизменным «девятнадцать-одиннадцать» на поясе под костюмом. Ромка, Василий и Самвел были похожи на Леньку, в новых джинсах и клетчатых рубахах. Только Василий выбивался из общего ряда своими надраенными, как у кота яйца, сапогами, и пистолет у Леньки был не ПМ.
Вскоре на веранду вышла свеженькая, как раннее утро, Лиен, в длинном, до кроссовок, нежно-сиреневом сарафане и короткой светло-голубой джинсовой курточке. Пистолет, как обратил внимание Ленька, был у нее под курткой, в плечевой кобуре.
— Ну что, пошли поедим? И потом в церкву. — Ленька первым сошел с гулких ступеней, подал руку сестренке, и они вместе направились в небольшое заведение, рекомендованное Леньке вчера… точнее, сегодня ночью Луизой.
Там, хорошо подкрепившись свежими булочками с творогом и корицей, крепким горячим кофе с лимоном, путешественники направились к видимой с любого конца поселка колокольне. Подойдя, они с уважением оглядели большую, выкрашенную в белый цвет церковь. Колокольня со звонящими сейчас колоколами венчала это сооружение, а вход в здание подпирали четыре массивные колонны из огромных бревен.
— Заходите, чего вы ждете? — К ребятам подскочила Анна и, схватив за рукав Лиен, потащила их внутрь. — Пойдемте с нами, у нашей семьи пока целая скамья про запас пустует, как раз вам хватит.
Внутри церковь оказалась большим помещением, сейчас хорошо освещенным утренним солнцем, которое без помех светило сквозь высокие окна, затянутые москитной сеткой. Длинные ряды скамей постепенно заполнялись негромко разговаривающими людьми. Даже маленькие дети вели себя серьезно и торжественно. Только пара-тройка грудничков в разных концах зала захныкали было, но быстро успокоились, насасывая материнские сиськи.
На трибуну, или как там называется это сооружение, поднялся тот самый старик, который подходил к Леньке на празднике вместе с Симмонсом. Судя по всему, именно он и есть преподобный Иоганн, настоятель этой церкви. Пару раз кашлянув, он привлек к себе внимание народа, и негромкий гул голосов умолк. К удивлению Леньки, в зале раздалась фортепианная, очень возвышенная музыка. Обернувшись, он увидел пожилую женщину, сидящую за пианино.
— Здравствуйте, братья и сестры мои! — произнес старик неожиданно сильным и хорошо поставленным голосом. — Здравствуйте и вы, сестра и братья наши, чьи верования чуть отличны от наших. — При этом он обернулся в сторону скамьи с путешественниками.
