– Как хорошо ты это сказал. – Эрика отвела темную прядь с его лба. – Тебе надо поспать, капитан. Ты, должно быть, очень устал.
– Ты останешься со мной?
– Да.
Он крепко обнял ее.
– Постарайся тоже уснуть. Я хочу, чтобы ты отдохнула к тому времени, как я проснусь. – Дэниел помолчал. – Так должно быть до самого Салема, и не придумывай ничего другого.
– Мне это и в голову не придет, – произнесла она почти торжественно. – Усни, капитан. Когда ты проснешься, я буду рядом.
К удивлению Эрики, он спал глубоким сном, несмотря на качку, поскрипывание снастей и свист ветра. Глядя на мужественное, спокойное во сне лицо Дэниела, она подумала, что для него все эти звуки привычны и обыкновенны. А вот утром в них слышалось что-то необычное, поэтому-то Дэниел и поглядывал на мачту. Но теперь он может спать, инстинктивно чувствуя, что все в порядке.
Эрика знала: проснувшись, он будет недоволен, что она не отдохнула. Однако мозг ее был слишком возбужден, чтобы отдыхать. Эрика ломала голову, пытаясь найти способ сохранить сложившееся положение навсегда, но это казалось ей неосуществимым. То, о чем она говорила сегодня с Шоном, – те качества, которые каждому из них нравились в другом, препятствовали их соединению, отталкивали друг от друга.
«Так должно быть до самого Салема»… В каких нежных и одновременно зловещих словах выразил Дэниел суть дела! Когда они достигнут места назначения, он передаст ее в руки Джека Райерсона без малейшего сожаления. Она будет смотреть, как он уплывает, и так и должно быть, хоть и причинит ей боль. Для нее Дэниел навсегда останется связанным с морем – одинокий бродяга, человек на реях. А ее он будет представлять в объятиях Джека – нечто вроде возмездия, кара за неукротимость.
Часа через два Дэниел пошевелился, и в ту же секунду руки его обхватили Эрику, и он прижал ее к себе.
– Я не верил, что ты останешься, – хриплым со сна голосом проговорил он.
– Так должно быть до самого Салема, – напомнила Эрика. – И я не хочу упустить ни одной минуты.
Он пробормотал что-то невнятное и, поцеловав ее за ухом, попросил:
– Поговори со мной.
Эрика провела пальцами по густой гриве иссиня-черных волос, слегка перебирая их.
– Хочешь услышать еще одну историю?
– Нет. – Дэниел ласково провел ладонью по ее ягодицам и пояснил: – Расскажи мне о Райерсоне.
– Прости, не понимаю!
Она отпрянула было, возмутившись бесцеремонностью просьбы, но Дэниел удержал ее.
– Я не отдам тебя ему, пока не буду убежден, что он этого стоит.
– Вот как? – Эрика вздохнула. – Это благородно с твоей стороны. Удивительно, но благородно.
– Ну? Говори же!
Эрика помолчала, потом расслабилась и прильнула к груди Дэниела.
– Тебе не о чем беспокоиться, капитан. Джек станет всячески заботиться обо мне.
– Он позволил тебе уехать к какому-то неведомому моряку, ни на минуту не оторвался от своих драгоценных дел и не приехал за тобой. Это не слишком-то хорошо его характеризует.
– Он должен быть сильным за двоих. За нас обоих. Ты же сам объяснил мне это, – напомнила она. – И я совершенно уверена, что это так. Джек – очень сильный человек, капитан. Очень надежный. Ты можешь не беспокоиться.
– Я хочу тебя спросить, – вздохнул он, приподнимаясь на локте и глядя Эрике в глаза. – За что ты его полюбила?
– Зачем ты об этом спрашиваешь? – смутилась Эрика. – Уверен ли ты, что хотел бы это услышать? Я… подожди… – Она покраснела, но выдержала его взгляд. – Я не испытываю никакой ревности по поводу твоей любви к Лили, но тем не менее у меня нет желания выслушивать подробности.
Дэниел усмехнулся.
– Так уж и никакой?
Эрика рассмеялась.
– Если быть совершенно честной, я нахожу это даже раздражающим. – Она облизнула губы и призналась: – Что касается меня и Джека, наша история романтична. Тебе и в самом деле хочется ее услышать?
– Да.
Эрика закрыла глаза.
– О предприимчивом молодом человеке Джеке Райерсоне я услышала от своих знакомых. Пригляделась к нему издали. Он очень красив, Дэниел. И обладает огромным юношеским обаянием. Но при детски невинных зеленых глазах и обезоруживающей улыбке он наделен проницательным умом математика. Он может настолько сосредоточиться, что если бы через гостиную в это время проехал поезд, то Джек бы его не заметил. Он проводит часы за книгами и счетами и вполне может забыть о еде.
На моего отца Джек еще до нашего с ним знакомства произвел колоссальное впечатление, – продолжала Эрика негромко. – Близкому другу нашей семьи, владельцу текстильной фабрики, грозила потеря всего состояния, но явился Джек и спас дело. Мы все были совершенно потрясены. Ну а меня больше всего поразило то обстоятельство, что такой деловой человек обладает очаровательной внешностью. Тебя это огорчает, Дэниел?
– Нет. – Он взглянул на нее с недоверчивой усмешкой. – Твои родители высоко оценили его еще до знакомства с ним за его математические способности и за то, что он спас состояние вашего друга? А ты, совсем не зная его, была очарована его внешностью?
– Дело не только во внешности, – поспешила оправдаться Эрика. – Он очень высокий, быть может, даже выше тебя, но у него нет твоей… то есть он совершенно иначе сложен. Мама называет его долговязым.
– Долговязым? – Дэниел засмеялся. – Ладно, продолжай. Когда же ты с ним все-таки познакомилась?
– Это произошло во время фейерверка в честь Дня независимости. Я знала, что он там будет и что наши общие знакомые сообщили ему о моем присутствии.
– И он все-таки пришел? Отважный мужчина. Тебе следовало раньше сказать мне о его смелости.
Эрика несколько секунд пристально смотрела на Дэниела, потом пожала плечами.
– Нас представили друг другу, и тут начался фейерверк, и я захотела проверить, романтик ли Джек, и… и притворилась, что меня испугал шум и треск ракет. И Джек обнял меня, и мы поняли, что созданы друг для друга.
– Он тебя поцеловал?
– Джек? Поцеловал меня при людях? Конечно, нет. Я разве не упоминала о том, что он очень сдержан?
– Нет.
– Но это так. Прошли недели, прежде чем он меня поцеловал. В воскресенье, после обеда, на крыльце нашего дома. Еще через три месяца он попросил у папы моей руки. Это было незадолго до папиной смерти. Но как говорит мама, папа, по крайней мере, покоится в мире, зная, что у меня есть такой нареченный, как Джек, который удержит меня от глупых выходок.
– Это и есть жизненное предназначение Райерсона?
– Прости, не поняла.
– Почему вы до сих пор не женаты? Я не математик, – заверил Дэниел Эрику, – но мне сдается, что вы помолвлены по меньшей мере год.
– Полтора, – уточнила Эрика. – Джек не импульсивен, капитан. Он хотел жениться и начать семейную жизнь в определенном возрасте. Особенно в связи с ответственностью, которую он несет за своих маленьких сестер. В декабре ему исполнится двадцать восемь лет, и, таким образом, декабрь соответствует его планам. Правда, теперь он предложил перенести свадьбу на сентябрь, потому что…
