извернулась, выскользнула из-под него, подсекла, роняя опять на пол.
— А ну лежать!
— потребовала, проковыляв подволакивая за собой наполовину снятые джинсы по комнате до брошенной сумки, полезла в кармашек и выудила оттуда три сцепленных серебристых квадратика.
Повернулась, отрывая один из них и заставая Лебедева как раз в миге от попытке атаковать меня с тыла, то бишь облапать мою задницу, которую он прямо жрал глазами.
— Так, а презики ты для чего с собой постоянно таскаешь, а?
— тут же помрачнел Макар.
— Че это за херня такая, Ерохина?
— Эта херня зовется заботой о себе любимой в первую очередь.
О своем здоровье и о том, чтобы не лишиться внезапно подвернувшегося удовольствия, если твой любовник окажется редкостной эгоистичной свиньей… — рванула крепкую фольгу зубами и пихнула в грудь тщетно пытающегося встать Макара, роняя на пол.
— Эй!
Я не настолько уж сви… — начал он, но я перешагнула его, резко опустилась, садясь на его бедра и обхватила основание тут же задергавшегося ствола, и следующим было только протяжное на одном долгом выдохе.
— Бля-а-а-а!
— Что-то словарный запас у тебя скудеет стремительно, Лебедев, — ехидно заметила я.
Прозрачная влага на вершине приковала мой взгляд, и я невольно облизала в прежде незнакомой жажде губы, ощущая тот самый фантомным солоновато-острый вкус моего любовника.
Не собираясь отказывать себе ни в чем, наклонилась и лизнула, подхватывая на кончик языка обжегшую его каплю и коснувшись тонкой чувствительной кожи самую малость.
Лебедев издал какой-то нечленораздельный вопль, дернувшись так, будто его задницу долбануло током, резко взбрыкнув бедрами.
Мокрая головка ткнулась мне в губы и скользнула по щеке, оставляя там след, и я совершенно осмелев и одурев от вкуса и запаха, повернулась, захватывая ее в рот.
Глаза вдруг закрылись сами собой, стон блаженной жажды родился внутри, и… тут же все оборвалось, потому что Макар загреб мои волосы и отстранил.
— Лиз-Лиз-Лиз… нет… не сейчас, малыш… — зашептал-захрипел он, обхватывая пятерней затылок, потянул к себе и рванулся навстречу для поцелуя.
— Я приплыву в три секунды… Серьезно… И опять буду эгоистичной свиньей… Я и не заметила, как он ловким движением выудил из моих пальцев надорванный пакетик пока сносил голову жадным, ранящим поцелуем.
Оборвал его, выпрямляя меня, хватающую отнятый им воздух и ловко раскатал презерватив по своей длине.
Вот ведь ни черта нет в этом зрелище возбуждающего, просто мужик упаковывает себя в защиту, а меня и от этого торкало.
От вида вздувшихся вен на его кистях, широких запястьях, подрагивающем от нетерпения стволе, откликались рваными сжатиями мышцы у меня внутри.
Лебедев попытался меня опрокинуть, но я не дала ему этого сделать, снова прижав руку к груди, и приподнялась на коленях, подстраиваясь и направляя его в себя.
Прямо в мою ладонь лупило его сердце, тот же бешеный ритм мне казалось я ощущала в мощной мужской плоти, что пока впустила на самую малость, а в моих ушах грохотало от собственного беснующегося пульса.
— Лизка!
— повелительно рыкнул Макар, впиваясь до боли в мои бедра пальцами и толкнувшись вверх подо мной, требуя впустить его уже полностью.
— Нет!
— уперлась я в его сейчас твердый словно дерево живот ладонью и ускользая от его атаки.
Я тоже вся горю заживо и оголодала по нему, но именно поэтому не собираюсь упускать ни единого нюанса.
— Имей в виду, Лебедев, что это ничего не меняет.
Качнулась сама, впуская еще немного, переживая новую волну едва ли не чрезмерной наполненности и несущейся за этим болезненной сладости.
Макар ответил стоном, в котором удовольствия и возмущения недостаточностью было поровну.
— Что?
— выдохнул он рвано и дернул вверх мой лифчик, обнажая грудь и тут же ее сжимая, порождая импульс, толкнувший впустить его глубже.
— Мы не выйдем отсюда теми же, что раньше, вот что!
— от топившего по самую макушку возбуждения я не отвечала — огрызалась, раскачиваясь и проваливаясь в ощущения жгучего проникновения все больше.
— Я не собираюсь… ах!
Не собираюсь вернуться в твой дом и продолжить с того же места, ясно?
— Ясно-ясно-ясно… Лиз-Лиз… Еще!
— Макар стиснул мои ягодицы и изогнулся в пояснице подо мной, вгоняя себя, обжигая и заставляя-таки сгореть последние капли выдержки.
Навязал все же свой ритм и мощь, подхватил, снес, подчинил, вплавил в мой разум понимание, что похрен — сверху он или снизу, вытрахать мне мозги положение в пространстве ему не помешает.
И я поддалась с облегчением, отдавая ему себя, насаживаясь так резко и часто, как повелевал жесткий захват его рук, властный жрущий меня огонь в его глазах.
Скакала на нем, захлебываясь жаром, будто неслась к своему оргазму верхом на диком пламени.
И окончательно была побеждена, когда тело сковало тем самым, в полушаге от края, предвкушением-болью, а Макар, учуяв это, как хищник полную капитуляцию добычи, опрокинул все же на спину и добил-вогнал обоих в экстаз.
— Так что ты там говорила про “ничего не меняет” и “с того же места”?
— промурлыкал он сытым и откровенно самодовольным кошаком мне в шею, сваливаясь на бок, стоило шторму чуть поутихнуть.
— Я сказала, что не вернусь, и мы не станем пока жить вместе.
— В смысле?
— Макар резко сел, нависая надо мной с недовольной физиономией.
— В прямом.
Я предлагаю нам быть просто любовниками, Лебедев.
Встречаться, проводить вот так охрененно круто время, но вместе не жить.
Я не готова.
Или так или никак.
Макар потемнел лицом, отвернулся, вскочил и стал одеваться, выдавая в каждом движении нарастающее напряжение.
— И сколько вот такая байда будет продолжаться?
— отрывисто спросил он.
— Пока мы не поймем, что готовы… — Да ну нах, Лиза!
Я не признаю таких отношений!
Поймем, что готовы!
— насмешливо передразнил он.
— Я — готов, и ты тоже, просто сейчас пытаешься на мне отрабатывать эти ваши бабские манипулятивные штучки!
А я ими сыт по горло!
— А я вот — нет!
— мигом вспыхнула и сама, тоже начав натягивать обратно вещи.
— По-твоему мы уже попробовали, теперь я хочу по-другому.
И если ты утверждаешь, что чего-то там осознал и готов меня слышать, то какого хрена так психуешь?
Я ведь имею право хотеть чего-то?
И если у тебя был негативный опыт когда-то, то я не обязана между прочим принимать его во внимание и подстраиваться безоговорочно.
Если
