– Можешь не сомневаться.
– Так всегда говорят, когда сомневаются в себе.
– Ричард, я говорю совершенно определенно. Да, с этим покончено.
– Пойми, я не хочу новой ссоры, но во время нашей поездки постоянно происходило что-то странное. Я хотел услышать правду, понять, что связывает тебя с Найаллом, но вместо ответа ты начала твердить эту чушь о невидимости.
– Это и был ответ, – сказала я.
– He тот, который я хотел услышать.
Я через стол взяла твою руку.
– Ричард, я люблю тебя. Я сожалею о тех тяжелых минутах, обо всем. Но тебе не о чем больше беспокоиться.
Тогда я свято в это верила, хотя в душе знала, что проблема с Найаллом не решена. Я сменила тему и стала убеждать тебя согласиться. Я обещала ждать твоего возвращения и говорила это абсолютно искренне. Ты начал увлеченно рассказывать о новой работе: о людях из твоей команды, о местах, где вы собирались побывать, о репортажах, материал для которых вы должны были снимать. Как бы я хотела поехать с тобой!
Как я и просила, ты захватил в ресторан несколько открыток из своей коллекции. Я бегло просмотрела снимки, делая вид, что мною движет исключительно праздное любопытство: виды Гренобля, Ниццы, Антиба, Канн, Сен-Рафаэля, Сен-Тропеза, Тулона – старые довоенные фото, изображавшие эти местечки в прежние времена, до вторжения современности. Я обнаружила только две открытки с видами Сен-Тропеза: вид побережья близ городка и снимок одной из центральных улиц с бухтой на заднем плане, виднеющейся между домами.
– Ты ищешь что-то определенное? – спросил ты.
– Нет. Просто хотела взглянуть еще раз. – Я сложила открытки стопкой и с беззаботным видом протянула тебе. – Все-таки нам стоило поехать во Францию, как ты предлагал с самого начала.
Мы решили провести эту ночь у тебя, но прежде мне нужно было заглянуть домой и взять кое-что из вещей. Мы заехали ко мне. Пока я укладывала смену белья в сумку, ты стоял возле старой железной плиты. Открытка от Найалла так и осталась на полке, прислоненная к стене. Я обратила внимание, как пристально ты ее разглядываешь, и, сняв с полки, дала тебе в руки.
– «Жаль, что тебя здесь нет», – прочел ты вслух. – Без подписи. Ты знаешь, кто ее прислал?
– Скорее всего, Найалл. Я нашла ее вчера вечером среди писем.
– Но ты же утверждала, что он был…
– Знаю. Звучит как полный бред, верно? Точно, как ты говорил. Он здесь, в Англии, и преследует нас. И одновременно он во Франции и шлет мне оттуда открытки.
– Итак, теперь ты говоришь, что все это время он был во Франции?
– Похоже на то. Это необъяснимо, я и сама ничего не понимаю. Лучше поедем к тебе.
Но мы уже вернулись к заезженной теме. Я видела ужас в твоих глазах, и он отзывался у меня в душе.
– Стало быть, – сказал ты, – история продолжается? Ты говоришь, обещаешь, а он никуда не делся, он по-прежнему рыщет вокруг тебя!
Ты швырнул открытку на полку картинкой вниз.
– Сью, когда впервые встречаешь человека, всегда отдаешь себе отчет в том, что у него почти наверняка до тебя кто-то был. Обычное дело. Вполне естественно, что этот бывший возлюбленный еще не окончательно ушел со сцены и достаточно много значит для твоей новой знакомой. Такое случалось со мной и прежде, и я нахожу это неизбежным. Я всегда как-то с этим справлялся. Но ты и Найалл – тут совсем иное. Это тянется и тянется, что бы ты ни говорила.
– Ричард, это всего лишь почтовая карточка.
– Тогда зачем ты первая завела о ней разговор?! Почему это все еще так тебя волнует?
– Я пыталась объяснить, но ты же не желаешь слушать! Ты не хочешь даже попытаться понять…
– Потому что твои объяснения лишены смысла. Я знаю, ты думаешь, что я не прав, но в любом случае с этим надо покончить! Ты – первая и единственная, кого я полюбил по-настоящему. Будь я проклят, если буду и дальше терпеть весь этот бред. Меня не будет пару недель, и этого вполне достаточно, чтобы ты разобралась в себе и приняла окончательное решение.
– Иными словами, я должна выбрать между тобой и Найаллом?
– Ты меня поняла.
– Я уже выбрала, Ричард. Вот только Найалл не желает с этим смириться.
– Значит, придется его заставить.
В конце концов мы добрались до твоей квартиры и провели вместе еще одну недобрую ночь. Спали мы урывками. Утром я вернулась домой, чувствуя себя совершенно разбитой и безутешной. Едва переступив порог комнаты, я порвала открытку от Найалла и смыла обрывки в унитаз. На следующий день ты позвонил, сообщил, что вечером улетаешь в Сан-Хосе, и обещал связаться со мной сразу по приезде.
Через два дня после твоего отъезда ко мне вернулся Найалл.
22
Я всецело виновата в том, что случилось дальше. Ты вынуждал меня принять решение, и я приняла его. Я просчитала все последствия и пошла на это. Ты хотел, чтобы я сделала выбор между тобой и Найаллом, и я сделала. Я выбрала Найалла.
Факт оставался фактом: Найалл преследовал бы меня, пока не добился бы своего. Он невидимо витал вокруг меня. Ему было достаточно просто оставаться самим собой, чтобы не позволить мне уйти. Наши с тобой отношения постоянно находились под угрозой. Ты смертельно устал от этого, я тоже. Я любила и хотела только тебя, но постепенно пришла к убеждению, что ты никогда не станешь моим.
Вероятно, в таком изложении мое решение выглядит более обдуманным, чем было в действительности. Когда ты уезжал на съемки в Центральную Америку, я намеревалась твердо держать свое слово и держалась, сколько могла, однако исход был непредсказуем. Вскоре явился Найалл. Только лишь он возник на пороге моей комнаты, только я увидела его – и мне сразу стало ясно, как действовать дальше. Чтобы освободиться от этого человека, я должна показать ему, чего хочу на самом деле. И сделать это лучше сейчас, в спокойной обстановке, пока тебя со мной нет.
Он проник в дом, как обычно, при помощи своего ключа, но дверь комнаты я запирала на задвижку, поэтому попасть ко мне незаметно ему не удалось. Он постучал и назвал меня по имени. Я открыла дверь, и он вошел. На этот раз он выглядел хорошо: в новой одежде, чисто выбрит и аккуратно подстрижен, и даже почти обрел былую самоуверенность. Он был в хорошем расположении духа и, когда я сообщила, что ты уехал, проронил лишь, что никогда не сомневался в скором провале моей авантюры. Он начал рассказывать забавные истории о ненадежности тех, кто работает на телевидении и часто бывает за границей. Его речи, хоть и не злонамеренные, все же достигли цели, заронив семена сомнения. Я уже не была уверена в тебе, как прежде. Найалл держался так, будто ничего не изменилось, и, хотя в самую первую ночь я не позволила ему остаться, потом мы снова спали вместе.
Где он был все это время? Я постоянно думала об этом, пытаясь найти ответы на свои прежние вопросы, но Найаллу несвойственно быть искренним. Теперь, когда мы были с ним вдвоем и нам никто не мешал, я надеялась услышать правду. На что он рассчитывал, почему вел себя так безобразно, что ему было нужно тогда в Литл-Хейвене? Но сколько я ни пыталась задавать прямые вопросы о последних двух неделях, он неизменно уводил разговор в сторону и увиливал от ответа.
Это случилось, когда он пришел ко мне во второй раз и мы занимались любовью. Погода по-прежнему стояла знойная, в комнате было нечем дышать. Сидя в постели, Найалл сказал:
– Я бы не прочь выпить. Есть у тебя что-нибудь?
– Есть, кажется, несколько банок легкого пива. В холодильнике.
– Пиво – не то, – сказал он. – Дай-ка мне мой мешок. Я привез бутылочку местного вина. Думаю, тебе понравится.
Я достала бутылку из мешка и прочитала этикетку:
– «Côtes-de-Provence[15], тысяча девятьсот девяносто первый».
– Где у тебя штопор? – спросил Найалл.
– У тебя за спиной, в выдвижном ящике. Ты купил это во Франции?
– Можно и так сказать.
– Его продают в соседнем баре, – сказала я. – В прошлые выходные я видела такие же точно бутылки у них в витрине.
Найалл уже ввинтил штопор и свесился через край кровати, чтобы получить упор. С пробкой в руке он прогулялся к столу и вернулся с двумя стаканами.
– Ну что, повеселимся?
– Найалл, сколько оно стоит? Как называется место, где ты его покупал?
– Точно не помню. Несколько франков.
– Ты вошел в магазин и заплатил?!
– Ты же знаешь. Просто увидел и взял. Обычное дело.
– Ты, кажется, говорил, что купил.
– Я никогда ничего не покупаю, ты прекрасно знаешь. Выпьем!
Он закурил свой крепкий «голуаз» и беззаботно швырнул спичку. Оставив тонкий завиток дыма, она погасла, не долетев до ковра. Я взяла из его рук голубую сигаретную пачку и стала внимательно изучать. На акцизной марке значилось: «Exportation»[16], что выглядело вполне по-французски. Ниже стояла надпись на английском: «Made in France»[17]. Предупреждение о вреде курения также было по-английски. Снова никаких доказательств.
