лифт, и мой смех стихает. – Ты – из Ванитас? Потомок первоначальной семьи?
Кево едва заметно кивает.
– Моя пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-понятия-не-имею-сколько-там-этих-пра-прабабушка была Роша, дочерью Стража Ванитас.
Я недоверчиво смотрю на него:
– Ты серьезно?
– Зачем мне тебе лгать? Зачем вообще это всем нам?
– Понятия не имею, – устало признаю я. – Может быть, вы хотите захватить сезонные Дворы или что-то в этом роде? Может, хотите занять пост моего деда?
– Я не имею никакого отношения к Зимнему Двору, среди нас нет таких. Так что мы не смогли бы завладеть властью в твоем Доме.
– Но зачем другим Домам было свергать Ванитас? Мы все знаем, насколько важен цикл. Почему они пошли на такой риск?
Кево пожимает плечами:
– Может быть, им надоел контроль Ванитас, а может, не нравился их Мастер. Но лично я думаю, что речь шла о власти. Могущество Домов зависит от продолжительности сезона. Вы сильнее, когда ваше время длится дольше. Так что чем больше дней длится сезон, тем он сильнее. Свергнуть, казалось бы, неважное время года и присвоить его время себе – на мой взгляд, как раз то, что сделали бы богатые, жадные до власти люди тысячи лет назад.
– Может, так оно и есть, – признаю я, потирая лоб: у меня снова начинает болеть голова. – Но почему сегодняшние Мастера до сих пор участвуют в этом?
Вздохнув, он поворачивается ко мне:
– Боюсь, об этом тебе придется спросить своего деда.
На это у меня нет ответа, и Кево тоже молчит, словно погруженный в свои собственные мысли. Внутри меня один сплошной хаос эмоций – смесь гнева, неповиновения и сомнений. Я верю Кево. Верю, что он верит в то, что делает, и верю, что он считает это правильным. Этот мир настолько безумен и загадочен, что я не могу исключить вероятность его истории с пятым сезоном. Это было бы наивно. Однако я не могу просто встать и помочь им после того, как они обокрали, обманули и похитили меня. Кроме того, эти люди сражаются с моей семьей. И если я поверю Кево, если буду работать с ними, то тоже буду воевать с ней. Было бы несправедливо выступить против собственной семьи, не дав им шанса рассказать мне свою точку зрения. Что, если у них была веская причина свергнуть Ванитас? Что, если Кево что-то скрывает от меня, чтобы завершить свою миссию? Я хочу ему доверять, но почти его не знаю.
Ненависть и гнев, которые я испытывала к Кево и его людям, почти испарились. Я могу понять их мотивы, и тем не менее не уверена, что хочу им помочь. Вот в чем загвоздка.
Через некоторое время я поворачиваю голову и смотрю на Кево, изучая его профиль.
– А что у тебя с волосами? – наконец задаю я вопрос, который занимает меня с самой первой нашей встречи в саду Весеннего Двора.
Он усмехается и, очевидно, сразу понимает, что я имею в виду.
– Семейная черта, так сказать. Калино – светлые блондины, Остара – русые, Флорес – шатены или брюнеты, Кастейн – рыжие. А Роша – седые. Конечно, есть исключения, но ко мне природа явно отнеслась очень серьезно.
– Ты был седовласым с рождения?
Смеясь, он качает головой:
– Думаю, что это как-то связано с моими способностями. Чем сильнее они становились, тем больше я седел. Боюсь только, что в живых осталось недостаточно Роша, которые могли бы мне это объяснить.
– А как ты заблокировал мои силы? – При воспоминании об ощущении удара о невидимую стену я сглатываю. – Я никогда раньше не слышала ни о чем подобном.
Его тихий вздох звучит как смесь капитуляции и веселья:
– Ванитас используют магию Эфира, или Духа. Мы можем манипулировать разумом, читать мысли, контролировать сознание и все такое. Твои силы строятся на концентрации и на твоих мыслях. Я как бы остановил их. Обычно это довольно легко, но с тобой мне было очень трудно. Ты сильна. Если бы ты сопротивлялась дольше, я, вероятно, не смог бы тебя остановить.
Я смотрю на него, совершенно ошарашенная:
– Ты можешь читать мои мысли?
– Нет. – Голос его при этом звучит недовольно, словно у ребенка, которому запретили трогать конфеты. Я же, напротив, облегченно вздыхаю. – Я могу читать мысли всех людей, и только некоторые члены Зимнего Дома доставляют мне проблемы. Не знаю почему. В общем, вас труднее контролировать. Может быть, потому, что наши силы так похожи друг на друга.
Невольно мне на ум снова приходит наша первая встреча на кухне. Нет, вторая, хотя в тот момент я этого не поняла. Помню, как странно я себя чувствовала и как пристально он тогда смотрел на меня.
– Поцелуй… – начинаю я, касаясь пальцами своих губ. – Это был контроль над разумом?
Легкая улыбка скользит по губам Кево, когда он бросает на меня быстрый взгляд.
– Нет. Как я уже сказал, с вами, особенно с тобой, все сложнее. Поверь мне, я пытался и, возможно, даже слегка подтолкнул тебя в правильную сторону, когда ты не хотела идти со мной на кухню. Но поцелуй был настоящим.
Я чувствую, как кровь приливает к лицу, когда вспоминаю тот вечер и его губы на моих. Но помню я и то странное чувство, которое не могла объяснить. Именно оно побудило меня улизнуть с бала с почти незнакомым парнем. Глядя на Кево сейчас, я еще чувствую некоторое напряжение, хотя и пытаюсь его игнорировать. Но потом вспоминаю, и что произошло после.
Я отворачиваюсь от Кево и наблюдаю за машинами у наших ног, крошечными маленькими людьми, которые снуют по улицам и живут своей обычной жизнью. Все они понятия не имеют о том, что происходит вокруг них. Они не знают, что сейчас, именно в этот момент, природное равновесие колеблется, потому что в мире до сих пор царит зима. И что здесь, наверху, назревает революция.
Проходит несколько минут; я направляю свой взгляд на Кево и жду, когда он ответит мне тем же.
– Я не могу этого сделать. Не могу, не поговорив со своей семьей.
Он смотрит на меня с грустным выражением в карих глазах.
– Ты знаешь, что проиграешь.
– А ты знаешь, что я буду бороться.
Пикабу
Кево отвел меня обратно в комнату, но дверь не запер. Очевидно, думает, что мне хватит здравого смысла, чтобы не попытаться снова сбежать. В этом он прав, пока. Я понимаю, что не могу позволить себе провернуть акцию, подобную вчерашней. Если меня поймают, то снова запрут в комнате, наложив на нее дюжину блокировок, и тогда у меня не будет шансов. Нет, моя следующая попытка должна быть хорошо продуманной и безупречной. Потому что она определенно будет последней.
И пока я лежу в одиночестве на кровати и смотрю в потолок, у меня достаточно времени, чтобы прокручивать в мыслях один план за
