Сидя с Гуго на кровати, с дремлющим рядом в колыбели малышом, Махелт задумчиво произнесла:
– Что случится, если король падет? – Она разглядывала на свет один из чистых гранатов Мэтью и вздрогнула при неожиданной мысли, что камень этот похож на сгусток крови. – Кто наденет корону?
– Номинально – маленький сын Иоанна, но кто-то должен будет принимать все решения, – ответил Гуго. – Либо в наши земли вторгнется французский король. Иные будут рады увидеть его на троне, особенно из северян.
– А вы?
– А ваш отец? – Гуго взял у жены гранат и тоже поднял, чтобы посмотреть на свет.
– Я спросила не об этом.
– Но я ответил на ваш вопрос. Вы были бы рады французскому королю, который вознесет своих фаворитов? Вам хотелось бы видеть, как графы и бароны ссорятся из-за того, кто будет править вместо Иоанна? Если короля сместить, легче не станет, попомните мои слова. – Гуго вернул ей гранат. – Хотите крови на наших руках?
– Нет, но когда я думаю, сколько крови на руках Иоанна и сколько зла он причинил людям… моей семье… Возможно, легче и не станет, но должно стать лучше.
Гуго придвинулся ближе. Он медленно расплел жене волосы и запустил пальцы в густые темные пряди.
– Иоанн пока что остается помазанником. Ваш отец признает это, и вы, несомненно, тоже, как и подобает дочери вашего отца.
Махелт встряхнула головой, и по волосам пробежала рябь.
– Теперь я Биго, как мне говорили. – Повинуясь мгновенной прихоти, она толкнула Гуго на постель и села сверху, сверкая глазами. – Покорная, смиренная жена Биго. Что прикажете сделать, мой господин?
Гуго запустил руки под платье Махелт и провел по икрам и длинным бедрам. Внезапно напряжение стало почти невыносимым.
– Исполнить свой долг, – пробормотал он сдавленным голосом.
Махелт, задыхаясь, хохотнула, проворно сняла с него брэ и направила в себя. Виданное ли дело – женщине скакать на мужчине во время занятий любовью! Несомненно, это грех, поскольку противоречит устройству мира, и все же Гуго находил столь бесстыдное поведение возбуждающим, и оно определенно придавало остроты их супружеским отношениям. Они непрестанно балансировали на грани. Он никогда не знал, чего ожидать. Его отец ни за что бы не пошел на такое. Гуго был совершенно уверен, что подобное шокировало бы и Длинного Меча, и это знание лишь разжигало его страсть.
Махелт закрыла глаза и вся сжалась, достигнув вершины и крича, после чего Гуго огромным усилием сдернул жену с себя и излился на ее тело. Возможно, тратить семя впустую – непростительный грех, но он видел, что случается с женщинами, которые рожают детей одного за другим, и не хотел подвергать Махелт такому, несмотря на заветы Церкви. Гуго не желал, чтобы тело жены оплыло, превратившись в бесформенный мешок, а прекрасные волосы истончились и поредели. Правда, из-за того, что они не могли теперь достигать вершины вместе, удовольствие от совокупления стало меньше, но Гуго предпочитал сдерживаться, по крайней мере, пока их сын не начнет ходить.
Махелт принесла полотенце, смоченное в розовой воде, чтобы протереть их тела, и затем оба удовлетворенно свернулись клубочком.
– Я достаточно исполнила свой долг? – промурлыкала она.
– Пока что достаточно, – сонно пробормотал Гуго.
Махелт наклонилась над ним и укусила за ухо, отчего Гуго вскрикнул и шлепнул ее тяжелой от усталости рукой.
– И это называется «покорная жена»! – проворчал он и подумал, что поступок Махелт – идеальное отражение ее личности… Смесь сладости и шипов. Меда и жала. При этой мысли Гуго улыбнулся. Махелт – воплощенный огонь, и он любит ее за это, и на время приятная усталость и пресыщение заслонили новость, которую принес Мэтью. Пока что можно наблюдать издалека, как все повернется.
* * *
Махелт сидела за ткацкой рамой и плела длинную тесьму, чтобы украсить подол одного из своих платьев. Она находилась в задумчивом и благодушном настроении, наслаждаясь работой. Узор выходил хорошо, цвета были яркими, но в то же время изысканными – разных оттенков синего: как небо, озеро и глаза Гуго. Глаза их сына из бессмысленно-голубых стали карими, а первые темные волосы сменились более мягкими, каштановыми с примесью золота. Он был бойким и сильным ребенком и уже хватал предметы, когда его распеленывали. Сейчас он, в виде исключения, не торопился жить, а дремал в колыбели, хотя сон его был напряженным, отражая бойкость его характера. Маршал и Биго. Сокрушительное сочетание. Время от времени Махелт поглядывала на сына, и ее сердце распирало от гордости.
На плечи Махелт внезапно легли сильные руки, она, вскрикнув, обернулась навстречу улыбающемуся взгляду Гуго. Он сдвинул ее вуаль в сторону и наклонился, чтобы поцеловать жену за ухом.
– Чем вы занимаетесь?
Махелт чуть откинулась назад, наслаждаясь прикосновением его губ.
– Дою корову, – дерзко ответила она. – Или у милорда нет глаз?
– Есть, – хихикнул он, – но я не в силах им поверить, когда вижу, что вы плетете по собственной воле.
Гуго говорил тихо, чтобы не разбудить спящего ребенка. Он ловко перешагнул скамью и сел рядом с женой, так что их плечи соприкоснулись. Некоторое время он смотрел, как жена плетет, а затем произнес:
– Ваши руки колышутся, словно тростник в воде. Какое удовольствие за ними наблюдать! – (Махелт засмеялась и порозовела, немного смутившись.) – Эти синие цвета прекрасно сочетаются… Можно мне попробовать?
Махелт искоса взглянула на мужа, сомневаясь, что он говорит серьезно, но увидела, что Гуго не шутит, хотя и улыбается. Она показала ему, как поворачивать дощечки и опускать утóк, чтобы придать орнаменту форму. Гуго быстро уловил суть техники, его пальцы были ловкими и проворными. Он понимал язык ткани и легко запомнил узор.
– Готово, – сказал он, завершив очередной поворот и уложив его на место. – Теперь в этой тесьме всегда будет часть вас и часть меня… как в нашем сыне.
Приступ любви пронзил Махелт, словно молния. Она подняла к мужу лицо, и они поцеловались, запечатлев мгновение, хотя самая интимная его часть вилась на ее ткацком станке рекой залитой солнцем синевы. Кто-то прокашлялся за их спинами, они отпрянули друг от друга и виновато повернулись к графу, стоявшему в дверном проеме. Лицо Роджера Биго было красным от смущения и, как предположила Махелт, потрясения. Должно быть, устои его упорядоченного мира пошатнулись при виде сына за ткацкой рамой. Гуго тоже залился краской, но смотрел отцу прямо в глаза.
Махелт встала со скамьи и присела в реверансе:
– Сир, принести вам вина?
– Спасибо, дочка, не стоит, – покачал головой свекор. – Гуго, мне нужно с тобой поговорить. – Он уже повернулся к двери, и Гуго волей-неволей последовал за ним.
