- Скажите, подполковник, зеленая "десятка" госномер триста АО ваша?
- Так точно.
- Где она сейчас?
- А... на ней уехал мой водитель, прапорщик Жучихин.
- Куда он уехал?
- Он отпросился на Украину, съездить за фруктами. Я его отпустил и попросил завезти по пути моим родителям продукты. Так, небольшая посылка.
- И часто вы ему доверяете свою личную машину?
- Ну, бывает, он опытный шофер. А что случилось?
- Этот ваш опытный шофер сбил нашего инспектора, парень сейчас в реанимации, и умчался в неизвестном направлении. Пришлось поднять вертолеты.
- Он что, с ума сошел?! - Мамонов долго готовил эту фразу, и она прозвучала почти естественно и органично.
- Это вам лучше знать, все-таки он ваш водитель.
- Ну, я бы тоже очень хотел с ним сейчас поговорить. Что с ним случилось, я не знаю, но машина-то моя! Сейчас мне вот кажется подозрительным, что он с таким упорством отпрашивался в эту поездку.
- Если он появится у вас в городе, немедленно арестуйте его, - посоветовал таможенник.
- Так точно!
Мамонов положил трубку и задумался. Он был готов к тому, что Жучихина арестуют и он расколется, что будет все валить на начальника или, наоборот, будет молчать как рыба. Но то, что на самом деле натворил в Зубове прапорщик, не укладывалось ни в какие рамки.
"Хорошо бы пристрелили его где-нибудь там, и с концами, - подумал с тоской подполковник. - Но это, конечно, идеальный вариант".
Тщательно проанализировав разговор с главным таможенником, Мамонов, однако, взбодрился и даже почувствовал некоторое облегчение. Он не сказал ничего лишнего и тот его был убедителен.
"Так и буду держать оборону. Ничего не знаю, во всем виноват шофер, втерся в доверие, использовал служебное положение. Надо только предупредить Гуся и людей в Хохляндии".
Торопливо набрав номер, Мамонов еле дождался ответа. Услышав характерный голос Вадима, подполковник вывалил на него накопившиеся эмоции:
- Поздравляю, можешь спокойно кончать своего Антошу!
- Что, зацепили твоего прапора на таможне? - сразу уловил суть дела Вадим.
- Зацепить не зацепили, но пытались тормознуть, и он сбил какого-то таможенника и скрылся. Пока найти не могут.
- Все, приплыл, Жучок, - довольно заметил Гусев, органично не переносивший прапорщика. - Будет скоро нары осваивать.
Мамонов выстрелил в эфир залп отборной ругани и приказал подельнику:
- Ты лучше предупреди кого надо, чтобы сворачивали свою шарашку и ложились на дно.
Закончив разговор с Мамоновым, Гусев закурил, подошел к окну и крикнул во двор:
- Мишаня, зайди ко мне.
Через полминуты в комнате появился один из пехотинцев Гусева - невысокий, широкоплечий, с несуразно длинными руками и уродливым шрамом на подбородке. Одет он был в тельняшку, из-под которой выпирали бугры мускулов, кисти богато украшены разного рода татуировками, начиная от эмблемы ВДВ до девушки, привязанной колючей проволокой к кресту. В богатой биографии Мишани было много бурных событий: и Чечня, и тюрьма, и многое другое... Тюрьму он покинул всего три месяца назад и сразу пришел к Гусеву, который мгновенно оценил его жадные и бездушные глаза. Многие из "старой гвардии" обижались, что Мишане Вадим доверяет больше всех, а Гусь прекрасно понимал, что тот еще "голодный", не зарос жирком благополучия и ради денег и связанных с ними благ готов на все.
- Ну, чего надо?
- Ширни меня сначала, - попросил Вадим, поудобней устраиваясь в кресле. Мишаня проделал все с ловкостью хирургической медсестры, и, когда радостная волна героинового прихода растеклась по телу, Гусев начал подробный инструктаж:
- Надо съездить в две точки, сначала в Гусинку, к дому Антоши, а потом к элеватору, знаешь, где ретранслятор?
- Ну. И что там делать?
- А вот что...
Подполковник Мамонов думал о том, как действовать дальше.
"Надо съездить в Демидовку и забрать оттуда баксы. Припрятать их надо, но куда?"
Размышления Мамонова зациклились на простейшем: "дипломат", лопата, лесопосадка.
"Придется так и сделать. Другие варианты ненадежны. Вот жизнь пошла, некому и довериться".
Он собрался, но снова зазвонил телефон.
- Да, Мамонов.
- Миша, он сошел с ума!
Мамонов сначала даже не узнал плачущий женский голос.
- Кто это? - удивился он.
- Это я, Валя.
Валентина Павловна Стародымова неспроста называла Мамонова просто по имени. Еще лет восемь назад отношения их были более чем близкими, а познакомились они или, как говорят в народе, "схлестнулись" и того раньше, лет за пятнадцать до этого разговора.
Тогда молодой опер Мамонов в первый раз вырвался на юг в бархатный сезон по профсоюзной путевке, где отдыхала и молодая, эффектная жена работника горисполкома Стародымова. Погода, природа, свобода, пусть и временная, - все способствовало началу курортного романа, который неожиданно взорвался редкой по силе чувств страстью, едва не разрушившей обе семьи.
К счастью, вернувшись в родной город, любовники как-то поостыли, одумались, хотя время от времени и продолжали встречаться на нейтральной территории. Роман окончательно угас после избрания Стародымова "бургомистром". Валентине Павловне очень понравилась новая роль "первой леди", и ради этого она пожертвовала некоторыми личными благами, в том числе и любовником. И вот теперь этот неожиданный звонок.
Это утро для Валентины Павловны начиналось как обычно: с утра ушла на привычный "обход" - рейд на базар, по магазинам, в парикмахерскую. Муж отсыпался после ночного визита к Мамонову, и она даже не собиралась устраивать своему благоверному обычную выволочку. Ночной звонок Мамонова успокоил ее и настроил на мирный лад. По крайней мере, мужик не по бабам пошел, а уехал по делу, за сына беспокоится.
Надо сказать, что отпрыска своего, Петрушу, Валентина просто обожала, любила больше, чем мужа и дочь. Сын был очень похож на нее, и, может быть, именно это привязало ее к родному чаду всеми узелками материнской души. Чем больше он взрослел, тем больше Валентина Павловна находила в нем родных черточек, тем снисходительней относилась к его шалостям и проделкам, даже когда они начали переходить все допустимые границы.
- Ах, какой он озорник и выдумщик, - смеялась она, узнав от мужа об очередном скандале вокруг сына. - Какой он раскованный и независимый, а какое чувство юмора!
Дней десять назад, когда мужа неожиданно ночью вызвал Мамонов, Стародымова ожидала услышать от мужа что-нибудь обычное, вроде истории с облитой бензином и подожженной кошкой, подпалившей деревенские сараи, либо как с той лошадью, которую Петруша с друзьями гоняли машиной до тех пор, пока она не упала, свернув шею. Но муж вернулся домой подавленным и еле смог говорить.
- Ну, ну, что, что случилось? - спросила Валентина, предчувствуя на этот раз что-то страшное.
- Плохо, - Бургомистр только махнул рукой, сел в кресло и, собравшись с силами, наконец, вымолвил жуткие слова, прозвучавшие как приговор: - Он с этими двумя подонками убил человека, девушку.
Валентина почувствовала, как медленно теряет сознание. Но супругов огорчали разные вещи. Если Стародымова переживала, что сына могут посадить в тюрьму, то сам мэр горевал совсем по другому поводу, и чувства его были гораздо сложнее.
Глава 28
Новый период в жизни Александра Ивановича Стародымова начался год назад, с обычной поездки в столицу. По дороге в аэропорт у служебной "Волги" спустило колесо. На замену его ушло неожиданно много времени, опытный шофер нещадно матерился и ничего не мог понять. То начинали прокручиваться в ступице шпильки, то срезалась гайка. Кое-как прикрутив колесо, они двинулись дальше, но тут же попали в длиннющую пробку, объехать которую не было никакой возможности. В аэропорт они поспели как раз, чтобы полюбоваться на улетающий самолет. Поднявшись совсем немного, "Ту-154" внезапно клюнул носом вниз, и на глазах у сотен человек врезался в серый бетон и взорвался.
Это было ужасно. В пламени сгорело больше сотни людей. Те, кто видел этот адский огонь, не забудут его уже до конца своих дней.
Но один человек, наблюдавший этот местный Армагеддон, внезапно ощутил всю суетность и хрупкость человеческой жизни. Всю обратную дорогу из аэропорта Александр Иванович молчал, а затем велел водителю остановить машину у городского храма и первый раз в жизни переступил порог церкви. Ему повезло, настоятель - отец Андрей оказался человеком мудрым. Он доходчиво объяснил "бургомистру", что все то, что ему довелось увидеть на поле аэродрома, не что иное, как предупреждение небес.
- Господь не зря останавливал вас во время пути, - проникновенно вещал он. - Из всех грешников, должных лететь на этом борту, он выбрал только вас, потому что понял, что душу вашу еще можно спасти. Надо только к этому стремиться, надо понять смысл существования вашей души в этом бренном мире, понять, что не так было в вашей жизни, и христианским смирением искупить грехи.
