— За этими стенами мы можем продержаться до конца игры, — продолжала настаивать Мари.
— Они уже наверняка придумали способ добраться до нас, а ты не учла еще одно обстоятельство.
— Какое?
— Игра, как ты это называешь, закончится очень скоро, но это произойдет там. — Оиси направил палец вверх. — Здесь же, на поверхности, ситуация не изменится, и ты по-прежнему не сможешь добраться до небесной башни целой и невредимой.
— Но здесь есть еще одна проблема, — возразила Мари.
— Это… — начал Элдин.
— Твой друг Габлона.
Элдин лишь пробурчал себе под нос нечто неразборчивое. Независимо от их дальнейших планов Габлона оставался не поддающимся учету фактором.
В главный зал таверны вбежал Хидео, занимавший сторожевой пост у двери.
— К нам кто-то идет! — воскликнул он.
— Кого еще принесла нелегкая? — произнес Элдин, беззвучно выругавшись.
Он надеялся, что это не Аль-Шига с новой порцией "гниющего человека". Из таверны до сих пор не выветрился тошнотворный запах.
Он приблизился к двери и выглянул наружу.
По улице к таверне приближалась одинокая фигура, скользя от одной дверной ниши к другой и придерживаясь удлинившихся послеполуденных теней.
В силуэте было что-то знакомое. Элдин увидел, как незнакомец выскочил на середину улицы и ускоренным шагом направился в их сторону, а за его спиной появились новые фигуры.
— За мной! — воскликнул Элдин, отодвинув засов на двери.
Не успели его соратники выяснить, в чем дело, Элдин уже оказался на улице. Оиси и Хидео последовали за ним.
Заметив их, незнакомец в нерешительности остановился.
— Беги! — закричал Элдин.
— Элдин! — Голос принадлежал женщине, и, поняв, кто находится перед ней, она ускорила шаг.
Преследующие ее темные фигуры неумолимо приближались, и около полудюжины таких же зловещих силуэтов вынырнули из боковых переулков.
— Ронины, ко мне! — закричал Хидео и, обнажив меч, бросился вперед до того, как Элдин успел хоть как-то прореагировать.
Темные фигуры вплотную приблизились к женщине. Заметив угрозу, она бегом устремилась к таверне.
Тонкий шнур с грузом на конце вылетел вперед и обмотался вокруг ее ног. Хидео бросился ей на помощь, но внезапно вокруг него появилось еще несколько фигур в черном. Стремительным взмахом меча Хидео сразил сначала одного нападавшего, затем второго. Элдин бросился ему на помощь.
— Нет!
Он уже почти приблизился к Хидео, но тут кто-то сильным ударом сбил его на землю. Элдин в панике начал отбиваться руками и ногами, но затем понял, что это Оиси прижимает его к земле своим телом.
— Хидео! — закричал Оиси.
Но было слишком поздно. Старый самурай наносил молниеносные удары налево и направо, но уже через несколько мгновений враги окружили его со всех сторон, и кривые клинки заблестели в тусклых лучах вечернего солнца.
Самураи выскочили из таверны, массивные гафы создали сутолоку в дверях, пытаясь выбраться на улицу первыми, но фигуры в черном уже исчезли, растворившись в боковых переулках.
Элдин привстал на коленях. Он бросил взгляд на Оиси, который уже поднялся на ноги. Выражение безграничного страдания исказило его лицо.
Оиси бросился к телу друга, распростертого на мостовой. С горестным возгласом он опустился на колени рядом с Хидео.
— Оиси сделал свой выбор, — сказал Зергх, помогая Элдину подняться на ноги.
Элдин с недоумением посмотрел на гафа.
— Он еще мог успеть на помощь Хидео, — тихо произнес Зергх, — но был вынужден остановить твой необдуманный порыв, поскольку если бы нападавшие узнали, кто ты такой, они убили бы тебя в тот же момент. Оиси предпочел обязанность перед сюзереном долгу перед старым другом.
С этими словами Зергх отвернулся.
Элдин застыл посередине улицы, и Оиси с невидящим взглядом прошел мимо, неся на плечах тело павшего друга.
— Что, черт возьми, заставило тебя выскочить на улицу? — спросила Мари, когда Элдин появился в дверях.
— Просто я узнал того человека, который оказался в опасности. Это была моя племянница Тия.
Зергх резко обернулся.
— Что она здесь делает?
— Я не знаю, но, судя по всему, у нее имелись веские причины попытаться меня найти. Но теперь Шига схватили ее.
— Это были не Шига, — сказал Такаси, последним вернувшийся в таверну.
Самурай сжимал в кулаке кусок черной ткани.
Так, значит, Тия оказалась в руках Габлоны!
— Был момент, когда жизнь чужеземца по имени Ларис оказалась в опасности, — доложил вестник, дрожа перед Ульсаком.
Совсем недавно он участвовал в церемонии казни провинившегося уллы, вызвавшего недовольство мастера, и не испытывал никакого желания оказаться на его месте.
— И что же? — произнес Ульсак, глядя на подчиненного из-под полуприкрытых век.
— Его остановили, и он остался невредим, — продолжил вестник, решив не уточнять, кто остановил чужестранца.
— Ну, тогда все в порядке, — сказал Ульсак. — А что произошло с женщиной?
— Ее схватили люди Габлоны. Чужеземец по имени Ларис, судя по всему, был этим расстроен — она выкрикивала его имя.
«Может быть, это любовница Лариса? — подумал Ульсак. — В таком случае ее можно как-то использовать».
В течение последних нескольких дней он размышлял о том, как ему захватить Элдина и Габлону целыми и невредимыми. Габлона уже, можно сказать, находился у него в руках, но посланники, навещавшие Лариса, вернулись с донесением, что тот проводит работы по укреплению обороны таверны. Многие погибнут в ходе штурма, но эта мысль не особенно беспокоила Ульсака.
При необходимости он готов был пожертвовать жизнями и десяти тысяч своих подчиненных. Он боялся только того, что Элдин сам мог погибнуть в ходе сражения. Ульсак теперь понял, что недооценивал этого человека, подумав, что тот в конце концов покорится своей судьбе, как на его месте поступил бы любой адепт Аль-Шиги. Если кто-то из его соотечественников узнавал, что за ним охотится мастер, чаще всего он просто выходил на площадь, покорно ожидая своей участи.
Согласно обычаю, того, кто смирился со своей судьбой, следовало убить одним безболезненным ударом. Укрываться от мастера означало обречь себя на муки. Ульсак ожидал, что Элдин выберет безболезненную смерть.
Гибель Элдина в ходе штурма таверны нарушила бы планы Ульсака. В конце концов, он был Има, и соответствующее жертвоприношение должно освятить момент двойного затмения. Две жизни, олицетворяющие два светила, — необходимо, чтобы все произошло именно так.
— Так ты говоришь, что женщина теперь у толстяка?
— Да, о великий.
Посмотрев на уллу, Ульсак удовлетворенно улыбнулся. В последнее время все приближенные начали величать его таким титулом. Они уже свыклись к мыслью о том, кем на самом деле является их предводитель.
Он понял одну особенность характера Лариса. Этот человек был настолько глуп, что мог проявлять сострадание. Он видел, с каким участием относится Элдин к своим подчиненным. Это была явная слабость, и, возможно, в дальнейшем Ульсак сможет ею воспользоваться.
— Я хочу отправить посланника к тому, кто охраняет Габлону. Ты понимаешь, кого я имею в виду?
— Да, о великий.
— Дай мне время немного поразмыслить, и затем я вновь призову тебя.
Издав вздох облегчения, вестник вышел; Ожидавшие в прихожей уллы посмотрели на него с некоторым удивлением, поскольку уже не рассчитывали вновь увидеть живым своего товарища. Среди собравшихся в прихожей вестник заметил незнакомца и тут же припомнил, что уже видел его. Это был сумасшедший шаман, появившийся возле Седы несколько дней назад.
Подхватив старика под руки, двое улл вошли в зал для аудиенций.
Ульсак вопросительно посмотрел на подчиненных, а затем перевел удивленный взгляд на фигуру в лохмотьях.
— Что вас заставило привести ко мне этого грязно го оборванца? — спросил Ульсак.
— Он будоражил народ своим поведением, — доложил один из улл и, отпустив старика, толкнул его на пол.
— Каким образом?
— Мы нашли его у двери во внутреннее святилище под основанием Святыни Святынь.
Ульсак с любопытством посмотрел на груду тряпья, распростертую у его ног.
— Ну так убейте его, — лениво бросил Ульсак. — Мы не имеем такого права. Он юродивый, шаман и, следовательно, находится под защитой наших законов. Только Верховный Мастер может убить юродивого, причём без свидетелей, — сказал улла.
Старик поднялся на колени и бросил на Ульсака долгий проницательный взгляд, после чего снова бросился ниц.
— Я видел глаза Имы и теперь обрел спасение! — воскликнул шаман.
Уже приготовившись распорядиться ликвидировать источник беспокойства, Ульсак остановился на полуслове.
— Как ты об этом узнал? — спросил он. Только узкому кругу приближенных было известно о его подлинной сущности.
