Все еще не веря в сокрушительность логики, с помощью которой кто-то, кроме покойного брата, мог вычислить его, Аристарх бросился к выходу, оттуда на лестницу, чтобы встретить незнакомца огнем…
Он палил, держа тяжелое оружие в слабеющих руках, как ему казалось, в человека, но тот, успев затаиться где-то в невидимом для него пространстве, крикнул из своего укрытия, что у него в руках пистолет и если Аристарх не прекратит стрелять, он убьет его одним выстрелом… И случилось еще нечто, помешавшее ему застрелить незнакомца: тот сказал что-то насчет свидетельских показаний, из чего он понял, что к нему пришли как к свидетелю, который мог слышать ИХ разговор…
И еще он услышал фамилию Бобрищев. «По делу об убийстве Бобрищева…» – орал человек, которого он все еще не видел.
Швырнув дымящееся оружие, он почти скатился с лестницы и тут же был сбит сильным ударом, после чего оказался прижатым лицом к полу… Из разбитого носа потекла теплая кровь…
«Как тебя зовут все-таки, сукин ты сын, – услышал он над самым ухом полный ненависти голос, – Толя или Аристарх?»
Его привезли на квартиру к Зое Пресецкой. Белый как мел, Аристарх долго не мог перешагнуть порог хорошо известной ему квартиры, но Шубин подтолкнул его в спину:
– Проходи… Тебя ждут…
И тот вошел.
Он вошел и увидел большой стол, за которым сидело несколько человек. В том числе – у него волосы зашевелились на голове! – и убитые им несколько раз в его воспаленном воображении женщины – Земцова и Холодкова. Хотя он мог и ошибиться, поскольку Земцову он видел лишь раз, да и то в сумерках, когда та заходила в подъезд своего дома…
Что же касается Холодковой, то он имел возможность рассмотреть ее много раньше, при ярком электрическом свете, да только смотрел он тогда все больше на другую женщину, которая до сих пор стояла перед его глазами…
– Моя фамилия Земцова, – отвечая на его немой вопрос, проговорила Юля, следя за тем, как Аристарх обходит стол и садится на приготовленное для него, хорошо освещенное место. – Присаживайтесь… Разговор будет долгим.
Он сел и еще раз внимательно огляделся. Кроме человека, привезшего его сюда, и этих двух женщин, он никого, пожалуй, и не знал. Что им всем от него надо? Что они о нем знают?
– Этого человека зовут, конечно, не Толя, – сказала Юля, не сводя с него глаз. – Его полное имя: Аристарх Мефодьевич Озе. Он – родной брат покойного профессора Аркадия Мефодьевича Озе, того самого биолога, который занимался изучением и выращиванием грибка фузариуса. Вы сами расскажете нам, что это за грибок, или…
– Я не знаю, о чем вы говорите… Да, моя фамилия Озе, я брат покойного Аркадия, но что из этого? Я – пенсионер, живу на даче и никому не приношу вреда.
– Вы живете не на даче, а в загородном доме своего покойного брата. Первое время после его смерти вы еще как-то сводили концы с концами, поскольку у брата в доме хранились наличные деньги, но когда они кончились, вы вспомнили о существовании больших и к тому времени уже разрушенных теплиц, построенных профессором Озе позади сада.
– «Построенных профессором Озе»? – передразнил он. – Да я сам, своими руками их строил, пока ему не дали добро на его дурацкие исследования и не разрешили проводить эксперименты в государственных теплицах… Я выращивал там огурцы, чтобы нам было на что жить… И после его смерти тоже занимался огурцами…
– Правильно, вы выращивали огурцы, но только не в тех теплицах, где росла кока, оставшаяся после многолетних опытов вашего брата. Зачем вашему брату понадобилась кока? Зачем он ее выращивал, вы тоже не знаете?
– Понятия не имею ни о какой такой коке…
– Одна из лабораторий института «Микроб», которой заведовал много лет тому назад ваш брат, занималась именно биологическими особенностями этого необыкновенного растения, но – и вы это прекрасно знали! – не способом его выращивания, адаптации или районирования применительно к нашей поволжской местности, а НАОБОРОТ… Не так ли, Аристарх Мефодьевич?
– Я ничего не знаю об опытах брата, – вяло проговорил он, чувствуя, как его внутренности непроизвольно закручиваются узлом и мешают ему дышать.
– Да, вы не были введены в штат его лаборатории. Но в силу своих способностей и призвания лет двадцать являлись помощником профессора: принимали участие в его экспериментах, ухаживали за исследуемыми им растениями, вели журналы, ставили совместно с братом опыты и даже собирались лет восемь тому назад сбежать с ним в Америку, не так ли?
Все это и многое другое о профессоре Озе Юля знала со слов одноклассницы Наташи Зимы – Кати Носовой.
– Ничего такого не было. Мой брат был дураком, дураком и помер. Если бы не его куриные мозги, мы бы сейчас жили не здесь, – он нервно обвел тонкой дрожащей рукой вокруг, – и не так… – его лапка с узловатыми пальцами брякнулась на стол, как срезанная, а маленькая птичья голова на тонкой шее мелко затряслась. Жидкие сальные волосы, облепившие череп, вызывали у всех присутствующих отвращение, а грязный воротник некогда белой сорочки и вовсе свидетельствовал о том, что Аристарх последние дни жил чуть ли не под землей, в канализации, настолько он был грязен и вонюч.
– Да, ваш брат не согласился бежать с вами в Америку. Быть может, причиной послужил его проснувшийся и так сильно раздражающий вас патриотизм, а может, просто его болезнь… Но главное, что вы никуда не поехали. В силу причин политического, я не знаю, финансового ли характера, но работы по исследованию фузариуса в институте были прекращены. Лабораторию закрыли, людей распустили…
– Свиньи! Это они, те, кто это сделал, и убили моего брата!..
– Возможно. Но мы сегодня говорим о вас. Профессор умирает, оставляя после себя журналы и кипы папок с научными разработками. Первое, что приходит вам на ум, это продать их. Вам ничего не стоит это сделать, поскольку люди, работавшие с Аркадием Мефодьевичем, у которых имелись аналогичные материалы, деградировали и отправились на помойку собирать протухшую колбасу и испорченное мясо, а то и на кладбище…
Это Наташа Зима тоже узнала от Носовой, которая в красках расписала историю одной профессорской семьи. Оставшись без средств к существованию после закрытия лаборатории Озе, бездетные муж и жена Крестьяниновы, не найдя работы и так и не дождавшись пенсии, чтобы выжить, стали собирать объедки на загородной свалке, а вскоре и умерли.
– …а оставшиеся в живых и здравомыслящие махнули на Запад и занялись новыми исследованиями…
– Как же, «новыми»! Те, что поумнее и помоложе, наверняка прихватили туда кое-какие Аркашины бумаги, – пробубнил зло Аристарх. – Разве ж теперь что узнаешь?
– Перед вами возникла проблема: кому продать этот научный материал? К кому обратиться? – между тем продолжала Юля. – Как заинтересовать этим грибком местных или московских толстосумов, которые ни черта не смыслят в биологии? Как объяснить им выгоду от приобретения рукописей и самого грибка, который спокойно плодился себе в самой дальней оранжерее, пожирая коку? Ведь что представляет собой этот грибок?
Озе сидел и тряс головой, глядя на окно, за которым проплывали блики от фар проезжающих машин. Крупные хлопья снега, касаясь стекла, медленно оплывали и сахаристыми островами сползали вниз, розоватые, подсвеченные уличным фонарем… Он молчал, вспоминая другие времена и своего брата, свои планы и надежды, которые рухнули по вине людей, сидящих вот за этим столом и ничего не смыслящих в жизни… и в смерти, которая, как и все на земле, условна.
– Ваш брат, профессор Озе, нашел разновидность грибка фузариуса, поражающего кусты коки, растения, из листьев которых получают кокаин. Фузариус паразитирует на корнях многих культурных растений и может полностью уничтожить урожай. Но самое главное заключается в том, что споры этого грибка способны годами удерживаться в почве. Именно этой проблемой и этими многолетними экспериментами и занимался ваш брат. Он хотел доказать, насколько важны эти эксперименты для всего человечества, поскольку наркотики охватили всю планету, и фузариус мог бы сгубить целые плантации коки и тем самым сильно сократить количество этого популярного наркотика… Но кокаин не выращивают в нашей стране. Кока растет в Южной Америке, стало быть, пусть они там из-за коки и переживают… Так, вероятно, решили в правительстве, и эти эксперименты были прекращены, а огромная теплица с кокой в нашем Ботаническом саду переориентирована на выращивание цветов. Единственным местом, где еще сеяли и выращивали коку, была ваша Багаевка, где и находится приусадебный участок профессора. Вам есть что добавить, «профессор»?
Озе резко вскинул голову и посмотрел на Земцову ненавидящим взглядом. Его только что назвали профессором. Правда, с опозданием на несколько десятков лет. А чем он, собственно, не профессор? Что, Аркадий был умнее его? Скорее удачливее. И язык у него был отлично подвешен. Да и внешне он выглядел, как настоящий профессор. Одна бородка да румяные щеки чего стоили! А кто виноват, что он, Аристарх, уродился таким невзрачным, да еще и заикой. Но если заикание с возрастом прошло, то мясо на тонкий и хрупкий скелет так и не наросло, да и росту не прибавилось. По его мнению, он не стал профессором исключительно в силу своего физического несовершенства. Но разве кому-то было до этого дело? И разве кто знал: чтобы выучить своего брата и кормить его, он зарабатывал деньги жестянщиком, работая до седьмого пота, выделывая из жести бидоны и канистры и продавая их на рынке. Он, такой маленький и внешне хрупкий, своими крепкими и умными руками превращал жесть в теплый воск, заставляя принимать нужные ему формы. Аркаша еще называл его руки «грабками», сильными, с мертвой хваткой… А кто помогал строить теплицы?!
