Стакан замер на полпути к губам Хилла.
— Откуда вы знаете?
— Слухами земля полнится, друг мой, — ухмыльнулся Алекс. — Полагаю, ваши выигрыши весьма важны для вас — должно быть, немец требует приличного приданого.
Хилл сосредоточенно рассматривал свой стакан.
— Вы, разумеется, представить себе не можете, что этот Берген не просит никакого приданого. Вообразите — брак без сопутствующих деловых сделок. Все мои выигрыши пойдут на Роузвуд. Впрочем, вы не в курсе дела, и вряд ли это вас позабавит, — высокомерно добавил юноша.
— Напротив, я очень хорошо знаком с Роузвудом, — признался Алекс.
Хилл вскинул голову и, прищурившись, с упреком посмотрел на Алекса.
— Не подумайте плохого. Я оказался в Роузвуде случайно, когда мой конь охромел. Уверяю вас, совершенно случайно.
Весьма удивленный, Хилл изучал Алекса, широко раскрыв свои синие, как у сестры, глаза.
— Так это были вы? Мистер Кристиан?
— Конечно! Вы, разумеется, знали об этом? — засмеялся Алекс.
— Кристиан. Черт побери, как же я сразу не догадался? — И юноша с тяжелым вздохом закрыл глаза.
— Полагаю, это не прибавило вам любви ко мне? — осведомился Алекс с неуместным смешком.
Хилл бросил на него хмурый, осуждающий взгляд.
— Разве от этого вы перестали быть герцогом? Или отменили предстоящую свадьбу? Или от этого как-то улучшилось положение моей сестры?
«Да, тут нечего возразить», — подумал Алекс и предпочел уклониться от ответа. Он выпил свое виски, налил еще. Ну увидит он Лорен, поговорит с ней. Что дальше?
Пол, в свою очередь, не понимал, чего добивается герцог, и это его нервировало. Дружба? Он сильно сомневался, что дело этим ограничится. С подозрением глядя на Сазерленда, он налил себе еще портвейна. Боже, как же это он не связал воедино Алекса Кристиана, герцога Сазерленда и мистера Кристиана? Почему не сложил два и два? Почему Лорен ничего ему не сказала? А потому что знала, что это мистер Кристиан, сельский джентльмен, в которого она влюбилась до безумия. И всякий раз, когда разговор заходил о Сазерленде, Пол делал все возможное, черт побери, чтобы предостеречь ее касательно намерений этого негодяя. Еще в конце прошлой недели в Роузвуде они крупно поссорились из-за этого. Пол намекнул на ее чувства к герцогу. Она, конечно же, с жаром все отрицала, и теперь наконец он все понял: Лорен любит этого негодяя. Негодяя, который одной-единственной речью может изменить жизнь нации.
Судя по всему, закон о правах католиков пройдет через палату лордов, и не в последнюю очередь благодаря Сазерленду. Последние два дня он только этим и занимался. Пол был в курсе дела, потому что не пропускал ни единого слова из парламентских дебатов. Какие прекрасные перспективы! Если католики получат место в парламенте, значит, грядут и другие реформы, предполагающие равное представительство. А при справедливом представительстве, точнее, при представительстве, защищающем интересы мелких поместий, у его родного Роузвуда появятся возможности для процветания. Не далее как вчера он присоединился к тем, кто поддерживал Сазерленда как народного героя. И у Пола не укладывалось в голове, что могущественный деятель и реформатор и сидящий сейчас перед ним человек — одно и то же лицо.
— Погода для этого времени года просто великолепная, вы не находите? — как-то нехотя спросил герцог.
Это заявление показалось Полу смехотворным, если учесть, что с тех пор как он приехал в Лондон, из семи дней четыре льет дождь. Именно это Пол и сказал герцогу. Сазерленд возразил, что, мол, Лондон — темная заводь, где водятся всякого рода пороки, и они принялись обсуждать достоинства и недостатки Лондона. Мужчины непринужденно потягивали свои напитки; разговор перешел в жаркий спор, касающийся самых различных тем, включая парламент, торговлю с заграницей, в которой Сазерленд явно был весьма заинтересован, и кончая ценными бумагами, государственными и частными, — тут Пол проявил необычайную осведомленность. А потом каким-то непостижимым образом оба пришли к соглашению насчет того, какие именно реформы необходимы для оздоровления экономики. После пятого стакана портвейна Пол зашел так далеко, что похвалил последнюю речь герцога, посвященную этой теме.
Спустя три часа Пол и Алекс обсудили все общественные проблемы и поглотили столько спиртного, что перед глазами все плыло, но главный вопрос, касающийся Лорен, так и повис в воздухе. В завязавшемся споре Пол проявил неуступчивость и с каждым стаканом портвейна воздвигал вокруг сестры все новые и новые препятствия. Алекс был готов биться, если нужно, прямо на диванчике, но поскольку это ни к чему не привело бы, в его пьяной голове возникла новая идея.
— Ладно, Хилл, — сказал он ухмыляясь; при этом содержимое его стакана угрожало перелиться через край, пока он пытался удержаться на краешке канапе, — вот вы полагаете, что разбираетесь в карточной игре; так почему бы вам не сделать деньги на вашу ставку?
— Делайте что хотите, Сазерленд, а я сделаю ставку на свои деньги, — поправил его Пол. Алекс нахмурился и отмахнулся.
— Нет, нет. Пари. — Он замолчал, пытаясь подавить отрыжку, и провел ладонью по своему измявшемуся галстуку. — Ладно. Итак, пари, — повторил он.
— Какое еще пари? — спросил Пол.
— Я думаю, — осадил его Алекс, крепко зажмурившись и пытаясь вспомнить только что промелькнувшую в голове блестящую идею. Идея внезапно вернулась к нему, и он открыл глаза, поморщившись от головокружения и стараясь сосредоточиться. — Вот оно. Я хочу пойти в оперу. Снимем колоду?
— На что спорим? — спросил явно сбитый с толку Пол.
— На оперу.
— Я не хочу идти с вами в оперу! — презрительно проговорил Пол, глотнув портвейна.
— Боже мой, да не о вас речь. О Лорен! — вскричал Алекс.
— Вы страшно фамильярны с моей сестрой, сэр! — бросил Пол.
— Да уж, наверное, не фамильярнее, чем Гнус! Вот проклятие, сколько же может карета кружить по парку! — воскликнул Алекс.
Пол фыркнул. Алекс глянул на своего юного противника, вцепился в подлокотник и не отпускал его до тех пор, пока комната не перестала кружиться. Наконец ему удалось сфокусировать зрение, и он сверкнул глазами на Пола.
— Снимем колоду? — повторил он.
— Дайте мне разобраться, — с трудом ворочая языком, выговорил Пол и попытался наклониться вперед, но тут же откинулся назад. — Если выигрываете вы, я веду Лорен в оперу.
— Нет! — закричал Алекс и, теряя терпение, тихо выругался. — Если выигрываю я, я иду с Лорен в оперу, — сказал он, ударив себя кулаком в грудь. — Выигрывает тот, у кого выпадет старшая карта. Это очень, очень просто, Хилл.
— А если выиграю я? — спросил Пол. Алекс замолчал, пытаясь воткнуть пробку в бутылку, но не смог и махнул рукой.
